Эволюция всего - Мэтт Ридли

История Гонконга в качестве анклава Великобритании началась в позорные годы империализма, когда в ходе опиумных войн Британия навязала Китаю наркотическую зависимость. Однако после этого, скорее спонтанно, чем по плану, Гонконг стал местом мирной и добровольной торговли под ненавязчивым контролем правительства. Ирландец Гарри Поттинджер, ставший в 1843 г. первым губернатором Гонконга, был против колонизации или управления даже частью Китая, призывая вместо этого к созданию центра свободной торговли. По этой причине он полностью отказался от введения торговых налогов. Он отказался вводить запрет на торговлю с какими бы то ни было странами, даже с врагами Великобритании, и уважал местные обычаи. Жившие в Гонконге британцы не любили Поттинджера, поскольку скорее приветствовали бы покорение города или его обложение данью, но он посеял семена свободной торговли, которые постепенно проросли и принесли плоды. Через сто с лишним лет, в 1960-х гг., финансовый секретарь Гонконга сэр Джон Каупертуэйт возобновил эксперимент. Он отказался от любых инструкций экспертов из Лондонской школы экономики по планированию, регуляции и управлению экономикой своего бедного и наводненного беженцами острова. Его идея заключалась в том, чтобы дать людям свободно торговать. Он награждал чиновников за экономию бюджета, что весьма редко в государственном секторе. Он разрешил открыть три фондовые биржи и отменил монопольные права британских предпринимателей. По настоянию Лондона он вежливо поинтересовался у гонконгских торговцев, не хотят ли они платить подоходный налог, на что получил ответ столь же яростный, сколь предсказуемый. Короче говоря, он применил рецепт Адама Смита. Сегодня доход на душу населения в Гонконге выше, чем в Великобритании.

Глава 13. Эволюция власти

Тщетно! Все те, кто достичь до вершины почета стремятся,Гибельным сделали путь по дороге, к нему восходящей.С самых почета высот будто молнией их поражаетЗависть и в Тартара мрак низвергает нередко кромешный.

Если судить по фильмам, в XIX в. на американском Западе убийство было обычным делом. Скотоводческие центры, такие как Абилин, Уичито или Додж-сити, практически не имели органов управления (если какая-то власть и была, то обычно в лице запуганного, продажного или не справляющегося со своими обязанностями шерифа), что приводило к бесконечной кровавой бойне всех против всех. Так ли это? На самом деле, в пяти подобных городах за период между 1870 и 1885 гг. за скотоводческий сезон в среднем происходило всего полтора убийства. Это меньше, чем сегодня в этой же части Америки, не говоря уже о больших городах. Причем в те времена численность населения скотоводческих городов была больше, чем сейчас. Сегодня только в Уичито случается до 40 убийств в год, хотя за порядком следят власти штата и всей страны.

Дело в том, что даже при отсутствии управления Дикий Запад вовсе не находился во власти беззакония и насилия. Как пишут экономисты Терри Андерсон и П. Дж. Хилл в книге «Не такой дикий Дикий Запад», при наличии небольшого числа формальных законодательных механизмов люди сами устанавливали порядок под контролем частных лиц, а за нарушения следовали наказания с помощью простых мер, таких как удаление из обоза. Андерсон и Хилл заключают, что при отсутствии государственной монополии на принуждение возникает множество частных блюстителей порядка, и конкуренция между ними способствует улучшениям и инновациям, контролируемым естественным отбором. Действительно, скотоводы XIX в. повторили открытие средневековых торговцев: если законы и порядки не навязываются сверху, они возникнут сами. И все это совсем не похоже на анархию.

Роберт Элликсон из Йельского университета недавно подметил такой же процесс в округе Шаста в Калифорнии, где расположены фермы и ранчо. Взяв идею из знаменитого примера, приведенного экономистом Рональдом Коасом (который утверждал, что при отсутствии обменного курса споры между производителями скота и производителями зерна разрешаются путем частных переговоров, а не через государственную систему наказаний), Элликсон решил посмотреть, что делают землевладельцы, если на их территорию проникает чужой скот и причиняет ущерб урожаю. Он обнаружил, что к закону они практически не прибегают, а решают проблему в частном порядке, иногда незаконным образом. Например, они могут разыскать владельца скота и попросить его увести животных. Если такая ситуация повторяется несколько раз, владельца могут наказать, прибегнув к уводу или даже кастрации животных. Каждый знает, что в один прекрасный день и с ним может произойти нечто подобное, так что все стараются решить спорные вопросы мирным путем. Это сельская версия добрососедских отношений. Тот, кто для решения проблем с соседями сразу обращается в полицию или в суд, по общему мнению, поступает плохо и обычно лишается доброжелательного отношения окружающих.

