Затея - Александр Зиновьев

Но взялся за гуж, не говори, что не дюж. Одно дело — подписывать статейки, будучи сотрудником отдела пропаганды. И другое дело — заставить область, производящую всякого рода промышленное дерьмо и полудерьмо, поставлять государству съедобное масло и мясо. Неизвестно, сам ли Сусликов додумался до этой гениальной идеи или ему подсказал какой-либо местный жулик (скорее всего — последнее), только решил Сусликов бросить все силы и средства руководимой им области на… закупку мяса и масла в других уголках Страны, по возможности отдаленных, чтобы затем эти мясо и масло сдать государству как произведенные в области под его мудрым руководством. На этом товарищ Сусликов заработал первое звание Героя Труда и честь быть избранным в кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС. Но прежде чем это произошло, Стране, области и лично товарищу Сусликову пришлось пережить драматическую ситуацию.

Сын собирается жениться на Ней. Мать против. У Сына еще все впереди. Она много старше, курит, пьет, пару раз уже была замужем. Сын говорит, что женятся не только для постели. Она умная, небанальная, пишет здорово. Но я не верю в серьезность намерений Сына. И сомневаюсь в том, что Она вообще будет выходить за кого-то замуж. Зачем? Денег Она имеет достаточно. Любовников Ей хватает. Однажды Она позвонила мне и попросила поехать с ней к Матери. Та ее пригласила для серьезного разговора. По дороге Она мне рассказала, что познакомилась сначала с Отрабом, а уж потом с Сыном. Она напечатала в газете довольно острый очерк. На другой день позвонил Отраб, пригласил на дачу. Заехал за ней на машине. Встретили потрясающе. Оказывается, он написал книгу. Нужен редактор, но не официальный. За хорошую плату, конечно. Попросила на пробу кусок. Полистала — чушь, серятина, общий треп. Зачем ему потребовалась эта муть? Впрочем, они все, преодолев некоторый рубеж, становятся весьма тщеславными. И отказаться опасно. Может основательно напакостить. Скажет словцо, и пиши пропало. Ничего приличного не напечатаешь.

Мать говорила долго, невнятно и довольно оскорбительно. Она спокойно выслушала. Потом сказала следующее. Сын далеко уже не мальчик. За плечами у него не меньше полсотни женщин, несколько абортов. Он не злодей, но так или иначе мы все жертвы друг друга. Плохо с противозачаточными средствами. Отсутствует сексуальное воспитание молодежи. Цинизм, лицемерие. Но вернемся к вашему мальчику. Он был болен гонореей, с испугу наделал много глупостей, с трудом удалось замять эту грязную историю и вытащить его. В этом месте Матери стало дурно. Ваш сын, продолжала Она, когда Мать очухалась, средних способностей, и не надо приносить жертв ради его карьеры. У него поэтому (благодаря посредственности) все будет благополучно. Наконец, это он хочет жениться на мне, а я не хочу выйти за него замуж. Я еще не решила, как поступить. В деньгах я не нуждаюсь. Я зарабатываю в два раза больше вашего мальчика. Квартира у меня есть, работа меня устраивает. В мужчинах недостатка нет. Ко всему прочему я не настолько его люблю (как вы справедливо заметили, я уже не первой молодости), чтобы очертя голову бросаться в этот брак. Так что вы напрасно беспокоитесь.

После Ее ухода у Матери повторилась истерика. Она обзывала Ее последними словами, требовала, чтобы я как друг Сына заявил на Нее в редакцию, а если я это не сделаю, она пойдет туда сама. Я еле отговорил ее от этого шага. Подействовало только то, что Она может фельетон написать и это может повредить Отрабу. Сошлись на том, что ноги Ее в этом доме больше не будет. Сыну я сказал, чтобы он некоторое время не приглашал Ее домой. Кстати, спросил я, а кто Ее родители? А разве я не говорил? — удивился Сын. Она же дочь… Мне стало весело, когда я услышал эту фамилию. Так вот в чем секрет Ее «свободных» суждений! Я сказал Сыну, чтобы он не сообщал об этом своей матери, иначе ее инфаркт хватит.

