Праведник - Игорь Хорр

Банкир Иван Петрович Супкин за последнее время стал очень популярной личностью в городе. Несколько месяцев назад он, малоизвестный еще человек, стал появляться в разных людных местах, выступать на всевозможных собраниях, обращаться к народу с речами, в которых с пеной у рта предсказывал, что губернию ждет обнищание, а людей — бедность, ежели нынешний губернатор и его окружение будут продолжать оставаться у власти. Он клеймил инородцев, кидался националистическими лозунгами, распинался в собственном патриотизме и утверждал, что не пройдет и нескольких месяцев, как пророчества его сбудутся, и единственным спасением для губернии является то, что он, Иван Петрович Супкин, и его люди, «смелые и решительные», заменят нынешних правителей города. Сам банкир уже давно спал и видел себя в губернаторском кресле…

Первое время над ним смеялись. Потом, когда некоторые прогнозы стали оправдываться, кое-кто прислушался. К тому времени банкир Супкин собрал собственную партию, которой дал громкое название — Губернский национальный союз и которую поначалу составила кучка таких же, как Супкин, отъявленных негодяев. Сам банкир, будучи человеком состоятельным, денег для достижения своей цели не жалел. Его так называемые единомышленники не скупились на угрозы и подкупы. После кризиса на конезаводе ситуация в губернии с каждым днем ухудшалась. Отчаявшиеся люди начинали верить новому лидеру, так просто объяснявшему причины всех их несчастий. Усиливалось раздражение против властей и инородцев. Численность партии Супкина заметно росла.

Беспокойство царило и в самом городе. Тут и там возникали всевозможные беспорядки — драки, пожары, мелкие погромы и грабежи. На стенах чернели националистические лозунги, которые полиция и здравомыслящие горожане не успевали стирать. Супкинцы не скупились на провокации. В дома к инородцам подбрасывались письма с угрозами и требованием покинуть город. В последние дни до губернатора дошли слухи, что националисты Супкина готовят против инородцев какой-то страшный, решительный акт.

— Я обращаюсь к вам, братья и сестры мои! — начал свою речь банкир Супкин. Аплодисменты немедленно стихли. На площади воцарилась на мгновение необычная, неприятная тишина. — Я обращаюсь к вам, мои добрые, милые земляки!

— Вот ведь падаль, а! — закричал у окна Пужайкин. — Вот тварь! Я сейчас возьму винтарь, да и размозжу ему башку! Политик сраный! Кумир народа! Вот увидишь, сам возьму и пристрелю его как собаку! И всех разгоню, всех!

— Ну это ты, Дмитрий Иванович, брось, — отозвался Прошин. — Этим делу не поможешь. Об этом раньше надо было думать.

— Да кто ж знал, что эта гадина так голову подымет!

— Можно было предвидеть. Не он первый, не он последний. А впрочем, трудно, конечно, было бы что-нибудь изменить. Думаешь, Супкин всей этой вакханалией правит? Ошибаешься. Обстоятельства всем этим правят. Так сложилось одно к другому. Ситуация.

— Ну ты, я вижу, умный, прямо, как Лев Толстой, мать твою! Думаешь, я не читал эти теории? Чушь собачья! А вот его я пристрелю, пристрелю! Сдохнет, и другим неповадно будет! Ишь бунтари какие нашлись! Всех успокою сейчас!

— Да оставь ты их. Говорю, не поможешь ты этим убийством. Наоборот, усугубишь только, обозлишь еще больше против нас. Им, может быть, только этого сейчас и надо. Им, может, только крови сейчас и не хватает.

— Ишь как заговорил, а? Не очень-то на тебя похоже. Так что же делать-то? Что?

— Да ничего. Центр оцеплен. У полиции сил достаточно. Утихомирят кого надо в случае чего. А эти пусть выкричатся, побуянят, а там, глядишь, и разойдутся все по домам.

— Эх, упустили времечко! Давно его придушить надо было! Теперь не кончится это так просто! Нутром чую, мать его так!..

— В это тяжелое страшное время! — на всю площадь ораторствовал Супкин. — Когда безработица и хаос пришли на нашу землю!.. Когда голод и нищета уже стучатся в наши дома!.. Когда нехристи-инородцы, как воши, проникли во все щели, я говорю вам, друзья мои! Хватит! Хватит терпеть нам все это! До каких пор безродные плебеи будут пить из нас кровь! До каких пор продажные шлюхи будут править нами!

— Правильно! — крикнул грязный, оборванный мужичок, стоявший у самых ступеней.

— Молодец! Молодец! — подхватил такого же вида другой.

Оба этих человека зааплодировали. Аплодисменты тут же подхватила толпа.

Двое этих неприятных по виду людей уже давно знакомы Вам, дорогой читатель. Эти двое бродяг и их третий товарищ сидели в ресторанчике «Три коня», где некоторое время назад чеченец Солтан встречался с писателем Бориным.

