Грехи отцов. Том 2 - Сьюзан Ховач

— Хорошо. Это оградит тебя от того, что все партнеры в моем присутствии не могут мне противоречить. Нельзя увольнять без веской причины… Это все? Мы можем теперь отдохнуть? Или ты передумал и собираешься искать еще гарантий?

— Нет, не сейчас, у меня есть гарантии до шестьдесят восьмого года. Конечно, я бы хотел еще гарантий, но не стану очень давить на тебя из-за них.

— Гарантий какого рода?

— Я бы хотел гарантий на случай, если ты решишь вступить в корпорацию до шестьдесят восьмого года. Тогда я хотел бы быть президентом этой корпорации. И я хотел бы иметь гарантии на случай, если ты вздумаешь помереть, пока я буду в Европе, что я получу твою долю партнерства — с той оговоркой, конечно, что когда-нибудь я передам контроль над банком твоим внукам. Другими словами, Корнелиус, мне бы хотелось гарантий, что я получу то, что ты мне обещал давным-давно. Я бы не возражал, если бы я получил заверение, что Себастьяну не удастся напугать тебя до смерти, так что ты попробуешь меня обмануть в последний момент.

Корнелиус улыбнулся вполне сносной улыбкой, хотя и не лучистой и не дружеской, но приятной и веселой.

— Себастьян не тот человек, чтобы напугать меня до смерти!

— Надеюсь!

— Скотт, если ты меня убедишь, я смогу тебе доверять.

— Следи за мной в Лондоне!

— Я и буду следить. — Он снова мне улыбнулся. Я гадал, что у него на уме. Я думал, что он в моих руках, но я не был в этом уверен. Я знал, что он хотел мне снова верить. Если бы я хотел его обмануть, это было бы нетрудно сделать, он готов был принять любой обман за чистую монету.

— Ты знаешь, что на самом деле меня пугает, Скотт?

Вначале мне показалось, что это риторический вопрос, но затем я понял, что он ждет ответа.

— Я… даже не решаюсь предположить, — сказал я нерешительно, но я знал. Я догадался. Я понял, что сейчас будет.

— Тогда я тебе скажу, — сказал Корнелиус. — Что меня пугает, так это твоя игра в призрак твоего отца. Но только я боюсь не за себя, ты понимаешь. Я боюсь за тебя. Твой отец принял некоторые очень плохие решения, Скотт. Мне бы очень не хотелось думать, что ты пойдешь по его стопам.

Наступило молчание. Тогда я сказал:

— Похоже, этого не произойдет. В конце концов я учился не у моего отца, а у тебя и Сэма.

Мы смотрели друг на друга, и внезапно Корнелиус рассмеялся.

— Предполагается, это меня должно успокоить? — сказал он, продолжая смеяться, и мрачный юмор, который был одной из наиболее привлекательных черт его личности, засверкал передо мной, и без всякого усилия напряжение между нами пропало. — Ладно, почему бы нет? — он засмеялся, пожал плечами, махнул рукой.

— Черт, о чем мы в самом деле здесь говорим? Ничего ведь не изменилось, кроме того, что мы оба отделались от Себастьяна, а этого мы хотели уже многие годы. Я признаю, что вначале я немного расстроился из-за Алисии, ведь это, безусловно, вызовет реакцию с ее стороны. Но я вполне допускаю, что эта утренняя сцена с Себастьяном может обернуться благом.

— Я тоже надеюсь на это!

— И я признаю, что несколько расстроился, услышав, что ты заинтересовался Вики, но полагаю, что с моей стороны это просто привычка излишне ее опекать. В конце концов, Вики сама может о себе позаботиться, и никакой катастрофы не происходит. С чего бы? Я полностью полагаюсь на вас, что вы можете позаботиться о приличиях, можете избежать эксцессов.

— Совершенно верно. И я могу тебе обещать, что на меня можно положиться.

— И я сожалею по поводу Лондона, Скотт, но с практической точки зрения я все же думаю, что это к лучшему. Бог знает, что там теперь творится в этом лондонском филиале. Безусловно, там нужен человек твоего калибра, чтобы уладить их дела.

— Ладно, ты знаешь, что можешь на меня рассчитывать, чтобы я привел их в порядок.

— Я знаю, что могу на тебя рассчитывать. Ты не должен это ни в коем случае рассматривать как понижение, ладно? Я санкционирую повышение расходов, чтобы обеспечить тебе по-настоящему приличное содержание, и когда мы будем пересматривать пункты договора о партнерстве, я увеличу твою долю в прибыли и компенсирую тебе этот вынужденный отъезд из Америки.

— Это очень щедро с твоей стороны. Спасибо.

— Ладно. Я хочу быть щедрым, Скотт. Я всегда хотел быть щедрым. Ты же на самом деле не так и беспокоишься об этих дополнительных гарантиях, не так ли? — ну, о том, что произойдет, если я умру до 68 года, не правда ли?

Это была проверка. Мне следовало успокоить его. Я вздохнул с облегчением и приготовился солгать ему, тем более что он просто напрашивался на это.

— Нет, Корнелиус, я не беспокоюсь. Я заговорил о дополнительных гарантиях только потому, что чувствовал себя обиженным, потому что ты выпихивал меня в Лондон, но поскольку ты сумел сделать Лондон таким привлекательным… — Если он помрет, как-нибудь смогу найти работу в правлении банка, ни один из остальных партнеров не имеет достаточно силы, чтобы остановить меня. И даже если он попытается войти в корпорацию до 1968 года, он вряд ли сможет это сделать за моей спиной, ведь как только я об этом услышу, я немедленно огражу свои интересы. Кроме того, он и не собирается входить в корпорацию до 1968 года. Он вцепился в свою власть мертвой хваткой и будет держаться за нее, сколько сможет.

— …а кстати, Корнелиус, — добавил я как бы по размышлении, — ты так толком и не сказал, когда ты хочешь, чтобы я уехал.

— Как насчет следующей недели?

— Через неделю? Так скоро!

— Ну, ведь с этим нет проблем, не так ли? Ты ведь холостяк, тебе ничто не помешает, квартира у тебя небольшая. Я понимаю, у тебя появилось… что-то вроде романтического интереса, но ведь ничего серьезного, не так ли? Это просто недолгое увлечение — с обеих сторон! О, не думай, что я этого не могу понять! Я не такой уж «правильный», как все здесь считают! Я имею в виду… ладно, ну уж так дела обстоят, Скотт. Я не ошибаюсь.

— Нет, ты не ошибаешься. Так уж обстоят дела.

Так они должны были обстоять. Одна неделя. Всего одна неделя. Ой, Боже мой…

— Ты чем-нибудь обеспокоен, Скотт?

— Только своей работой. Мне так много надо сделать перед отъездом.

— Давай сегодня позавтракаем вместе и обсудим, как лучше это уладить.

— Хорошо. Спасибо.

— Ох, Скотт!..

— Да?

— Я знаю, что это не мое дело… и, конечно, ты не обязан мне ничего говорить, но… ладно, почему, черт подери, ты вдруг, решил соблазнить Вики?

— Но я не соблазнял ее, — сказал я, — это она меня соблазнила.

Он удивленно посмотрел на меня. Он был ошеломлен. За мной было последнее слово в разговоре, но, без сомнения, он так обставил дело, чтобы иметь последнюю шутку за собой. Извинившись, я ушел из его кабинета, вернулся, спотыкаясь, в свой офис и там, опустошенный, рухнул на первое попавшееся кресло.