Ямани: Взгляд из-за кулис - Джефри Робинсон

Мнение сэра Джеймса Крейга, еще одного бывшего посла Великобритании в Саудовской Аравии:

— Надо принимать во внимание личный фактор. У Фейсала был редкий природный ум. Он не получил систематического образования, но с юных лет путешествовал по свету и встречался с премьер-министрами многих стран. В тринадцатилетнем возрасте он побывал в Англии и познакомился с Ллойд Джорджем. И в том, что они с Ямани так хорошо понимали друг друга, нет ничего удивительного. Халед был очень ограничен. Милейший человек, но старый пень, причем, видимо, он был таким и десяти лет от роду. Он явно не мог уразуметь, что такое инфляция. Он даже не знал, как эта штука называется по-арабски. И абсурдным было бы представить его сидящим с министрами и торжественно рассуждающим о пятилетнем плане развития Саудовской Аравии. Все это делал Фахд. Как правило, именно он председательствовал на заседаниях совета министров. Халед появлялся там редко, лишь в тех случаях, когда этого требовал ритуал.

Крейгу тоже не раз приходилось слышать, что Фахд завидует Ямани, но он считает это преувеличением.

— Конечно, недоброжелательство тут было. Но причина крылась отнюдь не в интеллектуальном превосходстве Заки, ведь Фахд просто не понимал, что это такое. Если, к примеру, я ничего не смыслю в музыке и она не доставляет мне никакого удовольствия, стану ли я завидовать тому, кто устроен иначе? Что могло злить Фахда, так это широкая известность Ямани, внимание, которое проявляла к нему мировая пресса. Это дурацкое, но вполне естественное человеческое чувство обострялось еще и потому, что Фахд предвидел политические последствия, которые вызвала бы отставка Ямани. Почему Заки так долго продержался на своем посту при этом короле, с которым, как все отлично знали, у него никогда не было хороших отношений? Дело, по-моему, было в том, что увольнение Ямани повлекло бы за собой дезорганизацию мирового нефтяного рынка. В 1975 г. эр-риядский истеблишмент прекрасно отдавал себе отчет, что Заки пользуется всемирным признанием, что это один из столпов мирового нефтяного бизнеса и, до известной степени, всей мировой экономики. Поэтому власти нервничали. И неспроста. Как ни хотелось им отстранить Ямани от дел, последствия такого шага были воистину непредсказуемы.

Трудно судить об интеллекте Фахда, поскольку интеллект не всегда можно отделить от образования и воспитания, которое получил человек, — замечает Крейг. — Конечно, его не назовешь интеллектуалом. Но Фахд наделен неплохим природным умом и проницательностью; кроме того, он уже очень много лет вращается в высших сферах внутренней и международной политики. Тут, знаете ли, любой пооботрется. Даже глупый человек хочет не хочет, а набирается опыта. А Фахд далеко не глуп. Как оказалось, он способен понимать — возможно, не до конца и не во всех тонкостях — такие вещи, как инфляция, экономическое планирование и нефтяная политика. По-моему, он долго, большую часть своего царствования, следовал советам Заки. И в 1975 г. Заки был ему очень нужен. Но со временем Фахд почувствовал, что способен принимать решения, идущие вразрез с рекомендациями Заки. Нельзя, — говорит Крейг, — сбрасывать со счетов и личные качества Ямани, позволившие ему стать политическим долгожителем. Слухи о его скорой отставке возникали каждые полгода. Однажды я спросил его: «Говорят, вы уходите со своего поста; вы, должно быть, и сами об этом слышали?» Он засмеялся: «Ну, такие слухи возникают систематически. Но еще ни разу они не подтвердились, а когда меня и впрямь уволят, я, видимо, узнаю об этом последним».

Как выяснилось позже, он был совершенно прав.

Когда в 1975 г. одному крупнейших саудовских бизнесменов сказали, что Ямани скоро отправят в отставку, тот ответил:

— Может быть, это и произойдет. Но не сейчас. Насколько мне известно, Фахду понадобилось два года, чтобы уволить своего повара.

Перемены, начавшиеся после смерти Фейсала, наиболее заметно проявились в стиле руководства. По убеждению Ямани, в королевской семье Фейсалу не было равных: он был подлинным исключением.

— Но лично я работал точно так же, как раньше, — добавляет Ямани, — тут никаких изменений не произошло.

Это, видимо, не совсем соответствует истине.

По свидетельству некоторых сотрудников американских нефтяных компаний, работавших в Саудовской Аравии и находившихся в дружеских отношениях с Ямани, в моменты высшей откровенности он признавался, что ему следовало бы уйти из правительства сразу после гибели Фейсала.

Ямани это отрицает.

— Я никогда не говорил ничего подобного. Возможно, я испытывал эмоции такого рода, не спорю. Мне ведь и в самом деле было очень тяжело оставаться на моем посту. Но я не уходил. Прошло много времени, прежде чем я свыкся со смертью Фейсала. Я поныне ощущаю его гибель как большую личную утрату. И глубоко преклоняюсь перед этим человеком.

Я расспрашиваю Ямани о других переменах, вызванных гибелью Фейсала, и по его долгому пристальному взгляду понимаю, насколько ему не хочется говорить.

Вопрос. По вашему мнению, произошли еще какие-то изменения?

Ответ. Может быть… да, произошли.

Вопрос. В нефтяной политике?

Ответ. Нет, в других вещах.

Вопрос. В каких, например?

Ответ. Видите ли, я привык подробно обсуждать любые вопросы с Фейсалом. И я всегда точно знал, как настроен король. Какие-то его мысли я даже мог угадать.

Вопрос. А как складывались ваши отношения с королем Халедом?

Ответ. Они были очень теплыми и сердечными. У Халеда была добрая душа, он заботился о народе и о его благополучии. И следил за событиями в стране. Если, к примеру, кто-то нуждался в операции на сердце, Халед посылал его в заграничную клинику. Он любил свой народ, и народ платил ему взаимностью.

Вопрос. Если бы Фейсала не убили и он прожил бы, скажем, еще лет шесть, до семидесятипятилетнего возраста, сейчас все шло бы иначе или точно так же?

Он говорит, что никогда не задавался подобным вопросом. Ответ удается вытянуть не сразу, только после нескольких «и все-таки, как вы полагаете?». Ямани поддается, начиная размышлять вслух.

— Если бы Фейсал был жив, кэмп-дэвидские соглашения, я думаю, не были бы подписаны. Без согласия Фейсала никто не решился бы на этот шаг — настолько большим уважением он пользовался у всех без исключения ближневосточных лидеров. Когда во время общеарабских совещаний в верхах он брал слово, сразу бросалось в глаза, с каким вниманием собравшиеся следят за его речью. Его мнение никогда не оспаривалось. Думаю, мы не столкнулись бы и с ростом цен на нефть. Того, что случилось в 1979 г., можно было бы избежать. Тогда мы были вынуждены подчиниться внешнему давлению, а Фейсал, полагаю, смог бы устоять. Он обладал огромной внутренней силой и умел сопротивляться любому нажиму. Кроме того, — продолжает Ямани, — Фейсал обладал редкой способностью находить взаимопонимание со всеми слоями саудовского общества. Ему помогало несколько обстоятельств. Во-первых, его мать происходила из знаменитого своим благочестием рода аль-Ашайх. Фейсал находился в хороших отношениях с этим кланом. Во-вторых, он сам был известен как глубоко набожный человек. Поэтому ни одна из религиозных группировок не вступала с ним в конфликт. В-третьих, он понимал, что страна должна двигаться вперед, и за это его уважали прогрессисты. Поверьте, его влияние было огромно.