Белый лебедь - Линда Ли

— Почему ты спрашиваешь? — Лукас пожал плечами:

— Просто интересуюсь. Ты сегодня был малость… не в себе из-за нее. Ты уверен, братец, что не влюбился?

Грейсон не мог бы удивиться сильнее, даже если бы захотел. Софи. задавала ему такой же вопрос. Как будто она считает, что такое чувство вообще возможно! Любовь? Он что — любит Софи? Конечно, нет! Она станет его женой, будет рожать ему детей и хозяйничать в его доме.

Он заглушил неожиданное ощущение, в котором вовсе не нуждался, и холодно посмотрел на Лукаса.

— У тебя с возрастом появились странности, да? Я бы сказал, что кому-кому, а уж тебе-то не пристало думать о любви или о том, что она существует. А если ты все же считаешь, что любовь существует, ты, разумеется, не думаешь, что к этому стоит относиться серьезно. Любовь нашей матери к отцу явно не пошла ей на пользу.

Лукас помолчал.

— Я не уверен, что она вообще его любила.

Грейсон посмотрел на Лукаса, недоумевая, что он имеет в виду, и повернулся к толпе гостей.

— Вопрос о любви, разумеется, не возникает между мной и Софи. — Он произнес эти слова, подчеркнув их больше, чем было необходимо, и Лукас посмотрел на него, удивленно подняв брови. Но Грейсон не собирался признаваться, что испытывает к своей нареченной вожделение. Что у него к ней слабость. Его приучили быть сильным. Хоторны — люди сильные.

Лукас пожал плечами, а йотом тоже повернулся и стал смотреть на собравшихся.

— Знаешь, — протянул он, заложив руки за спину, — кажется, я не так давно что-то слышал о ней. — Братья стояли бок о бок.

— Ты, наверное, слышал о статье, напечатанной в журнале «Сенчури»?

— Наверное, но я не уверен в этом. Впрочем, скоро я буду знать. От моего внимания ничто не укроется.

Грейсону очень не понравилось, что Лукас замешан в дела, его не касающиеся. Но Лукас — взрослый человек и не станет слушать советов брата.

Что же касается Софи, можно не сомневаться, что именно слышал Лукас. Например, что она может поставить на колени любого человека. Но вслух он этого не сказал.

— Но хватит пока об этом. Пойдем сыграем в карты, — предложил Лукас.

— Нет, спасибо. Если у тебя ничего срочного, я пойду. — Но когда он направился к выходу, Лукас схватил его за руку.

— Сюда, братец. Здесь есть один человек, и мне хочется, чтобы ты его увидел.

Грейсон удивленно посмотрел на Лукаса и попытался высвободиться, но вдруг увидел у карточного стола женщину. Потрясающую женщину, полную пугающего соблазна.

Сдающего карты окружали четверо мужчин и одна женщина. Сначала Грейсона заметили мужчины. Последней к нему повернулась женщина. Их глаза встретились, и они оба замерли от неожиданности.

О лице ее Грейсон не мог судить, потому что оно было закрыто полумаской и затенено капюшоном. Но фигура — это совсем другое дело. Она откинула плащ за плечи, фигура ее была видна полностью — вблизи она оказалась еще соблазнительнее, чем издали. Потрясенный, Грейсон не сводил с нее глаз.

Ему показалось, что она удивилась столь дерзкому разглядыванию, но когда он вгляделся в нее пристальнее, он ничего не увидел, кроме блестящих сквозь прорези маски глаз. Золотисто-карих и дерзких.

Его охватило раскаленное желание, и он ругнулся, вспомнив, что приглашение на маскарад осталось лежать на столике в холле, когда он пошел наверх переодеться. Она может свести с ума любого, эта девчонка.

Когда сердце у Софи снова забилось, она поняла, что Грейсон ее узнал.

Проклятие!

Он стоял неподалеку и молча смотрел на нее. Он был неотразим в темном вечернем костюме, белой рубашке, развевающемся плаще и черной шелковой полумаске. Она увидела себя его глазами — в платье с низким вырезом и облегающим лифом, похожем на те платья, в которых она выступает на сцене. Ее охватили страх и волнение, и по коже побежали мурашки.

Но тут же у нее возник неизбежный вопрос: что делает Грейсон в таком месте? Или этот человек, требуя благопристойного поведения от окружающих, не распространяет эту благопристойность на самого себя?

Эта мысль показалась ей маловероятной.

Но ведь вот он — в заведении с дурной репутацией и держится как его завсегдатай. Она вспомнила про приглашение. Наверное, его прислали Грейсону. А не ей.

Ну что ж, это даже еще интереснее, чем она ожидала.

От предвкушения всяких заманчивых авантюр кровь побежала по ее жилам смело и быстро, и она встала ему навстречу.

— Куда вы уходите? — окликнул ее один из игроков, сидевших за столом. — Мы еще не закончили партию.

— Я больше не играю, — ответила она не оборачиваясь.

Грейсон смотрел, как она идет к нему, и она ощутила силу его объятий даже на расстоянии. Несмотря ни на что, ей до боли хотелось, чтобы он прикоснулся к ней.

Маска придавала ей смелости, скрывая от окружающих ее лицо. Маска освобождала ее от Софи — застенчивого вундеркинда. От Софи — известной виолончелистки. Она позволяла ей освободиться от прошлого, чувствовать себя увереннее.

Они стояли рядом и не сводили друг с друга глаз. Сердце у Софи бешено колотилось, заглушая другие звуки.

— Здравствуйте, — прошептала она.

— Здравствуйте.

Одно слово, но произнесенное сердито, так сердито, что она поняла — он не остался к ней безразличен.

— Что привело вас в такое место? — с любопытством спросила она.

— За мной послали.

— Вот как? — удивилась она. — Зачем?

— Потому что вы здесь. — Ее глаза сузились.

— Кто вам сказал?

— Мой брат.

— Мэтью? Мэтью здесь?

— Нет, Лукас.

Он сделал жест в сторону Люцифера, который поднял бокал в знак приветствия.

— Так это Лукас? — Она улыбнулась и сделала знак официанту в маске, который поднес ей еще один бокал с шампанским. — Я могла бы сразу догадаться. Предатель. Хотя и очаровательный предатель. Господи, я не видела его столько лет! Как получилось, что только один из вас оказался хоть сколько-то интересным человеком?

В мгновение ока напряжение, как змея, скользнуло по его телу, и Софи это сразу почувствовала. Некоторое время он молчал, в нем явно происходила какая-то борьба. Она коснулась его руки, и он посмотрел на нее с угрозой.

— Давайте не будем воевать, — тихо попросила она. — Заключим перемирие. Только на эту ночь. Завтра можно будет возобновить военные действия.

В прорезях маски было видно, что в глазах его мелькнуло раздражение.

Танцевальный зал был заполнен парами, целующимися в ярком свете хрустальной люстры. Грейсон повернулся и оглядел зал.

— Никто не узнает, кто мы такие, — не унималась Софи, надеясь, что она права, и не обращая внимания на ощущение, что кто-то внимательно рассматривает ее.

Грейсон посмотрел на нее испытующе, взгляд его темных глаз обволакивал ее. Ритмичная музыка приглашала к танцу, и она незаметно для себя самой начала приплясывать на месте.