Гастролер - Олег Алякринский

— Видал, какие часики, Петюня! — громко, хвастливо заявил Штырь, демонстративно тряся тяжелым хронометром в воздухе. — Представляешь, я этому толстому говорю: валяй, мужик, все показывай! У меня с собой отпускные за три месяца и годовая премия — итого шесть кусков, не повезу же я эти башли обратно в Якутск! Показывай, говорю, все свои сокровища, я их у тебя оптом схаваю! Ну и барыга этот сраный забегал, засуетился, выволок на свет божий чемоданишко, а там добра видимо-невидимо… — И Леха начал аккуратно перечислять вещи из списка Коставы: перстень с изумрудом, шапка норковая, медальон золотой в виде стрельца с бриллиантом… То да се…

За соседним столиком, где расположились казанские гастролеры, повисло напряженное молчание. Было ясно, что пацаны навострили слух. А толстый Шамиль исподтишка вылупился на часы, болтающиеся между пальцев пьяного фраера за соседним столиком в углу забегаловки. Узнал, сука, узнал краденые часики!

— Ну и куда ты счас с этим барахлишком? — громко спросил у Штыря Ангел. Пока все точно шло по заранее продуманному сценарию.

— Да как куда, к себе на хату, — пьяным, заплетающимся языком проинформировал всех собравшихся Штырь. — У меня ж там еще много чего запасено. Красотища необыкновенная. Моя Клавка будет довольна, — пьяненько хихикнул Леха, чокаясь пивной кружкой со своими собеседниками за столом.

— Так ты завтра к себе в Якутск отчаливаешь? — с расстановкой спросил Петюня. — Не боишься везти с собой это добро? Один-то?

— Да хрен ли мне бояться? — осклабился Штырь и пошатнулся на как бы нетвердых ногах. — Жалко, конечно, ребятки, что вы со мной не едете, ну да ладно…

Они быстро допили пивко и вывалились на улицу.

Немного погодя из кафе выскочили казанцы и двинулись следом.

На перекрестке московские шумно распрощались, и Леха Штырь не торопясь, пошатываясь, потопал в сторону пассажирского речного вокзала. А Ангел с двумя другими пацанами заранее изученным маршрутом, дворами и переулками рванули туда же. Около речного порта, где Штырь снимал комнатушку, и было решено устроить засаду. Как и уговаривались, они опередили Лешку, зашли в квартирку на первом этаже, плотно задернули оконные шторы и затаились по углам, в полумраке, ожидая незваных гостей.

— Лишь бы не взяли Леху на гоп-стоп, — высказал опасение Колян

— Не, — покачал головой Ангел. — Не посмеют. Да и зачем? Ну снимут они с него часы, а остальное? Им остальное надо взять. Они цену товару знают. Нет, уверен, они нашего подсадного доведут до самого места — и уж тут постараются прихлопнуть.

Ангел был готов в Казани ко всему, в том числе и к поножовщине, и к стрельбе. Поэтому, отправляясь из Москвы, взял с собой не только «тэтэшник» с глушителем, но и свой любимый немецкий «вальтер». Медведь, напутствуя его на дорожку, разъяснял, что многие казанские бандиты давно уже наплевали на все старые воровские принципы и правила, докатились до самого отвязного беспредела и чуть что пускают в ход не только «перья», но и стволы:

— Так что смотри там, Ангел, в оба: с волками жить — по-волчьи выть. Себя в обиду не дай, упакуйся как следует. — Георгий Иваныч ценил Ангела, а потому очень внимательно и заботливо его опекал, отправляя на непростое дело в Татарию.

Ждать пришлось недолго. Минут через десять лязгнул замок входной двери. В коридоре послышалось неверное шарканье. Дверь в комнатушку с грохотом распахнулась и ввалился Штырь. Едва оказавшись один, он тут же смахнул с себя напускной хмель и шепнул в темноту комнаты:

— Братва, вы тут?

— Туточки! — прошипел из-за шкафа Ангел. — Ждем, Леха. Думаю, эти ханурики счас подвалят. Ты им только зубы заговори… А дальше мы вступим в дело…

Буквально через минуту в оконное стекло с улицы тихо так, вкрадчиво постучали. Штырь подошел к окну и выглянул, отодвинув занавеску. За окном никого, конечно, не оказалось. Но в комнату тут же, с грохотом распахнув дверь, ворвались две темные фигуры — те самые казанские домушники. Все-таки клюнули хлопчики! «Жадность взяла верх над рассудком», — подумал про себя Ангел, сидя в засаде. В комнату через несколько секунд, запыхавшись, вбежал и третий.

— У тебя, парень, я видал, голдовня интересная имеется! — угрожающе процедил один из ворвавшихся, держа в руке нож. Это был тот, в кожанке, кажется Руслан Крот. В забегаловке он все отмалчивался, а тут, гляди-ка, взялся верховодить.

— Может, покажешь цацки? — продолжал шипеть он, поигрывая пером. — И башли, привезенные из Якутска, не забудь доложить… Вдруг что осталось после твоего удачного гешефта с Вертухаем… То-то я смотрю, он второй день на люди не появляется, пропал куда-то. Дома нет, собачка не лает… Не знаешь, куда он мог задеваться? Или тоже в Якутск смотался?

