Роман Молодой - Сычев К. В.

– Эх, если бы так! – покачал головой великий литовский князь. – Однако я не раз присылал к нашему Роману своих людей, пытаясь его вразумить! Но он не послушал меня и не отстранил от владычества московского ставленника! Даже больше того! Когда тот умер, он вновь принял в Брянске московского епископа!

– В этом нет преступления, брат, – нахмурился князь Кейстут. – Не все так просто! Ты же знаешь, что Роман Молодой – православный христианин? Как и его покойный батюшка…Да и кто может назначить в Брянск епископа, кроме митрополита Алексия? Ведь наш праведный митрополит Роман скончался! А тот московский митрополит Алексий, возвращаясь из наших земель, посетил по дороге Брянск и назначил им епископа! Здесь нет никакой крамолы! Попробуй, зацепи эту церковь! Тогда будет такая смута, что вовек ее не успокоишь! Разве ты не знаешь, какие у брянцев злобные нравы?!

– Оно-то так, брат, – буркнул Ольгерд, не имея веских возражений. – Однако мой названный сын Роман совершил еще один проступок – отказался присылать сюда, в Вильно, все собранное им серебро! Он продолжает выплачивать ордынскому царю прежний «выход», вопреки моему приказу! Правда, сейчас он отсылает серебро не в Сарай, а какому-то царю Абдулле, ставленнику Мамая…Однако, налицо непризнание моей воли! Разве это не преступление?

– Это, в самом деле, плохо! – кивнул головой князь Кейстут. – Он обязан присылать нам брянское серебро!

– Хорошо, что ты согласился хоть с этим и увидел проступок неверного мне Романа! – усмехнулся Ольгерд Гедиминович. – Поэтому я хочу прогнать его из Брянска без всякой жалости и даже отнять у него жалкий удел, полученный в приданое от Тита Козельского – городок Коршев! Пусть помыкается в бедности и нужде, а тогда сам приедет ко мне, своему названному отцу, с жаркими слезами! Я вижу, что какой бы русский князь не сел в этом проклятом Брянске, он всегда несет беду нашей славной Литве! Тогда я пошлю на Брянск большое войско и посажу там своего сына Дмитрия! Пусть он сам прогонит изменника Романа и прочно усядется на брянский «стол»!

ГЛАВА 24

«ЛИТОВСКОЕ ЗЛО»

Князь Роман Михайлович сидел в небольшом деревянном креслице, поставленном его верными слугами в проеме дубовой крепостной стены, и всматривался в даль. Перед ним простиралась бескрайняя равнина с синеющей излучиной реки, через которую тянулась извилистая светло-коричневая дорога, скрывающаяся за горизонтом. – Неужели враги придут в мой лесной городок? – рассеянно думал он, не чувствуя ни обиды, ни раздражения. – Господь дал и также легко взял!

Сидевшие рядом с ним на бревнышках дружинники тоже молча смотрели перед собой. На их лицах запечатлелись грусть и разочарование. Еще бы! Из богатого, цветущего Брянска попасть в такую глушь! Что мог дать им маленький Коршев с его немногочисленными жителями? Хоть бы с голоду не умереть!

Роман Брянский глянул на своих людей с улыбкой. – Пусть и недовольны мои люди, – рассуждал он про себя, – однако любят меня больше, чем свой родной Брянск! Сами, по доброй воле, прибыли сюда, в дикие леса, чтобы разделить со мной трудности изгнанника! Однако может на самом деле это не горе, а Божья благодать? Здесь такая тишина! – И он вспомнил свой взбалмошный, постоянно бунтовавший Брянск.

Так получилось, что к началу осени 1363 года Роман Михайлович Молодой из удельного князя богатой и сытой земли превратился в мелкого владельца захолустного городка на окраине карачевской земли, доставшегося ему в приданое от жены Марии.

Это событие как бы подтверждало предсказание брянского епископа Нафанаила, которое он сделал накануне своей смерти, случившейся в мае. Владыка очень тяжело переживал последний бунт брянских горожан, убийство чернью боярина Кручины, грубые и жестокие слова, оскорблявшие достоинство князя, бояр и даже священников, исходившие от толпы, обступившей городскую крепость.

Князь Роман тоже очень переживал гибель любимого боярина. – Такого человека теперь не найти во всем белом свете! – в сердцах говорил он на торжественных похоронах, вытирая слезы. – Этот славный боярин много трудился на благо брянской земли! Он не раз спасал меня от гнева неправедных царей и совсем не дорожил своей жизнью! Он не был великим воином, но и среди отважных бойцов нет ему равных по храбрости!

Отпевание покойного Кручины Мирковича проводили в церкви Горнего Николы, стоявшей за пределами брянского кремля. Князь сам попросил епископа сделать это в доступном городскому люду месте. Он не прислушался к голосу своих бояр, пугавших его рассказами о случившейся в этой церкви «лютой крамоле», когда горожане убили князя Глеба Святославовича. – Я не боюсь злобной черни! – сказал князь Роман на боярском совете. – Пусть делают так, как предопределено нашим Господом!

Он не стал искать виновных «в лютом зле», но сам со своими боярами явился в святой храм и, вопреки установленному порядку, когда говорят только одни священники, высказался по поводу жестокой смерти «славного боярина». Это был невиданный и неслыханный доселе поступок! Князь дождался завершения ритуала церковного отпевания и, после того как епископ Нафанаил произнес последнее слово, поднял руку. – Я хочу сказать несколько слов брянским горожанам! – громко промолвил он. Церковь была буквально набита народом. Здесь стояли, широко раскрыв рты, и купцы, и ремесленники, и даже городские бездельники-бродяги, которые вновь объявились за последние годы. Не глядя на окружавших его верных бояр – Жиряту Михайловича, Супоню Борисовича, Сотко Злотковича и многих других – князь, не стесняясь своих слез, обильно текших по его щекам, говорил так, что, казалось, в его душе пробился необычайный родник красноречия. – Зачем вы, горожане, погубили такого бесценного человека?! – взывал он к толпе. – Он ведь не хотел кровопролития и защитил своей жизнью вас, неблагодарных брянцев! Я бы еще мог понять вас, если бы вы расправились с каким-то лютым злодеем или лихоимцем, а не с человеком, не раз спасавшим ваш город от злых и беспощадных врагов! Не счесть заслуг славного Кручины перед всеми вами! За что же это злодеяние?! Неужели вам понадобилась жизнь этого великого труженика, человека небывалой доброты, невиданного ума, верного христианина? Как измерить вашу злобу и позор?! Пусть же сам Господь станет вашим суровым и праведным судьей! А мы умываем руки от ваших мерзостей! Аминь!

Ответом князю было громкое отчаянное рыдание всей собравшейся толпы. Горожане единодушно, как по приказу, бросились на пол, неистово ударяясь головами и умоляя Бога простить их великий грех.

Князь же, глянув на гроб, в котором лежало, закрытое саваном, изуродованное до неузнаваемости тело Кручины Мирковича, перекрестился и медленно пошел, с трудом пробиваясь через распростертые по всей церкви тела людей, напуганных Божьим судом и княжеским словом.