Банкир Супкин поднял руку, и народ снова затих:

— И вот теперь настало время борьбы с бесовским засильем! Хватит бездействовать! Ибо то, что происходит у нас, происходит по всей матушке России! Слышали ли вы, братья мои, что происходит в Москве! Знаете ли вы, что там, в самом центре нашей великой Родины, один еврей надругался и зарезал сорок пять ни в чем не повинных православных женщин и детей?

— Знаем! — крикнул бродяга.

— Читали! — крикнул другой.

— Наше бездействие погубит Россию! Настало время объединиться! Сегодня все мы, честные православные граждане, должны собраться вместе и твердой стеной встать на борьбу со злом! Иначе всех нас ждут рабство и скорый конец! Ибо если иуды снова одержат над нами верх, погибнет Земля наша!.. И сегодня мы пришли сюда для того, чтобы спросить ответа у тех, кто довел наш город до разорения! Там! За стенами этого дворца спрятались от гнева народного виновные во всем люди! Это они привели на нашу землю нехристей! Они дали им волю в делах и поступках их! Это они сегодня лишают вас работы — последнего куска хлеба! Но они поплатятся за это! Они будут отвечать перед народом! Сегодня! Сейчас!

— Правильно! Верно! — в один голос крикнули двое.

— Чудно как-то, — вдруг неожиданно громко сказал высокий и толстый парень с розовым смазливым лицом. — Чего городит?

— Дело говорит мужик, дело, — возразил худой, остроносый мужчина в очках. — Губернатор во всем виноват. А жиды пускай убираются к чертовой матери. Самим скоро жрать нечего будет.

— Еще бы! — закричал бородатый старик. — Мой дед его еще знал!

— Так ведь он же не старый. А твой дед уж помер когда?

— Когда… Тогда! Много будешь знать, скоро состаришься! А помрешь еще раньше!

— Раньше тебя не помру, не пужай.

— Эй вы, хватит вам! Умного человека послушать не даете!

— Мы требуем ответа от губернатора! — кричал в это время Супкин.

— Губернатора! Губернатора! — закричали люди.

— Губернатора к ответу! — подхватили со всех сторон.

— Ну сейчас я им отвечу, — злобно сказал Пужайкин.

Он поправил на себе мундир, подошел к балконной двери, взялся за ручку, постоял еще мгновение, затем решительно распахнул дверь и вышел на балкон.

Но в этот момент на площади произошло нечто неожиданное. При виде губернатора люди немедленно стихли, но тут же тишину разорвал дикий вопль, очень похожий на стон или плач:

— Убили! Убили! Убили!

С улицы на площадь бежал маленький человечек. Одежда его вся была выпачкана свежей кровью. Издали лицо его казалось ужасным. Оно выражало страдание и боль. Он бежал сквозь толпу к ступеням, и люди в ужасе расступались перед ним. Он громко, пронзительно и страшно кричал:

— Убили ироды! Доченьку мою единственную жиды убили! Кровиночку мою! Девочку! За что! За что! За что!

В другой, более спокойной ситуации, любой бы понял, что все это лишь очень плохой спектакль, что выражение боли и страдания на лице этого обросшего, грязного человека лишь клоунские ужимки, что крик его наигран и совершенно не похож на крик убитого горем человека. Одного более внимательного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что никакой маленькой дочки у него нет и отродясь не могло быть. Он был болезнен и стар и гораздо больше походил на разбойника и бродягу, нежели на отца маленькой девочки. Но люди на площади были очень возбуждены. Почти никто из них не видел этого оборванца (который, кстати, тоже находился в тот самый вечер в «Трех конях»). Люди на площади были напуганы его криком. Они лишь слышали его истерический вопль.

Через минуту возникли суета и давка. Банкир Супкин продолжал что-то кричать, но его уже не было слышно.

— Мерзавцы! Сволочи! — кричали вокруг. — Вон отсюда! Жиды проклятые! Бей их! Бей!

— Все за мной! За мной! — крикнул один из бродяг.

Толпа вся зашевелилась, заходила, загудела и вдруг ринулась прочь от дворца.

Отчего-то люди, увлекаемые зачинщиками, побежали не по центральной широкой улице, где были кордоны полиции, а один за другим рванулись в переулок, увлекая за собой идущих навстречу прохожих. На перекрестке обезумевшая, озверевшая толпа сбила девушку, которая оказалась невестой сына писателя Борина, Лизонькой Головановой. Огромный бородатый мужик налетел на нее. Она упала навзничь, сильно ударившись головой об асфальт. Когда толпа пробежала, один из отставших, какой-то грязный мужик, остановился возле бесчувственной, истекающей кровью девушки, нагнулся над ней, затем подхватил ее на руки и с далеко не добрым, но мерзким и похотливым выражением лица потащил в ближайший подъезд.