В горах Кавказа - Монах Меркурий

Не успокоившись после исчезновения Василия, незнакомец нанял вертолет и тщательно обследовал всю территорию Верхних Барган. После поисков с вертолета грек собрал семь человек родственников, и они с ружьями устроили облаву на пустынника в окрестностях его кельи. Обошли решительно все места, где только можно было пройти, — но безрезультатно. Господь надежно укрыл Своего верного раба.

Через несколько дней разъяренный нечестивец пьяным пришел на Сухую Речку. Войдя к Ангелине, он потребовал:

— Говори, где Василий! Я уверен, что ты знаешь, где он! За своего отца я перебью здесь всех монахов, какие попадутся!

Видя, что с Ангелиной — только мальчик, ее сын (их родственник ушел в Георгиевку), хулиган вытолкнул юношу из кельи и закрыл дверь на крючок. Злодей пытался изнасиловать бедную женщину, но она отчаянно сопротивлялась, кусала ему руки. Сын кричал и бил палкой в дверь. Не справившись с Ангелиной, бандит воскликнул:

— Я тебя уничтожу!

— Уничтожь, — ответила страдалица.

В келье лежал рулон толи, приготовленный для покрытия крыши. Изувер оторвал от него большой кусок, обернул им Ангелину, обвязал крепко-накрепко веревкой и зажег толь. На Ангелине загорелась одежда. Удовлетворенный содеянным, преступник ушел в Георгиевку. Через двадцать или тридцать минут в келью зашел его родственник.

Обгоревшую Ангелину взяли под руки, довели до дороги и на автобусе увезли в Сухуми. На станции скорой помощи ее спросили — как случилось такое несчастье. Она ответила, что нечаянно уронила на себя с полки горевшую керосиновую лампу. В тот же день Ангелину направили на лечение в клинику.

У Ангелины был еще один сын, живший в Москве. Младший брат написал ему о случившейся беде. Тот прилетел в Сухуми и пришел в клинику. Увидев обожженную мать, он сказал:

— Мама, я сегодня же обращусь в милицию и добьюсь, чтобы этого изверга немедленно посадили!

— Ой, что ты говоришь, деточка! — воскликнула Ангелина. — Как это можно, человека в тюрьму? Нет, нет! Выживу я или умру, ты не подавай в суд. Я полагаюсь на Волю Божию. Господь Сам всех рассудит, ибо Он сказал: Мне отмщение, Аз воздам.

Эти смиренные слова незлобивой женщины-христианки напоминали незабвенное восклицание архидиакона Стефана. Когда еврейские старейшины, книжники и народ побивали его камнями, умирая, он воскликнул: Господи, не вмени им греха сего!.. (Деян. 7,60)

Через несколько дней, проведенных в Сухуми, старший сын уехал в Москву. Прошло довольно много времени, почти все ожоги затянулись, остались только два места, не поддающиеся обычному лечению. Врачи решили сделать пересадку кожи. На операционном столе Ангелина скончалась. Оба сына возмущались тем, что мать запретила им привлекать изверга к судебной ответственности. Многие прихожане кафедрального собора разделяли их мнение. Но Ангелина, надо полагать, помнила изречение святых отцов, которые говорили: «Бог два раза не судит...»

ГЛАВА 53

Подальше от изверга • Страждущий Василий • Страшная зима • Гангрена • Нежданный благодетель • Отказ от операции • Полное исцеление.

Тем временем брат-пчеловод спокойно пребывал в своей келье, ничего не зная об этих трагических событиях. Придя однажды на Верхние Барганы к Василию, он весьма удивился полному беспорядку в келье. Все говорило о долгом отсутствии хозяина. Через несколько часов он решил вернуться и по пути зайти на Сухую Речку. Поднялся по косогору до поляны и никого не обнаружил. Догадываясь, что произошло нечто чрезвычайное, пустынник быстро вернулся к себе и на другой же день, утром, уехал в город. В Сухуми он случайно встретил сына Ангелины и узнал обо всем происшедшем.

В воскресенье в храм пришли знакомые монахи-пустынножители и поведали ему еще об одной трагедии. Вблизи Георгиевского перевала жили два молодых монаха. Недавно один из них по какой-то нужде пошел в Георгиевку и не возвратился. Братья предполагают, что его убил тот же коварный грек, который преследует Василия.

