Михаил Булгаков. Морфий. Женщины. Любовь - Варлен Стронгин

– Но если ребенок талантливый, то мы можем потерять будущего Рахманинова! – вспылила Тася.

– Можем, – вздохнул Борис Ричардович. – И я не стал бы спорить с газетой, с этим «красноармейцем», поверьте, он далеко не самый худший командир, а тихо делайте так, как считаете нужным.

Михаил кивнул Беме.

Не могу не отвлечься от темы повествования, не рассказав кратко о судьбе командарма Десятой Терской Красной Армии Александра Васильевича Павлова, не безошибочно, но по мере возможности гуманно относившегося к людям. Родился в 1880 году в Витебской губернии, сын крестьянина, получил высшее земледельческое образование. Солдатом воевал с Германией, после чего был откомандирован в школу прапорщиков. После окончания школы был направлен в действующую армию, где за ряд отличий произведен в поручики и награжден офицерским Георгием 4-й степени.

Во время революции, в 1917 году, вошел в состав революционного комитета 7-й армии Юго-Западного фронта и вступил в партию коммунистов. Был оперуправляющим армией в 4500 штыков. В 1918 году до последней возможности защищал Киев. Брал Челябинск, громил главные силы Колчака, в передовом полку смелым наскоком переправился через тонкий лед Иртыша, заставив сложить оружие 15-тысячный гарнизон (1500 офицеров). Потом, в самый трудный момент на Южном фронте, был назначен командиром Десятой Армии. 2 января взял Царицын, вышел на Маныч, совместно с Конной армией Буденного разбил врага и решил судьбу Кавказского фронта. Был награжден массой подарков и высшим орденом – Красного Знамени. Тем не менее его имя кануло в неизвестность. В истории Гражданской войны остался лишь Семен Михайлович Буденный, умевший подобострастно смотреть в глаза Сталину и лихо танцевать перед ним гопак. Возможно, и все победы Павлова приписаны Буденному. Судьба Павлова неизвестна – то ли ему не простили служение в царской армии, то ли на фоне других командармов он был слишком честным и гуманным человеком, то ли пал в бою, то ли был расстрелян как скрытый враг и контрреволюционер, но имя его стерто и не осталось в памяти современников. Что же касается наших героев, то им повезло, что именно Павлов руководил Владикавказом во время их пребывания там, и не исключена возможность, что царившие при нем порядки давали возможность работать белым офицерам, лояльно относящимся к советской власти, и спасли жизни Михаила и Таси.

Но ни Астахов, ни Вокс не оставляли в покое театральную секцию, руководимую Булгаковым. Не знаю, в чьей голове родился план показать солдатский интерес к классической музыке, вероятнее всего, у Михаила, склонного к розыгрышам. Но именно он и Тася целый вечер готовили письмо в газету «Коммунист» от имени красноармейцев, которых не пустили на оперу «Демон», и Астахов поверил ему и опубликовал, хотя давно не печатал самого Булгакова, помещал лишь критические выпады Вокса против него. Письмо местами носило пародийный характер, но, подписанное «красноармейцами», оказало магическое влияние на Астахова, его сотрудников и увидело свет. В редакции письмо озаглавили «Погоня Подотдела за капиталом»:

«5 июня для Кавказского караульного полка был выдан пропуск в 1-й Советский театр с предложением пропустить на оперу «Демон» 25 человек. Администратор театра т. Мамин сказал, что они и так 3 дня работают для красноармейцев, а сегодня у них премьера, и ввиду этого пропускать он нас не может. А сами решили схватить хороший куш и продавали билеты для лиц, занимающих высокие посты, а также имущих владикавказцев буржуев-дармоедов, им за хорошие деньги предоставлялись свободные места и ложи. Видя все это, приходится вывести заключение, что тот, кто имеет деньги и власть, тот всегда будет на любом из представлений и увеселительных зрелищах. Мы же, красноармейцы, не имеющие ни гроша в кармане, не сможем слушать не только оперу «Демон», что для нас, не имевших возможности смотреть представления в течение полутора лет, из-за своего отступления в горы, не весьма приятно, да и неподходяще. Товарищи, когда же нам, борцам за Советскую власть и героям Красной Армии, отдающим новой власти самое дорогое – жизнь, представится та возможность, за которую мы боремся уже в течение трех лет? Наш девиз – свободное братство и смерть капиталу – поработителю трудящихся.

И что же мы видим? Презренный металл свое берет, а красноармейцы, коим вот именно теперь, и только теперь, нужно просвещение, – они ходят по-за углами, не имея возможности платить 200–300 рублей за билет. В то время как мы служили, невзирая на наши минимальные оклады, Подотдел искусств старается продать билеты подороже, ему жизнь красноармейцев безразлична, ему желательно устроить жизнь артиста так, чтобы он ни в чем не нуждался и жил бы по-старому, жизнью артиста буржуазии, а не рабочего.

Также принято выслушивать советы наших передовиков, вроде т. Асеева, который предложил борцам такое: «Да вы, мол, товарищи, не беспокойтесь, ведь вам, красноармейцам, можно устроиться где-нибудь, ну за моим стулом или в проходах». Стыдно и позорно в стране, которая борется за равенство и вообще привилегии трудящихся, гоняться за большой суммой денег, как т. Мамин, и, как предлагает т. Асеев, устроиться на помочах. Надо же, в конце концов, понять, что все мы борцы и в свободное время между собой равны, а поэтому для лиц, имеющих деньги и служебное положение, есть свободное место, а для тебя, рядового красноармейца и маленького командира, есть место повисеть в воздухе. Громогласно заявляем, что таким вещам нет места в Советской России!

Просьба другие газеты перепечатать.

(Следуют подписи.)»

– Ну как, Тася? Вроде получилось? – поинтересовался Михаил, не скрывая удовольствия от написанного.

– Прекрасная стилизация! И бедственное положение артистов задето! Завтра начнется в городе шумиха! – сказала Тася.

Рано утром она побежала в газетный киоск и купила газету.

– Я же просил купить три экземпляра! – удивился Михаил.

– Неудобно было. Вокруг продавца столпился народ. Я взяла один номер, чтобы не обращать на себя внимание. Ведь все знают, что я жена Булгакова, – грустно вымолвила Тася. Михаил, чтобы скрыть смущение, посмотрел в окно. Вот уже прошла неделя, как он репетирует в театре свою пьесу «Парижские коммунары» и после каждой репетиции провожает домой актрису Ларину, играющую в пьесе парнишку с баррикады Анатоля Шоннара. Миша послал пьесу на конкурс в Москву, об этом сообщили в местной газете, даже о том, что ее постановка готовится в центре. Это его собственная выдумка, чтобы привлечь внимание актрисы, заинтересовать ее ролью. В приписке к письму Наде Михаил не может сдержать своих чувств: «Пойду завтра смотреть во 2-м акте моего мальчика Анатоля Шоннара. Изумительно его играет здесь молодая актриса Ларина». Над ролью Шоннара он работает особенно тщательно. Меняет фразы, реплики, вместо Анатоля дает ему имя Жак – все с целью показать актрисе свое внимание и расположение. Георгий Евангулов просит Михаила срочно явиться в Подотдел, чтобы достойно ответить на письмо красноармейцев. Этого требует Астахов. «Красноармейцы не могут жить без «Демона», – чешет он затылок. – Никогда не подумал бы. Растет народ. Не по дням, а по часам. Опера – еще куда ни шло, но Гоголя, Чехова, Пушкина… Дурить народу голову их бреднями мы не позволим!»