Игра законом - Роман Симоненков

– Здравствуй, Великий Энергетик! Истинно светел промысел небесный, приведший тебя ко мне, – отозвался Хран, приклоняя кивком голову, как это при входе в квартиру делал Вольнов. Добро пожаловать в Пещеру, моголинян!

– Здравствуй, Хран!

Через минуту вряд ли кто-то мог определить спит человек, умер, а может, просто мертвецки напился. Безвольное тело Великого Энергетика, наконец, нашло то место, где сможет набраться сил, да что там сил, просто выспаться бы.

Вольнов перестал понимать происходящее совсем. Удивленно хлопал ресницами, улыбался и щипал бровь.

– Ты это, Сергей Харитонович, зачем концерт всю дорогу играл? – собрался с мыслями Аркадий, когда они вдвоём вернулись на кухню.

– У тебя, Вольноход, свой шаг, вот ты ему и следуешь, а у меня свой. Я должен был проверить его последний раз, так велено мне. Настоящий Энергетик никогда не сможет выйти из помещения Пещеры, не взглянув на книги, то есть, не отведав пищи РА для просветления. Я ждал, пока он их почувствует.

– Это и есть Пещера? – невероятным усилием воли взял себя в руки Аркадий.

– Да ты не переживай, Старец, – потянулся за чаем профессор, – повредить храну может, наверное, только прямое попадание ядерной бомбы. Тут на тонком плане такая защита, что можно двери квартиры спокойно открытыми держать. Да и потом, показать свет сове или кроту, значит скрыть его от них, так как он ослепит их и станет для них темнее мглы. Только одни просветлённые или лица, достойные стать ими, прочтут всё и, может быть, кое-что поймут, а некоторые прозреют.

– Всё равно, как-то странно…

– Ты знаешь, что Асгард Ирийский, нынешний Омск 106 310 лет простоял?

– Слышал, конечно…

– А как в 1530 году его разрушили, знаешь?

– Слышал, Джунгары из Китайской Аримии пришли и взяли…

– Вот именно, что пришли и взяли. Только перед этим на тонком плане охрану города сняли. А жрецов сильных рядом не оказалось…

– Что-то тут не так, – удивлялся Аркадий, – духовный центр Первичной Веры с Великим Капищем высотой в тысячу аршин остался без волхвов.

– Волхвы были, только увлеклись показухой и настоящую силу утратили. Ночь Сварога, мой хороший… А вообще я считаю, что книги не надо прятать, это всё сказки для непосвящённых. Знание в наши дни никогда не откроется неподготовленному. Посвящённые ни от кого ничего не скрывали. Туман таинственности с выгодой для себя напускают только современные псевдожрецы.

– А что Корчагин там увидел, что тянуло его?

– Магнитом служит свет знания, а вот, что он увидел, лучше его спросить. Нам с тобой это не открывается. Уровень развития сущности не позволяет увидеть тайное.

– Что мне дальше делать, Хран?

– Главный свой шаг ты сделал. Побудь пока дома, обожди Калику, расскажи в точности каждый эпизод и каждое сказанное Энергетиком слово.

Голос Сергея Харитоновича распадался на части и медленно сползал в потемки души. Проводник зашёл в комнату-пещеру, увидел Глеба, лицо которого было накрыто блаженным одеялом морфея. Книги пахли иностью, не гнилостной старостью, а мудростью веков. На прикроватной тумбочке лежали две книги из папируса и пергамента, преимущества использования которого представлялись очевидными. Это был прочный и более долговечный материал, нежели хрупкий папирус. Кроме того, листы пергамента позволяли без труда писать на обеих его сторонах, в то время как вертикальное направление волокон на оборотной стороне папируса существенно снижало его пригодность для письма. Пергамент тоже был не всем хорош, углы его листов от времени начинали морщиться и становились неровными. Более того, пергамен, блестящий от полировки напрягал глаза, а папирус, не отражающий столько света, читать было приятней.

– Неделю можно спокойно не приходить сюда, – Вольнов мысленно пожал другу руку. – У Глеба нет ни единого шанса выбраться из бумажных лабиринтов этой маленькой комнаты.

В это время сам Великий Энергетик был уже далеко отсюда. Присев на диван, он окунулся в удивительный мир «умной» комнаты. Астральные голограммы книг переливались всеми спектрами радуги. Среди многочисленных творений великих предков Жига сразу для себя выделил три тома. Он знал, что утро начнётся именно с них. До утра, пока физическое тело отдыхает, ему надо разобраться с более важными вопросами. Надо попробовать проникнуть в свою квартиру.

