Игра престолов. Часть I - Джордж Мартин

– Мне безразлично, чьи это сказки, – ответил ей Бран. – Я ненавижу их. – Он не нуждался в сказках, как и в старой Нэн. Он хотел, чтобы рядом с ним были мать и отец. Он хотел бегать вместе со всеми, и чтобы Лето скакал возле него. Ему хотелось залезть на разрушенную башню и накормить зерном ворон. Он мечтал сесть на своего пони и проехаться рядом с братьями. Он хотел снова стать таким, как прежде.

– Я знаю повесть о мальчике, который ненавидел сказки, – проговорила старая Нэн с дурацкой улыбочкой. Спицы ее шевелились – цок-цок-цок, – и Бран был готов уже закричать на нее.

Он знал, что прежнее не вернется. Ворона просто обманула его, она заманила его летать, но проснулся Бран искалеченным, и мир изменился. Все его бросили, мать и отец, сестры и даже незаконнорожденный брат Джон. Отец обещал, что он поедет на настоящем коне в Королевскую Гавань, но они уехали без него. Мэйстер Лювин послал одну птицу с посланием к лорду Эддарду, другую к матери, третью на Стену к Джону, но ответов не было.

– Птицы частенько теряются, дитя, – сказа ему мэйстер. – От Винтерфелла до Королевской Гавани много миль и много ястребов, так что весть могла и не достичь их.

И все же Брану казалось, что все они умерли, пока он спал… или же умер он сам, а они забыли его. Джори, сира Родрика и Вейона Пула тоже не было в замке, как и Халлена, Харвина, Толстого Тома и с ними четверти гвардии.

Остались лишь Робб и малыш Рикон, но Робб стал другим.

Теперь он стал лордом Роббом или, во всяком случае, пытался им стать. На боку его висел настоящий меч; брат перестал улыбаться. Дни его уходили на занятия с войском и тренировки во владении мечом; Робб звенел сталью во дворе, а Бран с тоской следил за ним из окна. Вечерами Робб запирался с мэйстером Лювином, разговаривал с ним или занимался счетными книгами. Иногда он выезжал с Халлисом Молленом и отсутствовал целыми днями, находясь в поездке по далеким крепостям. Когда его не было больше дня, Рикон начинал плакать и спрашивать Брана, вернется ли наконец Робб. Но даже когда он возвращался домой в Винтерфелл, лорд Робб, казалось, находил больше времени для Халлиса Моллена и Теона Грейджоя, чем для своих братьев.

– Я могу рассказать тебе о Брандоне Строителе, – сказала старая Нэн. – Ты всегда любил эту повесть.

Тысячи и тысячи лет назад Брандон Строитель соорудил Винтерфелл и, как говорили некоторые, Стену. Бран знал всю повесть, но она никогда не была его любимой. Наверное, ее любил кто-нибудь из других Брандонов. Иногда Нэн говорила с ним так, словно он был тем Брандоном, младенцем, которого она кормила столько лет назад, а иногда путала с дядей Брандоном, убитым Безумным королем еще до рождения Брана. Нэн прожила столько лет, сказала ему однажды мать, что все Брандоны Старки смешались в ее голове в одно лицо.

– Я не люблю эту повесть, – сказал он. – Я люблю страшные. – Услыхав какое-то движение снаружи, Бран повернулся к окну. Рикон бежал по двору к сторожевой башне, волки следовали за ним. Но окно его смотрело не в ту сторону, и Бран не видел, что происходит внизу. С разочарованием он ударил кулаком по ноге и не ощутил ничего.

– О мое милое дитя лета, – негромко проговорила старая Нэн. – Что ты знаешь о страхе? Страх бывает зимой, мой маленький лорд, когда снег заносит стены на сотню футов, а ледяной ветер с воем вырывается с севера. Страшно бывает Долгой ночью, когда солнце прячет свой лик на годы и годы, и маленькие дети рождаются, живут и умирают во тьме, а лютоволки тощают и голодают, и Белые Ходоки расхаживают по лесам.

– Ты имеешь в виду Иные, – раздраженно поправил ее Бран.

– Иные, – согласилась старая Нэн. – Тысячи и тысячи лет назад пришла зима, холодная, жестокая, бесконечная, какой не помнили люди. А потом пришла ночь, затянувшаяся на целое поколение; короли тряслись от холода и умирали в своих замках, как простые свинопасы в хижинах. Женщины душили детей, чтобы не видеть, как они умирают от голода, плакали и ощущали, как слезы замерзают на их щеках. – Голос ее умолк, спицы тоже. Нэн поглядела на Брана выцветшими мутными глазами и спросила: – Итак, дитя, такие истории ты любишь?

– Ну, – нерешительно отвечал Бран. – Да, только…

Старая Нэн кивнула.

