Выбраковка - Олег Дивов

Так или иначе, но под огонь попал только самый хвост толпы, почти уже целиком втянувшейся в здание правительственной резиденции. Задние, как и положено выбраковщикам, телами прикрыли авангард, а тот, оказавшись внутри, принялся с диким энтузиазмом убивать всех кого ни попадя, не обращая внимания на возраст и пол.

Когда полсотни окровавленных и взмыленных головорезов ввалилось в зал совещаний, где следили за развитием событий путчисты, телевизионный диктор еще не успел до конца рассказать народу, как его только что осчастливили.

Лица самих благодетелей оказались не особенно радостными – до них только что дошло, как по-дурацки они сами заперли себя в ловушке. Судя по тому, какие гости к ним нагрянули, – ловушке смертельной.

– В чем дело?! – во главе стола поднялся бывший региональный барон, а теперь – премьер Временного правительства. – Что это значит?!

Он уже понимал, что это значит, но положено ведь говорить нечто патетическое в таких случаях.

– Караул устал! – рявкнули из толпы.

Шефа Центрального в зал доставили волоком – ходить он уже не мог.

Мышкин, радостно осклабившись, прицелился в директора АСБ.

– Этого не трогать… – выдавил шеф. – Пригодится еще. Другого какого-нибудь замочи…

Путчисты, в большинстве своем ровесники выбраковщиков, «молодые выдвиженцы», начали, как в хорошей комедии, зеленеть.

– Кто тут у вас, так сказать, главный, пидарасы?! – осведомился Мышкин.

– Я председатель Временного правительства! – начал премьер. – И я не позволю…

Мышкин нажал на спуск. Он целился в верхнюю часть туловища, но у него дрогнула от усталости рука, и очередь эффектно разнесла самозванцу голову в мелкие клочки.

– А кто теперь, значит, главный?! – спросил Мышкин снова, дождавшись, пока в зале не наступит относительная тишина. Слышно было, как в глубине здания отстреливается из трофейных автоматов от преследователей куцый и еле живой арьергард. Не знай путчисты, с кем имеют дело, они могли бы и потянуть время, дожидаясь помощи. Но к ним пришли смертники, а с такими шутки плохи. Тщательно продуманная схема переустройства власти в стране оказалась раздавлена простейшим человеческим желанием хотя бы немного пожить.

– Каковы ваши условия? – холодно произнес директор АСБ.

– Полный назад… – пропыхтел шеф. – Тех наших, которые целы еще, – отдайте. И вообще, все, что успеете, – назад… Можете даже сказать людям, что ваш переворот удался. Но на самом деле – вы меня понимаете… Сумеете договориться с прежним составом – они и будут разбираться, как вам дальше жить и жить ли вообще. Прямо сейчас организуем каждому из вас личную охрану. И не дай бог… Ясно?! Теперь – немедленно приказ козлам прекратить стрельбу.

– Это все не так-то просто… – сказал один из путчистов, утирая с лица ошметки мозгов своего бывшего предводителя. Во главу стола никто старался не смотреть. Некоторых здесь уже стошнило.

– Мышкин! Забракуй еще кого-нибудь! – распорядился шеф.

– Которого вам?

– На твой вкус.

– Секундочку! – попросил директор АСБ и потянулся к телефону.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Можно только поражаться долготерпению народа, в течение почти десяти лет управляемого подобным государем. Но для того, чтобы понять «феномен Дракулы», надо учитывать существование постоянной внешней угрозы, висевшей над придунайскими странами в XV веке.

– Задание! – орал, надсаживаясь, чей-то голос. – Твое задание!

«Господи, ну и кошмар же мне приснился! Все, пора в отпуск! – подумал Гусев, мучительно пытаясь выбраться из тупого сонного остолбенения. – А почему суставы так крутит? Погода, что ли, меняется?»

– Твое задание, сука!

«Нет, это не только суставы. Это просто все болит. Везде. Как бы глаза открыть… И где я?»

– Значит, ты у нас герой. Ладненько…

Бац!

– А-а-а!!!

Бац!

– У-у-у!!!

«Похоже, бьют кого-то. Интересно, за что».

– Леха, ты плоскогубцы не забыл?

– Обижаешь, начальник. Вот.

Хрустнуло.

– Ва-а-а-а-у!!!

– Да перестаньте вы шуметь! – попросил Гусев. Ему показалось, что он произнес эти слова громко и отчетливо, на самом деле – едва выдавил. Язык еле ворочался, губы шевелились плохо и как бы сами по себе.

– Что он говорит? Пэ! Ничего, мой хороший, все будет нормально. Попробуйте ему водички дать, только осторожно.

– Сейчас, Паша, мы тебя унесем.

Гусев разлепил-таки один глаз, огляделся и ничего не понял. Он лежал на полу в каком-то незнакомом помещении, над ним склонился улыбающийся Валюшок. На лбу у ведомого красовалась здоровая ссадина.