Бывший детектив выскользнул через окно в придворный парк рядом с рекой. Волкодлак радостно маячил за спиной. Спустившись к причалу, он подождал там некоторое время, концентрируясь на втекании большого количества энергии. Набравшись сил, он полетел гораздо быстрее, но чувствовал себя немного хуже по мере того, как улетал дальше от дома Храна. Была великолепная ясная ночь, растущей Луне не хватало двух суток для проявления полного диска.

Выбирая точку намного выше горизонта, Глеб захотел ускориться, набрав гиперскорость. Видимо, перестарался. Всё смазалось, он вышел в какой-то кратковременный тоннель размытого звёздного света. В течение некоторого времени окружала темнота, потом появилась ярчайшая область синевы, подобной вечернему небу и, наконец, предметы и цвета вернулись на место. Потом бестелесный путник натолкнулся на огромную структуру, распростёртую в нескольких сотнях метров внизу. Это было дверным проёмом в астральный план, к другим мирам в его пределах. Всё это тянулось во всех направлениях, насколько хватало взгляда, до самого горизонта. Трудно описать это грандиозное зрелище. В физическом мире нет ничего похожего, чтобы провести более-менее подходящее сравнение. Глеб был возбужден и немного охвачен страхом от вида этой захватывающей неизвестности. Без малейших колебаний он решил игнорировать эту структуру и быстрее выталкиваться к своему дому. Покалывающие броски энергии проходили сквозь астральное тело, а полуволк время от времени радостно взмахивал то ли руками, то ли лапами.

Просочиться к квартире оказалось совсем просто. Заслонов не было. Видимо, на дерзкую наглость Энергетика тут не рассчитывали. Обнажённая жена крепко спала, положив голову на мокрое полотенце. Она не слышала смеха с кухни и музыки, раздававшейся в нескольких шагах. Телевизор пел ей колыбельную, а изрядная доза алкоголя глупой тенью легла на покосившееся лицо. Странно, что Глеб не испытывал никаких эмоций. Просто пустота. Может, в этом мире не бывает чувств. Он слышал возню мужчин в соседнем помещении, которая его нисколько не беспокоила. Главное, что нет дома сына. Однако через минуту стало понятно, как сильно можно ошибаться.

В какую игру и когда его втянули, придётся осознать немного позднее, а пока на его собственной кухне, с его любимой кружкой в руке, нахально хозяйничал Василий Зацепин, угощая пивом Евстигнеева Владимира Ивановича. «Кидальщик», якобы пострадавший по уголовному делу, вёл себя вальяжно, развалившись на стуле. Точно так же он сидел в момент очной ставки у следователя, когда Жига видел его в последний раз. Уши были на месте. Не единой царапины. О чём говорили подельники, понять не получалось, хотя и без слов было очевидно, что ребята чувствуют себя по-царски.

«В любом событии надо искать положительное, – вспомнил слова Стояна Глеб, – координировать намерение, считая, что случившееся на пользу». Потом в голове мелькнула фраза о том, что, если жена ушла к другому, то не понятно ещё, кому повезло. И что странно, опять спокойствие и холодный рассудок. Его играли. Хорошо, что хоть сейчас стали становиться понятными правила этой большой игры. Связать Зацепина и Евстигнеева с Игрецом сейчас смог бы первоклассник, один раз смотревший фильм про Шерлока Холмса. Чистый рассудок скомандовал возвращаться. Глеб добавил в свою матрёшку одно недостающее тело, почувствовал единение с самим собой физическим и сразу уснул.

Перед рассветом Глеба разбудила тишина. Он открыл глаза и увидел, что было уже светло, но солнце ещё не показалось из-за горизонта. Из комнаты выходить было неудобно, да правду сказать, и не хотелось. Энергетик ходил по кругу, доставая с полок древние работы и не решаясь подойти к тем, что ещё вечером для себя отметил, как самые важные. Большинство книг состояло из сложенных и сшитых вместе листов и переплета, защищающего от повреждений. Писались они не на бумаге, а на пергаменте – специально выделанной коже. Края кожи были ровно обрезаны, чтобы получился большой кожаный лист. Этот лист был сложен вдвое, а несколько таких листов составляли тетрадь. Глеб где-то слышал, что «тетрадь» значит по-русски «четверка», хотя тут были листы кожи, сложенные и в восемь, и в шестнадцать раз, чтобы получались книги разных размеров. Переплётами некоторых служили доски, обтянутые кожей или красивой материей. Совсем редко встречались оклады из золота и серебра, и украшенные каменьями. Многие книги, чтобы не коробились, стягивали специальными застежками.

– Сколько же это всё стоит? – подумал Глеб, и сам себя поймал на этой глупой мысли. То, что хранилось в этой комнате, невозможно было бы в здравом уме поменять на любое количество напечатанных кем-то недавно бумажек.