— Вы че, товарищи… — испуганно пошатнулся Штырь, отступая к цветастой занавеске в углу комнаты. — Это… какой еще Вертухай?.. Нет у меня ничего. Ни денег, ни якутских алмазов… Я простой советский рабочий. Вы меня, наверное, с кем-то путаете, — пьяно заплакал, запричитал Штырь, продолжая свою роль.

— Ты че нам очки втираешь, паря? Ты знаешь, кто я такой? — Крот передернул кожанку на плечах. — Слышь, пьянчуга, я главный таможенник в этом городе. Понимаешь. Вот ты приехал из Якутска в солнечный Татарстан, — должен мне платить таможенную пошлину. Иначе можешь перо схлопотать. Димыч, глянь-ка у него под кроватью… Да поглубже залезь! А ты, чукча якутская, покажь-ка мне свои фартовые часики, а то чой-то они мне показались больно знакомыми…

— Еще чего! — вдруг преобразившись, абсолютно трезвым голосом насмешливо огрызнулся Штырь.

— Ну, елки-палки! — вперед выдвинулся Шамиль и угрожающе махнул кулаком у Лехи перед самым носом. — Ты, мудила, приезжий? Ты не понял, че те говорено? Хочешь, чтобы тебе уши прочистили? Или глаза разули?!

Троица загоготала: нестройно, вымученно.

— Если я разую глаза, ты, хрячина, обуешь свои свиные копыта в белые тапки! — вполголоса рявкнул Штырь. Он больше не корчил из себя бухого.

От этого непрошеные гости будто онемели на полуслове, удивленно уставившись на внезапно протрезвевшего фраерка, который явно не был настроен дальше шутки шутить. Стиляга Руслан снял черные очки. В полумраке комнаты сверкнули черные злые бусины его глаз.

— Ах ты потрох, — мрачно произнес он и кивнул головой, давая знак своим подельникам. — Тебя, видно, мама в детстве не научила правилам хорошего тона. Придется мамину недоработку компенсировать…

Домушники уже собрались было наброситься на несговорчивого якутского гостя, но тот, ни слова не говоря, сделал резкий выпад и обрушил на одного из налетчиков удар страшной силы. Не повезло Диману. Схватившись за нос, он стал заваливаться навзничь, завывая от боли. Одновременно с этим из разных углов комнаты, покинув свое нехитрое укрытие, на остолбеневших от неожиданности домушников набросились еще двое. И Крот, и Шамиль в две секунды оказались на грязном полу, получив град ударов по голове, ребрам, позвоночнику. Харкая кровью, они никак не могли понять, что же произошло. Ангел, поправляя после стычки свою одежду и достав из-под мышки свой «тэтэшник» с глушителем, вкладчиво произнес:

— Ну что, теперь потолкуем о правилах хорошего тона.

Казанские так и не поняли, что же такое произошло в следующую минуту-две. На них снова обрушился град глухих смачных ударов. Потом им всем, теряющим сознание, на головы были нахлобучены вонючие холщовые мешки, крепко связаны руки и ноги.

А наутро по столице Татарстана пронесся страшный слушок о том, что банда неизвестных преступников совершила дерзкое нападение на трех сотрудников центральной казанской автобазы… Причем двоих из них, Шамиля Исмаилова и Дмитрия Борисова, нашли в лесу в пригороде голыми, подвешенными за ноги на дереве. А третьего, Руслана Зязикова, обнаружили неподалеку с завязанными руками, торчащего по горло в болотной жиже. Все они были живы. Но никто из пострадавших почему-то ничего не помнил: у всех случился необъяснимый приступ амнезии…

Но многие, кому надо, в Казани все поняли и сделали необходимые выводы.

Медведь в сопровождении Ангела доставил два тяжеленных чемодана с вещами Сергею Варфлоломеевичу и, проверив содержимое по списку, передал адвокату.

— Вот только, извините, купюры не того достоинства, что у вас взяли. Возвращаю мелкими, — вежливо пояснил Георгий Иванович. И добавил: — Знаете, в старое время у воров было такое железное правило: если у вора ограбили родственника или хорошего знакомого и вор знал, чьих это рук дело, он не имел права пойти и потребовать украденное назад. Если уж он хотел вернуть похищенные вещи, ему полагалось их выкупить!

— Не хотите же вы сказать, что… — начал Сергей Варфоломеевич.

— Не хочу, — усмехнулся невесело Медведь. — Времена изменились. Это раньше говорили: вор вору глаз не выклюет. Нынче не так. Но я понятия уважаю. Мне и не надо было ничего выкупать. Я просто взял то, что они присвоили не по праву. Это же не воры, а… — тут старый медвежатник повернулся к Ангелу и, нажимая на слова, завершил свою мысль: — Это волки позорные! Крысы! Зверюги безмозглые! Этих беспредельщиков мы будем давить без жалости! Пока они не поймут, что значит жить в законе. И что вор должен быть в законе.