– В этой тьме впервые появились Иные, – рассказывала она, пока спицы продолжали свое цок-цок-цок. – Холодные мертвые твари, они ненавидели железо и огонь, солнечные лучи и любое создание, в жилах которого течет горячая кровь. Они опустошали крепости, города и королевства, убивали героев, за их бледными конями оставались разбитые армии. Мечи мужчин не могли остановить их, даже девы и младенцы не вызывали у них жалости. Они гнали дев по замерзшим лесам и кормили своих мертвых слуг плотью детей человека.

Голос Нэн сделался очень тихим, она уже почти шептала, и Бран невольно пригнулся вперед, чтобы слышать.

– Это было во дни перед приходом андалов, задолго до бегства женщин через Узкое море из городов Ройна; сотней королевств тех времен правили первые люди, отобравшие эти земли у Детей Леса. Но там и здесь в обширных лесах, в деревянных городах и полых холмах жили последние Дети Леса, и лики на деревьях несли стражу. Холод и смерть полнили землю, и последний герой решил отыскать Детей, в надежде на то, что их древняя магия поможет отвоевать то, что потеряли армии мужей. Он отправился в мертвую землю на коне с мечом в руке, взяв с собой пса и дюжину спутников. Он искал много лет и уже начал терять надежду, не умея отыскать Детей в их тайных городах посреди леса. Один за другим умирали его друзья, пал его конь, наконец сдохла даже собака, а меч промерз настолько, что клинок его переломился, когда он попытался воспользоваться им. Тогда Иные почуяли запах его горячей крови и безмолвно отправились в погоню, выслав по его следу стаи бледных пауков ростом с пса.

Дверь с шумом отворилась, и сердце Брана подпрыгнуло в груди от неожиданного испуга, но это был лишь мэйстер Лювин, позади него на лестнице маячил Ходор.

– Ходор! – сообщил конюх, как было в его обычае, и широко улыбнулся.

Мэйстер Лювин не улыбался.

– У нас гости, – объявил он. – Бран, твое присутствие необходимо.

– Но я слушаю рассказ, – пожаловался Бран.

– Сказки подождут, мой маленький лорд; как только ты вернешься сюда, я продолжу, – сказала старая Нэн. – Гости не столь терпеливы, и зачастую они прибывают с собственными рассказами.

– Кто приехал? – спросил Бран у мэйстера Лювина.

– Тирион Ланнистер, с ним люди Ночного Дозора с вестями от твоего брата Джона. Сейчас с ними Робб. Ходор, поможешь Брану спуститься в зал?

– Ходор! – с радостью согласился конюх. Он пригнул огромную лохматую голову, чтобы пройти в дверь. В Ходоре было почти семь футов роста; трудно было поверить, что в жилах его течет та же самая кровь, что у старой Нэн. Бран задумался, съежится ли он так же, как и его прапрабабушка, когда станет старым? Впрочем, едва ли… проживи этот великан хоть тысячу лет.

Ходор поднял Брана буквально как перышко и прижал мальчика к могучей груди. От него всегда немного пахло лошадьми, но запах этот казался приятным Брану. Могучие, заросшие коричневым волосом руки бугрились мышцами.

– Ходор, – проговорил он снова. Теон Грейджой когда-то сказал, что многого, конечно, Ходор не знает, но в том, что ему известно собственное имя, сомневаться не приходится. Когда Бран рассказал это старой Нэн, она раскудахталась, словно курица, и объяснила, что по-настоящему Ходора зовут Уолдер. Никто не знал, откуда взялся этот самый Ходор, сказала она, но когда Уолдер стал так говорить, все начали звать его этим именем. Это было единственным словом, которое он произносил.

Они оставили старую Нэн в башне вместе с ее спицами и воспоминаниями. Спускаясь с Браном вниз по ступеням, Ходор фальшиво напевал; мэйстер Лювин следовал за ними торопливой походкой, стараясь приноровиться к длинным шагам конюха.

Робб сидел на высоком престоле отца в броне, кольчуге и вареной коже, с суровым выражением лица, подобающим Роббу-лорду. Теон Грейджой и Халлис Моллен стояли за ним. Дюжина стражников выстроилась вдоль серых каменных стен под узкими высокими окнами. В центре зала ожидал карлик со своими слугами и четырьмя одетыми в черное незнакомцами из Ночного Дозора. Бран ощутил напряженность, едва Ходор внес его в зал.

– Любой, кто служит в Ночном Дозоре, вправе рассчитывать на гостеприимство Винтерфелла столь долго, сколько он пожелает остаться, – говорил Робб голосом Робба-лорда. Меч его лежал на коленях, нагую сталь могли видеть все присутствующие. Даже Бран понимал, что значит, когда гостя приветствуют нагой сталью.

– Любой, кто служит в Ночном Дозоре, – отвечал карлик, – но только не я, я правильно понял тебя, парень?