— Почему передали строительство нового аэропорта западным фирмам? — спрашивает Сын. Неужели у нас нет своих хороших инженеров и архитекторов? Или Это высшая политика? Дело не в этом, говорит Отраб. Во-первых, руководство и коллективы ни в коем случае не допустят, чтобы действительно талантливым инженерам и архитекторам поручили Это строительство. Тут мы бессильны. Откуда нам знать, кто на самом деле способен. Мы же должны доверять мнению специалистов. А как оно создается, не мне вам об этом говорить. Вы тут целый вечер об этом красноречиво беседовали сами. Во-вторых, если даже допустить, что делом займутся действительно способные специалисты, которые могли бы сделать его на уровне мировых стандартов, им надо предоставить широкие полномочия и на время на данном участке отменить советскую власть. Без этого, вы сами знаете, бесхозяйственность, показуха, очковтирательство, халтура. А нам тут дело нужно. Мы тут с Западом лицом к лицу сталкиваемся. Поэтому мы и решили передать строительство западным фирмам. Это надежно. И дешевле. И советскую власть никак не ущемляет. А что касается престижа, так многие ли об этом деле знают?! А космос? — спрашивает Сын. С космосом нельзя было, говорит Отраб. Секретность. Престиж. Так зачем вам вся эта грандиозная система? — говорит Сын. Распустите ее, всем будет легче, выгоднее. Поздно, говорит Отраб. Наша система может распасться только в случае грандиозной катастрофы. Например — разгром в войне. Но мы этому будем сопротивляться. А все прочее — мелочи. И ваша болтовня о «правах человека» тоже. Тогда почему же такая острая реакция на нее? — спрашивает Сын. Сила реакции всегда зависит от размеров угрозы, говорит Отраб. Тут политические соображения.

После ухода Отраба мы «распоясываемся». Сначала перемываем косточки диссидентам. Кто они такие? За что на самом деле воюют? Неудачники. Недоучившиеся студенты. Бывшие ученые и писатели с уязвленным тщеславием. Этих обидели, тем недодали. И борются они за себя, а не за других людей. Известности добиваются. Одним словом, делают свой бизнес на оппозиции. Потом говорим о возможностях современной науки и техники манипулировать людьми. Например, уже сейчас в пищевые продукты добавляют «успокаивающие» средства, снижающие жизненную активность населения. Слава Богу, говорит Сын, мы кормимся из закрытого распределителя. Так что наваливайся, ребята!

По телевизору выступает известный юрист. Тема лекции — суд при коммунизме. Основной тезис — суд есть функция государства, государство отомрет, а вместе с ним отомрет и суд. Его заменят «суды чести», которые уже и судами-то не будут. Ну и логика, говорит Она. Суд чести все равно суд. И расправиться он может не хуже обычного. При Сталине большинство расправ вообще проходило без суда. Сейчас в психушки сажают за политику и высылают из больших городов тоже без суда. Насильственное трудоустройство тоже не суд. Сейчас носятся с идеей особых поселений под усиленным надзором. Суд-то, может быть, и отомрет. Скорее всего, действительно отомрет. Но отомрет ли расправа?! А ты хочешь без наказаний? — спрашиваю я. Нет, говорит Она. Просто надоела эта болтовня. Скажи, прошу я, ты не в курсе, что это за история была в Вождеграде? К ней вроде бы Отраб руку приложил? Кое-что знаю, но далеко не все, говорит Она. Там всем делом закручивала жена секретаря. Она на-ладила там грандиозную гангстерскую шайку. Понимаешь, секретарь сдуру взял на себя (и на область, конечно) реально невыполнимые обязательства по мясу и молоку. Заметил, что попал в ловушку. Хоть стреляйся. Жена выручила. Завела нужные связи. Частным порядком закупили мясо и масло в других областях. Но потребовались огромные нелегальные средства. Откуда взять? Опять «гениальная» идея: организовать производство вещей, имеющих спрос, и загонять по всей Стране. Так постепенно вся область обросла системой шаек жуликов, в которые было вовлечено высшее начальство (включая Начальника ОГБ, прокурора, начальника милиции). Главой мафии стала жена секретаря. Лишь с ее ведома назначались на все должности. За все — строгая такса. Власть, ничем и никем не ограниченная. Создали самые большие лагеря для «политических». Сажали молодежь даже за заявления о допуске к вступительным экзаменам в московские институты. Самая большая психушка тюремного типа. Долго такое безгласно продолжаться не могло. Столичные ответственные организации и газеты были засыпаны тысячами писем. Создали специальную комиссию во главе с Отрабом. Ну и чем, спрашиваю я, все это кончилось? Мелочь всякую арестовали, говорит Она. Судили. Жену секретаря попросили умерить аппетиты. Область наградили орденом за перевыполнение повышенных обязательств. Секретарю присвоили звание Героя Труда. Ты лучше расскажи о себе.

Я пожал плечами в ответ на Ее просьбу. А о чем говорить? Мой отец сбежал от алиментов. Что он и где он, не знаю. Мать умерла. С родственниками контакта не поддерживаю. Институт. В аспирантуру комитет комсомола не пропустил. Сейчас ишачу на шефа. Диссертацию делать уже не хочу. Квартиру (крохотную, однокомнатную) получили с матерью на двоих в связи со сносом дома, где у нас была комната. Вот и все. Давай поженимся, говорю я вместо рассказов о себе. Поздно, мой мальчик, говорит Она. А кто тебе готовит обед, стирает, убирает квартиру? Дай я поухаживаю за тобой немного. Если я и выйду замуж, то только за Сына. Зачем? Хотела бы я ему жизнь покалечить основательно. Но, увы, я не умею это делать. Я все-таки слишком добрая для этого.