Огненная купель Шантунга - Александр Борисович Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через несколько минут после открытия огня по «России» и «Рюрику» Того приказал тщательно забивать все радиограммы русских. Это произошло сразу же после отдачи им последнего категорического приказа всем своим легким крейсерам найти и утопить русские транспорты. Тем самым он нарушил негласное «телеграфное перемирие», сохранявшееся с самого начала боя. До сих пор противники не мешали друг другу телеграфировать. Русские немедленно ответили тем же, и на протяжении следующих трех часов на телеграфах кораблей двух флотов ничего кроме хаотичной мешанины точек-тире разобрать было невозможно…
Командир старого броненосного крейсера «Владимир Мономах» о суровых проблемах с телеграфированием не знал. Его «Дюкерте» позволял поддерживать связь лишь на расстоянии прямой видимости, да и пользовались им от случая к случаю. Поэтому на «Мономахе» больше полагались на глазастость своих сигнальщиков. И они пока не подводили. Последний, адресованный крейсеру флажный сигнал на его мостике получили с полчаса назад. Это был приказ великого князя – немедленно развернуть тихоходную транспортную колонну и продолжать вместе с ней движение обратным курсом до особого распоряжения.
Каперанг Владимир Александрович Попов, под командой которого кроме транспортного обоза находился и крейсер 2-го ранга «Штандарт», еще вчера бывший флагманом Александра Михайловича, приказ этот пунктуально исполнил. То, что бывшая шикарная царская яхта сегодня работала крейсером, было удивительно само по себе. А уж нахождение «Штандарта» в кильватере «Мономаха» было удивительным вдвойне. По крайней мере, в утвержденном плане операции этого не предусматривалось. Но, как бывает, вмешалась цепь случайностей.
Во-первых, слег в госпиталь с приступом почечной колики командир «Штандарта» Кетлер. Во-вторых, под руку Макарову попался кавторанг Колчак, чей «Восходящий» дожидался очереди в док и к решительному делу в Желтом море уже не успевал. Хорошо его зная, учтя блестящий успех в бою с конвоем в Цусимском проливе, грамотную минную постановку у Чемульпо и памятуя рассказанное о нем Рудневым, он, не долго размышляя, предложил Александру Васильевичу временно занять мостик флагмана третьего крейсерского отряда. В-третьих, иногда ломается даже хваленая германская техника. Мощная телеграфная станция «Штандарта» утром накрылась, и наладить ее никак не удавалось. Это вынудило великого князя со штабом перейти на крейсер «Русь», «Штандарт» же был поставлен в хвост «лайнерной» колонны. Когда поступил приказ Макарова разворачиваться и уходить полным ходом из-под удара японских главных сил, Александр Михайлович выполнил его буквально. В результате крейсеры-лайнеры с «Русью» во главе, взявшие курс на юго-запад, с мостика «Мономаха» были видны уже как далекие, скрывающиеся на горизонте силуэты.
Но еще до этого, понимая, что в прикрытии отставших пяти тихоходных транспортов остается только один старый крейсер и трое «соколов», Колчак семафором запросил у великого князя разрешение остаться с ними. И… получил августейшее согласие!
* * *Несмотря на то, что где-то слева по курсу, постепенно приближаясь, грохотала канонада боя главных сил, на мостике «Мономаха» приказание командующего идти навстречу этому грому приняли фаталистически. На горизонте маячили, то появляясь, то вновь исчезая, четыре наших «шеститысячника», периодически менявших курсы и спорадически по кому-то постреливавших. Вокруг них иногда взметывались фонтаны от падений вражеских снарядов, но, собственно, противника с «Мономаха» пока еще не видели. Рассудив, что поворота «все вдруг» его «купцы» не осилят и, чего доброго, покалечат друг друга, «Мономах», ведя их за собой, развернул колонну последовательно. «Штандарт» держался отдельно, примерно на траверсе третьего транспорта в колонне со стороны возможного подхода неприятеля. По правому борту броненосного крейсера бежали «соколы».
Вскоре вдали, за кормой «Штандарта», показались дымы двух кораблей. Опознать их пока было невозможно. Затем новая группа дымов открылась прямо по курсу, вклиниваясь между облаком дыма от ушедших к западу лайнеров и тихоходными транспортами. А так как дымы и верхушки мачт опять идущих контркурсом крейсеров Грамматчикова были с «Мономаха» едва различимы на левой раковине, это означало, что ни подходящие сзади, ни стремительно надвигающиеся спереди и уже видимые на линии горизонта корабли ничего хорошего не предвещали. Передать что-либо на «Аскольд» было, увы, невозможно.
Стоя на верхнем мостике «Мономаха», его командир готовился к худшему: двое против пяти. Он находил несколько ироничным тот факт, что в бой Макаров вообще поначалу не планировал его брать. Устаревшему крейсеру, типичному представителю эпохи броненосных фрегатов, не нашлось места в боевых порядках современного русского Тихоокеанского флота. Он был лишним и в колонне броненосных крейсеров Руднева, где его 15 узлов сковывали бы всю пятерку быстроходных кораблей, и в колонне старых броненосцев. Там его скорость была на уровне, а многочисленные пушки среднего калибра могли бы скомпенсировать недостатки башен «полтав», но… Когда он в третий раз пришел к Макарову с предложением проставить «Мономаха» в линию к «старикам», тот устало посмотрел ему в глаза и задал один вопрос:
– Любезный мой Владимир Александрович, сколько, по вашему мнению, попаданий двенадцатидюймовыми снарядами может пережить «Мономах»?
После неловкой паузы, во время которой адмирал и каперанг молча бодались взглядами, первым сдался Попов:
– Одно-два, если сильно повезет, то три. Но зато средний калибр он может держать как бы не получше «Сисоя» или «Полтавы». Затопления от каждого попадания мне не грозят, полный пояс от носа до кормы, до шести дюймов, – мгновенно перешел в контратаку Попов.
– Этому поясу еще бы скос бронепалубы и машины, способные разогнать узлов под двадцать. Хотя стойкость вашей сталежелезной брони на уровне трех дюймов Круппа, шестидюймовые снаряды японцев держать она и правда будет. Но вот главный калибр – нет.
Посему увольте. Не могу я брать грех на душу и ставить вас в линию к броненосцам. Это было бы бессмысленным убийством пяти сотен человек. У вас столько в экипаже? Ради чего мне их подставлять под расстрел, ради десяти минут отвлечения огня на старый крейсер? Ради полудюжины почти безвредных для японских броненосцев шестидюймовых снарядов, что ваши комендоры успеют всадить в них, пока те не разозлятся на вас всерьез?
– Нет, Степан Осипович, ради того, чтобы четверть века проходивший по всем океанам крейсер не пошел на металлолом, ни разу не выстрелив по врагу. Мы шли с Балтики вокруг света на кое-как отремонтированном корабле не для того, чтобы коптить рейд Порт-Артура, пока остальные корабли будут за нас воевать. Неужели наш старый служака «Мономах» такая совсем уж дрянная обуза, что его совершенно некуда применить в генеральном сражении?
– Господи, ну до чего же упрямы вы, Владимир Александрович… Хорошо, Бог с вами, если вам настолько приспичило идти со всеми – пожалуйте. Будете командовать конвоем. Если кто из японцев к вам прорвется – вы обязаны его остановить любой ценой. Другого с вашим