Правительство, по сути, является организацией граждан, способствующей установлению общественного порядка. Оно возникает спонтанно в не меньшей, а возможно, и в большей степени, чем насаждается извне. И на протяжении столетий формы правления менялись самопроизвольно, практически безо всякого плана.

В удивительном новом исследовании «Социальный порядок преступного мира», посвященном жизни тюремных банд, Дэвид Скарбек подтверждает, что и эти структуры, хотя и основанные на насилии, появляются и формируются спонтанно. Для поддержания порядка американские тюрьмы никогда полностью не полагались на государственный закон. Конечно, существует тюремное руководство и надзиратели, но большинство «законов» представляют собой спонтанно возникающие правила поведения заключенных – так называемый кодекс заключенных. Обычно он определяет взаимоотношения между заключенными и, говоря словами Дональда Клеммера, проведшего широкое исследование правил тюремной жизни, «призывает заключенных воздерживаться от содействия тюремному или официальному руководству в установлении дисциплины и никогда не предоставлять им никакой информации, в особенности такой, которая могла бы навредить другому заключенному». Скарбек указывает, что этот код никем специально не изобретался, а возник и эволюционировал самопроизвольно. Не существовало какой-то специфической группы заключенных, которая занималась бы его формулировкой. Нарушителей кодекса сурово наказывали, высмеивали, оскорбляли или убивали, и все это происходило без центрального руководства. Кодекс «облегчал социальное взаимодействие и уменьшал число конфликтов. Он помогал установить порядок и облегчал торговлю наркотиками».

Однако в 1970-х гг. «кодекс заключенных» в мужских тюрьмах начал давать трещину. По времени это совпало со значительным увеличением численности и расширением этнического состава заключенных. Такой же процесс происходил в догосударственных обществах. Когда численность жителей деревни или численность банды превосходит какое-то пороговое значение, правила межличностного поведения перестают работать. Общество становится слишком анонимным. В тюрьмах возросло насилие, но произошло и кое-что еще: начали формироваться тюремные банды.

Банды стали появляться в американских тюрьмах именно в 1970-х гг. Они не имели почти ничего общего с бандами во внешнем мире и возникали даже там, где уличных банд не существовало. Сначала банды возникли в 30 тюрьмах, как будто кто-то решил внедрить эту идею в качестве тюремной реформы. Но этот процесс не был санкционирован тюремной администрацией, это оказалась спонтанная, незапланированная тенденция. И хотя каждая банда имеет лидера, вся система в целом полностью децентрализована. Как пишет Скарбек, «существующий социальный порядок никто не выбирал, никто его не разрабатывал». Отражая идею шотландского философа Адама Фергюсона, Скарбек продолжает: «Этот организационный процесс снизу вверх стал результатом действий заключенных, но не являлся реализацией какого-то проекта». Это был эволюционный процесс.

Сначала появилась мексиканская мафия в Сан-Квентине. Она до сих пор остается одной из самых могущественных банд, но вскоре возникли и другие. Под влиянием банд снизился уровень насилия, усилился оборот наркотиков и других товаров, уменьшились цены и в целом повысился уровень жизни заключенных. Скарбек проанализировал этот процесс и пришел к заключению, что единственным объяснением этого явления может быть возникновение рудиментарной формы правления. Возникновение банд – реакция на отсутствие правительства среди заключенных. Тюремные администрации обычно приветствуют появление банд, поскольку они помогают поддерживать порядок. А в женских тюрьмах банд нет по той простой причине, что численность заключенных все еще слишком мала, чтобы привести к разрушению действующего кода. Другими словами, при достижении определенной численности популяции правительство возникает спонтанно, как рэкет. Мексиканская мафия в Калифорнии сегодня контролирует торговлю наркотиками не только в тюрьмах, но и на улицах, собирая дань с распространителей и усиливая свою власть через угрозу насилия внутри тюрем. Одна из причин снижения уровня насилия в американских тюрьмах, возможно, заключается в том, что банды до некоторой степени упорядочили наркобизнес.