Блюз чёрной собаки - Дмитрий Скирюк

— Не передёргивай — здесь другое. Сегодняшнее МВД — это система организованного подавления, организованной жестокости. Машина для защиты власти.

— Порядка, — поправил меня Олег.

— Власти, Олег, власти! Ваша цель — не меня защищать, а план выполнять! Прикажут вам раскрыть до двадцать пятого числа дело — вы схватите кого попало и на него всё повесите, чтоб галочку поставить! Это народ ещё понимает, сами такие же. А неформалы — другие, не такие, как все. Их потому боятся. Если люди чего-то не понимают, они всегда начинают бояться. А боязнь провоцирует жестокость. Если человек любит гулять ночами, это уже вызывает у обывателя подозрение, потому что по ночам у обывателей принято спать. Люди считают их уродами, извращенцами, девчонку готичную на улице оскорбить почитают своим долгом. Обвиняют их чёрт знает в чём — в садизме, гомосексуализме, сатанизме, вандализме… А сами, между прочим, считают нормальным явлением бытовое пьянство. Кнутом готовы людей в церковь загонять. Я на собственной шкуре изведал, как легко обыватель лепит налево и направо ярлык: «Шизик». В России, да, не любят новизну. В России всё должно быть «по правде». Только фишка в том, что эта «правда» у каждого своя. Блин, это какая-то взаимная зараза: менты ненавидят нефоров, нефоры — ментов, обыватель — и ментов, и нефоров, а гопота — и тех, и тех, и этих…

— Ты, Жан, милицию с гопами не равняй! — вспылил Олег. — Эти парни как волки, а сам знаешь: «Сколько волка ни корми, а он всё равно в лес смотрит».

— Ну да, — парировал я, — а есть ещё такая поговорка: «Не спеши кричать «Волки», потому что, может быть, серый волк — ты сам»! Из этих гопов вы новобранцев себе и берёте. Думаешь, готики к вам идут, ролевики?! Да они удавятся, а серую фуражку не наденут! Никогда не надо искать повода, Олег, иначе повод обязательно найдётся.

— М-да… — Олег затушил сигарету, одёрнул пиджак. — Что-то мы разорались. Знаешь, ты, конечно, в чём-то прав… Погоди, не вскакивай. В самом деле, в последнее время в органах что-то неладно. Но вот я, честный мент, обычный следователь, я это вижу, но ничего не могу изменить. План спускают сверху, взятки берут все, от низов до верхов. Мы все эти планы пишем в начале каждого месяца: «Обязуюсь до тридцатого числа поймать пять хулиганов, двух насильников и одного убийцу» и всё такое. План, сам понимаешь, надо выполнять, не выполнишь — лишишься премии. А у мента и так зарплата меньше, чем у секретарши, кто за такие деньги под пули полезет? Вот и берём всех, кто приходит. А что делать? Идеальных людей не бывает. Надеемся их выправить, воспитать, а система всех перестраивает под себя. А наш начальник городского ОВД совсем с ума сошёл — только и делает, что устраивает смотры и рапорты пишет. И премирует отличившихся своим портретом с дарственной надписью, прикинь, да? Ладно, не будем об этом, а то бог знает до чего договоримся… Ты есть хочешь?

— Ужасно, — признался я. — Больше суток нормально не ел. Только я не могу сейчас — от одной мысли о еде тошнить начинает. Лучше скажи, чтоб врача прислали, пусть хоть нос мне осмотрит — вдруг сломан.

— Ладно. — Олег собрал бумаги. — Будет тебе врач. Вытащить тебя отсюда я пока не вытащу, так что придётся посидеть ещё. Но к вечеру, даст бог, что-нибудь прояснится. А пока на вот, возьми. — Он высыпал на стол пригоршню карамелек в ярких целлофановых обёртках.

Я подобрал одну и поморщился от боли в пальцах.

— Барбариски. Сто лет их не пробовал.

— Я тоже. Мне их жена каждое утро пихает, замаялся выбрасывать; пытается меня курить заставить бросить.

— И что? Получается?

— А… — отмахнулся Олег. — Ты-то как? Не женился?

Я покачал головой.

— Может, хоть на стороне детей завёл?

— Нет, вроде.

— Ну, это ты зря. — Он вздохнул. — Ладно, пошёл я.

— Пошёл ты, — отшутился я.

С тем Олег удалился, а меня отвели обратно.

За время, пока мы беседовали, всех задержанных развезли по другим отделениям или отпустили, и я остался один. «Обезьянник» провонял грязными телами, блевотиной и одорантом секонд-хенда, но вскоре пришла техничка, всё вымыла, и зловоние сменилось едким запахом хлорамина. Ноги мои сопрели, я снял кроссовки и носки. Ночь прошла, наступила некоторая передышка. Сунув руку в карман за барбариской, я обнаружил там какие-то измятые бумажки: это оказались ксерокопии с газеты. От нечего делать я принялся читать, как с 14 по 21 июля 1988 года пионерский лагерь «Солнечный» был оккупирован «большими и маленькими человекоподобными существами». Как я уже упоминал, видели их преимущественно дети. Да, в том году психоз сделал своё дело. 17 февраля люди видели НЛО над Петрозаводском. 16 июля инопланетяне высадились в колхозе «Рассвет» в Чернушке. 21 августа опять какие-то пионеры видели странный шар на станции Мулянка. 28 сентября светящийся диск большого диаметра видели над Усольем (через год там же видели ещё один большой светящийся шар над Камой). 3 октября возле камня Полюд сразу шесть человек, ехавшие в Красновишерск, увидели «огромный сигарообразный предмет с заострённым концом, от которого шёл свет».

Свидетельств была масса, но все сходились в том, что аппаратов было три вида: шар, диск и «сигара», все они подолгу зависали в воздухе, почти все «сбрасывали бомбы». Уфологи склонны были думать, что пришельцы таким образом высаживали десант.

1989 год открыл «чёрную страницу» в истории исследования деревни Молёбка. Рижский корреспондент Павел Мухортов опубликовал статью «М-ский треугольник» в газете «Советская молодежь», чем привлёк внимание фанатов-уфологов. Ринувшиеся туда со всей страны люди даже не подозревали, что в результате могут столкнуться с серьёзными проблемами, как со стороны НЛО, так и со стороны аборигенов (у коренных жителей Молёбки до сих пор сохраняется настороженное отношение к приезжим). Эмиль Бачурин, поняв, что людской поток не остановить, предпринял попытку обезопасить людей, опубликовав в «Молодой гвардии» статью «Не ходите, дети, в зону…», в которой рассказывал о возможных нежелательных последствиях контактов людей с Иным Разумом.

Нет, всё-таки странное это было время — начало 90-х! Время путчей и референдумов, баррикад и концертов Ростроповича, время выставок и стрельбы из танков по белым домам, время русской мафии и финансовых пирамид, время эпатажа и эйфории — почти декаданс. Отечественный рок был тогда на подъёме. Ещё был жив Цой, «Наутилус» собирал многотысячные залы, известный кашевар Макаревич всё ещё пел, Мамонов снимался в кино, Шуфутинский сидел у себя на Брайтон-Бич и носа оттуда не казал, а про рэйв никто и слыхом не слыхивал. И в то же время это были годы больших крахов. Кабинеты министров летели один за другим. Количество банков превысило все мыслимые пределы. Немудрено, что истории «про лагерь с пришельцами» просто затерялись в этом потоке.