Избегая столкновения с этим злодеем, брат вечерним автобусом подъехал к селению Чины. Дождался ночи и с электрофонариком пробрался в свою келью. Собрал все свои книги, иконы, самые нужные вещи и в ту же ночь вернулся к дороге, а утром уехал в Сухуми.

Василий, оставшись один-одинешенек, ночью принес к своему убежищу все продукты, какие хранились на чердаке его кельи, уложив их в три больших улья-лежака. Он очутился между двух огней: на Верхних Барганах жил, как на вулкане, ожидая смерти от коварного нечестивца, а приехать в город не мог по нескольким причинам. У него не было ни денег, ни мало-мальски приличной одежды, ни обуви, ни знакомых. Встреча с первым же милиционером грозила спецприемником, а пчеловод, находясь в городе, при всем желании ничем не мог ему помочь.

Всю осень Василий прожил в своей каменной норе. Пока не было снега, он мог еще ходить по лесу и даже наведываться иногда по ночам в свою келью. Таким образом удалось перенести на новое место все нужные ему вещи и посуду. Ночью он на костре готовил себе пищу, а днем забирался в свое убежище и находился в нем неисходно. Лишь рано утром или поздно вечером, зная, что в эту пору никто по лесу не ходит, он мог заготовлять для себя дрова на зиму. Когда выпал снег, Василий оказался в крайне тяжелом положении. Надо было оставаться на месте, чтобы не оставить после себя следов. Костер горел всю ночь, и он спал возле него урывками, сидя. Хотя пустынник занес в свое убежище много всякого тряпья, находиться в каменной штольне весь день было невозможно. Все тело дрожало от холода. Ночью Василий наполнял два литровых термоса кипятком и благодаря этому днем чуть-чуть согревался, попивая горячую воду. Хотя зима в этих местах бывает не очень длинная, страдания его были бесконечно долгими. Несчастный с напряженным вниманием прислушивался к каждому шороху. Ему чудилось, что кто-то поблизости ходит и даже тихо разговаривает. Казалось, вот-вот появятся неумолимые преследователи. Любой звук заставлял его вздрагивать.

Наконец, наступила весна, а за ней лето. Они прошли без особых тревог. Но во вторую зимовку в холодной каменной норе он простудился и заболел, повредив себе левое легкое. А на третью зиму у него началась гангрена обеих ног. Ноги до колен все время были высунуты наружу, так как в норе они не помещались. Обрывок целлофановой пленки в период затяжных дождей почти не помогал. С течением времени кожа на ногах омертвела и сделалась черной. Василий едва мог передвигаться при помощи костылей. Смерть казалась неминуемой, и бедняга с равнодушием ожидал ее. В такой глуши, на расстоянии двадцати километров от дороги, не было никакой надежды, что кто-нибудь протянет ему руку помощи.

И вдруг к нему пришел какой-то молодой русский, охотившийся в тех местах на диких свиней. Он подстрелил кабана, и тот с перепугу помчался по зарослям куда глаза глядят, как раз к норе, где находился Василий. Охотник, шедший по окровавленному следу, нечаянно обнаружил пустынника. Увидев его в столь бедственном состоянии, тотчас отправился в Георгиевку, нанял лошадь, посадил страдальца в седло и привез к дороге, где находилась его машина. Затем он отвез Василия к себе домой в Сухуми и сразу же вызвал врача. Врач, осмотрев ноги, сказал, что их надо ампутировать почти до колен. Василий отказался от операции. Тогда хозяин дома, его благодетель, разыскал где-то в городе женщину, которая врачевала подобную болезнь домашним способом. Она стала готовить Василию какие-то растирания и мази, и он очень быстро почувствовал от них облегчение.

В течение двух лет ноги его совершенно исцелились.

Ред.: На этом заканчиваются «Записки современного пустынножителя», которые о. Меркурий вел на протяжении почти тридцати лет, старясь правдиво записать то, что видели его глаза и слышали уши. Нам же, читатель, остается лишь молитвенно вздохнуть о тех бесчисленных рабах Божиих, которые в годы беспримерных гонений «вземши крест» шли за Христом тернистым путем на свою Голгофу.