– Привет, – сказал Валюшок. – А я машину разбил. Представляешь, только что. На парковку тут заезжал, сунулся в «бардачок» за сигаретами. Высунулся, гляжу – столб… Капот дыбом, фара – на фиг. И спойлер мой треснутый вообще отвалился. Вот так…

Рядом опять кто-то дико взвыл.

Гусев с трудом повернул голову. В комнате ярко горела лампа, и в ее луче сидели два незнакомых голых мужика, намертво привязанные к стульям. Тот, что слева, был с ног до головы в кровище – это он сейчас кричал. Правый выглядел невредимым, только очень расстроенным. Казалось, он вот-вот заплачет.

Перед мужиками свирепо прохаживался туда-сюда Данилов с пассатижами в руках. Он тоже, наверное, куда-то врезался, потому что голова у него оказалась забинтована.

– Живой? – спросил он. Гусев слабо кивнул в ответ.

– Ну и отлично. Расслабься, бывает…. Главное – живой. А второстепенное мы сейчас выясним.

С этими словами Данилов вытащил из кобуры свой любимый «ПСМ» и почти не глядя выстрелил окровавленному мужику в голову. Тот коротко вякнул.

– Надо же, промазал! – удивился Данилов. – Может, еще попробовать? Что скажешь, одноухий? Или ты у нас к тому же одноглазый?

– Су-у-ка… – провыл одноухий.

– Нет, глаз потом вырву. А пока что ты будешь… Гомозиготный! Знаешь, что такое?

– Паша, – Валюшок снова наклонился над Гусевым, – ты, наверное, не понимаешь, что происходит. Это нормально, не беспокойся. Сейчас ребята там наверху закончат, и мы тебя вытащим. Ты в порядке, только лицо разбито немного. Ерунда, заживет…

– Гомозиготный – это однояйцовый! – провозгласил Данилов.

– Все равно вам хана, людоеды… – прошипел «гомозиготный». – Все на каторгу пойдете, кого не убьют…

– Это ты, мил друг, на каторгу пойдешь. Ох и повеселятся же там! Ухо одно, яйцо одно, глаз тоже один – насчет глаза я не забыл, не думай… Ты, милашка, будешь главный прикол инвалидного барака! А что касается людоедов…

– А-а-а!!! А-а-а!!! У-у-у!!!

– Это тебе за Гусева, палач недоделанный!

– О-о-о…

– Повторяю вопрос. Задание. Ну?!

Раздался топот, как будто спускались по лестнице. В поле зрения появились несколько человек из группы Данилова. Старший оглянулся и вопросительно двинул подбородком.

– Умер Семецкий, – сказали ему. – Так что потери вчистую – девять. И раненых – десять.

– Меня-то зачем считать?

– Да нет, без тебя. Оказалось, Лопух с пулей в ноге бегал. Только сейчас заметил.

– М-да, бывает… Хорошо. Раненых грузите – и в больницу. От шефа есть что-нибудь?

– Он в Кремле надолго застрял, непонятно, когда освободится. Говорит, сами пока разбирайтесь. Да, Корней звонил. Он вызвал отдыхающую смену, так никто не пришел.

– Чего и следовало ожидать. По домам тепленькими взяли. Главное – чтобы именно взяли. Тогда вернут. Ладно, хватит трепаться, берите Гусева. И вот что, Миша, пока будешь ехать, пробейся на «вертушку», найди кого-нибудь, чтобы отцу его передал…

Дальше Гусев ничего не услышал, потому что расслабился и то ли снова потерял сознание, то ли заснул.

– Ну, ты здоров дрыхнуть! – сказал Валюшок, присаживаясь рядом с кроватью, игравшей роль больничной койки. – Проспал революцию и контрреволюцию. Между прочим, тебя к ордену представили.

– «Беретту» мою принес? – спросил Гусев невнятно. Прошло уже три дня, а сплошная опухоль, в которую превратилось его лицо, едва-едва начала спадать.

– Извини, не нашли. – Валюшок горестно развел руками. – Может, потом объявится.

– Как же, объявится… Дознаватель какой-нибудь прикарманит. Жалко пушку, я из-за нее человека убил.

– Знаю я, как ты убил. Мне Данилов все расписал в красках.

– Наврал, конечно.

– Может быть. А знаешь, я ведь «браунингом» разжился. Все как положено, в бою взял. Когда тебя вытаскивали.

– Поздравляю. Машину-то чинишь?

– Некогда. Успею еще. Я пока на «двадцать седьмой». Колоритный аппарат, весь в пробоинах. Знаешь, как чайники на дороге шарахаются? Прямо жаль заделывать.

– Что в отделении?

– Не поверишь. Укомплектовано заново теми самыми мудаками, которые нас убивать приходили. И главное – наглые такие… А знаешь, кто теперь начальник? Твой приятель Корней. Шеф на повышение уходит, чуть ли не директором.