Грехи отцов. Том 2 - Сьюзан Ховач

— Ладно, ладно, ладно, — сказал Корнелиус. — Прекрасно сказано, очень впечатляет, я понял твою мысль. Теперь давайте успокоимся, мальчики, и обсудим все разумно. Мне не интересно наблюдать за вашей перебранкой. Себастьян, что это за чепуха о том, что ты сам подстроил свой вызов из Европы? Вспомни, ты же сам решил в 1960 году ехать на работу в Лондон, и твоя мать очень плохо приняла твое решение. Если ты бы хотел вернуться в Нью-Йорк, тебе нужно было бы только попросить.

— Проклятый лицемер! — заорал Себастьян с такой силой, что Корнелиус отпрянул. — Возможно, это было до некоторой степени мое решение уехать в Лондон, но ты был в восторге — тебе не терпелось от меня отделаться! И ты хотел от меня отделаться не потому, что ты думал — как всегда попадая впросак, когда речь заходила о Вики, — что я испортил жизнь твоей дочери! Ты хотел меня убрать с дороги, потому что мое отсутствие означало, что все мамино внимание достанется тебе, Господи! Только подумать, что у тебя хватило хладнокровия спокойно смотреть, как этот подонок обвиняет меня в ревности! Ты ревновал меня к тому, какое место я занимал в маминой жизни, всегда, сколько я могу вспомнить! Корнелиус направился к складной двери.

— Дискуссия окончена. Я не могу тратить время на выслушивание истерики.

— Это не истерика, Корнелиус, — это называется говорить правду в глаза! Хорошо, давай я заставлю тебя раскрыть карты. Отправь меня снова в Лондон! Если все, что я должен сделать — это попросить, хорошо, я попрошу. Но я скажу тебе одну вещь: если я вернусь, он должен будет уехать. Может, тебе нравится сидеть и смотреть, как он забирает себе банк и трахает твою дочь…

Корнелиус просто сказал:

— Ты уволен, — и войдя в основную часть своего кабинета он раскрыл стеклянную дверь и вошел во внутренний двор, не оглянувшись назад.

Мы молчали. Мы оба онемели. Там за дверью во внутренний двор Корнелиус достал пакет с птичьим кормом и кормил пару голубей.

Наконец Себастьян сдвинулся с места, неловко натолкнувшись на письменный стол и с размаху стукнул по стеклянной двери.

— Ты сошел с ума! Ты не можешь это сделать! Ты просто этого не можешь сделать!

— Я старший партнер этого банка и имею абсолютную власть нанимать и увольнять служащих по своему усмотрению, и никто, даже любимый сын моей жены, не может указывать мне, как управлять моей фирмой. — Корнелиус снова положил пакет с кормом в декоративную вазу, отряхнул руки и шагнул обратно в комнату.

Себастьян последовал за ним. Я все еще стоял неподвижно.

— Убирайтесь отсюда, пожалуйста, — сказал Корнелиус, садясь за свой стол и шурша пачкой бумаги. — Я сомневаюсь, что вы сможете добавить что-нибудь полезное к разговору.

— А Скотт — что со Скоттом?

— Скотт тебя не касается, больше уже не касается.

— Но…

Корнелиус поднялся на ноги так стремительно, что Себастьян попятился. Затем, наклонившись вперед и опершись на обе руки о стол, он сказал самым своим звонким голосом:

— Этот разговор, так же как твоя карьера в банке Ван Зейла, полностью закончены. Понял? Все кончено. Конец. Мне больше нечего сказать.

Себастьян жутко побледнел. Не говоря ни слова, он поковылял к двери, но, прежде чем уйти из комнаты, он повернулся назад.

— Я надеюсь, что он доведет тебя до могилы! — сказал он дрожащим голосом. — Но если ты даже останешься в живых, не приползай ко мне за помощью, чтобы забрать обратно дело твоей жизни — только если ты предложишь мне должность старшего партнера, а сам уйдешь в отставку!

Дверь с грохотом закрылась. Корнелиус сел, ослабил узел галстука и взял таблетку из маленькой золотой коробочки. Я ждал. Наконец он посмотрел на меня. Это был далекий, пустой, холодный взгляд.

— И, значит, — сказал он, — переходим к тебе. Можешь привести мне хоть одну вескую причину, почему я не должен сейчас уволить тебя вместе с Себастьяном, чего ты так очевидно и заслуживаешь?

— Ты очень сильно опоздал, — сказал я. — Ты меня увольняешь, я встаю и иду всего несколько метров к Рейшману и забираю с собой всех самых важных твоих клиентов. Джейк уже предложил мне должность президента новой корпорации Рейшмана. Я теперь в состоянии ободрать тебя, как липку, и не забудь это.

Через секунду после того, как я кончил говорить, я понял, что совершил ужасную ошибку. Весь свой успех Скотт строил на том, что не был враждебно настроен к банку Ван Зейлов. Он старался, чтобы у. Корнелиуса сложилось впечатление, что, пока он с ним достаточно щедр, чтобы дать ему то, что он хочет, он в ответ будет сохранять название банка и присматривать за его внуками. Это было то, во что Корнелиус так хотел поверить, и Скотт приложил большие старания, чтобы утвердить эту точку зрения. И вот одной такой резкой речью, произнесенной от чистого сердца, я разрушил иллюзии, которые Скотт создавал многие годы. Корнелиус передернулся, и, увидев, что он смотрит на меня с ужасом, я понял, что он узнал во мне сына моего отца.

— Ах, черт с ним! — внезапно сказал я, зная, что на кон поставлено мое выживание, и собрал в кулак каждую крупицу мужества, которая у меня еще оставалась. — Зачем мы так друг с другом разговариваем? Зачем мы себя ведем, как враги? Я полагаю, потрясение от недавней сцены довело нас до безумия!

Я замолчал, но в ответ ничего не услышал. Корнелиус казался маленьким и постаревшим. Он снова стал бороться со своим галстуком и принял еще одну таблетку. Он больше на меня не смотрел.

— Послушай, — сказал я, как-то найдя верный рассудительный тон. — Прошу прощения, я понимаю, Себастьян сам сунул голову в петлю и не оставил тебе выбора, как только уволить его, но я признаю, что я виноват, что я первым делом его вывел из себя. Я вторгся на территорию, которую он, без сомнения, до сих пор считает своей, но поверь мне, Корнелиус, Себастьян был последним человеком, которого я бы захотел ввести в курс своей личной жизни! Это все было ужасной случайностью!

— Я думал, что у тебя нет личной жизни!

— Ну, нет… это верно, но…

— Это было исключение, которое подтверждает правило? Ладно, забудем об этом. Это не имеет значения. Меня не интересует твоя личная жизнь.

— Может быть, мне следует воспользоваться случаем и подчеркнуть…

— Не беспокойся.

— …что я не собираюсь жениться на Вики…

— Жениться на Вики? Ты? Взять разведенную женщину с пятью детьми? Не смеши меня!

— Хорошо. Я вижу, что ты должен быть озабочен судьбой Вики, но…

— Нет, я не беспокоюсь за Вики, — неожиданно сказал Корнелиус. — Вики не так глупа, как может показаться. Я беспокоюсь о тебе.

— Уверяю тебя, я в этом не нуждаюсь…