Полмира - Джо Аберкромби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пойди посмотри на свою комнату.
– У меня своя комната есть? – пробормотал Бранд – нет конца чудесам этого вечера!
Как часто он мечтал о этом? Когда у них и крыши над головой не было, и есть было нечего, и на всем белом свете они могли рассчитывать лишь друг на друга?
И она обняла его за плечи, и он наконец-то почувствовал себя дома.
– У тебя есть комната.
Когда тебя неправильно понимают
– Мне, похоже, новый меч нужен.
Колючка вздохнула, нежно опустив на стол отцовский меч. Пламя горна тут же высветило многочисленные царапины и зазубрины. За годы постоянной полировки лезвие стало почти полукруглым, оплетка рукояти висела засаленными клочьями, а дешевое железное навершие едва держалось.
Подмастерье окинула меч Колючки быстрым взглядом, а на саму нее и вовсе не глянула.
– Похоже, что так.
На ней была только обожженная во многих местах кожаная рубаха, перчатки до локтей, а плечи – голые, все в бисеринах пота, видно было, как напрягаются мускулы, когда она ворочала в алеющих углях полосу металла.
– Это хороший меч.
И Колючка провела пальцами по изрубленной стали.
– Отцовский. Много повидал. И с отцом, и со мной.
Подмастерье даже не кивнула в ответ. Не очень-то вежливо с ее стороны, но Колючка сама не отличалась хорошими манерами, и поэтому решила не таить зла на девушку.
– А мастер твой здесь? – спросила она.
– Нет.
А где? Не дождавшись ответа, Колючка все-таки спросила:
– А когда он придет?
Девица фыркнула в ответ, вытащила полоску металла из углей, оглядела ее и пихнула обратно. Фонтаном полетели искры.
Колючка решила начать разговор с начала:
– Я ищу кователя мечей с Шестой Улицы.
– Ну так вот она я, – ответила девица, хмуро глядя на лежавшую в углях заготовку.
– Ты?
– Я – кователь мечей с шестой улицы, да.
– Я думала, ты… старше.
– Похоже, у тебя с этим туго… с думаньем.
Колючка с мгновение прикидывала, оскорбиться ей или нет, и решила не оскорбляться. В конце концов, сколько ж можно оскорбляться, надо и меру знать.
– Мне уже это говорили. Просто не так-то часто увидишь девушку, которая умеет мечи ковать.
Тут она подняла взгляд. Острый такой, пронзительный. В глазах играли отсветы горна, и она смотрела из-под челки, рассыпавшейся по лицу, с такими твердыми и почему-то чрезвычайно знакомыми чертами… Но ладно, сейчас не до этого. Девица-кузнец ответила:
– Как и девушку, которая ими машет.
– Эт точно, – кивнула Колючка и протянула руку. – Я…
Девушка-кузнец вытащила заготовку из горна, да так близко от протянутой руки Колючки, что та быстро отдернула ладонь от раскаленного железа:
– Я знаю, кто ты такая, Колючка Бату.
– А. Ну да.
Видать, слава действительно шла впереди нее. И, похоже, это не так-то здорово. Во всяком случае, не всегда здорово.
Девушка взялась за молот и стала бить по металлу, придавая ему форму клинка. Колючка смотрела, как она бьет по наковальне, и слушала ее музыку – полезная вещь, кстати. Короткие, быстрые удары, ни одного лишнего движения, все точные, четкие, совершенные – как удар мастера меча. С заготовки летела раскаленная пыль. Колючка больше понимала в том, как драться мечом, но даже полный кретин сразу бы понял: эта девица – умелый мастер.
– Говорят, ты куешь лучшие мечи в Торлбю, – сказала Колючка.
– Я кую лучшие мечи в землях вокруг моря Осколков, – сказала девушка, поднимая стальную плашку.
Раскаленный металл светился, на потном лице играли красноватые отблески.
– Отец говорил мне – не возгордись.
– А это не гордыня. Это факт.
– Скуешь мне меч?
– Нет. Не скую.
Вообще-то да, люди, которые в своем ремесле лучшие, часто не утруждают себя вежливостью, но тут творилось что-то совсем странное.
– У меня деньги есть.
– Не нужны мне твои деньги.
– Почему?
– Ты мне не нравишься.
Колючка обычно оскорблений не спускала, но такого поворота беседы не ожидала. Он застал ее врасплох.
– Ну… тогда придется мне искать другого кузнеца.
– Вот и ищи.
– Ну так найду.
– Вот и найди. И пусть он скует тебе меч подлиннее.
И ковательница мечей с Шестой улицы наклонилась сдуть пепел с металла.
– А когда скует, возьми и засунь его себе в задницу.
Колючка схватила свой старый меч со стола и хотела было треснуть наглую девку по голове плашмя, но передумала и развернулась к двери. Но не успела она дойти до нее, как девушка снова заговорила:
– Как ты можешь так обращаться с моим братом?
Да она ж сумасшедшая. Вот оно что!
– Каким еще братом?!
Девушка мрачно покосилась.
– Брандом.
Колючка пошатнулась, как от удара кулаком в подбородок.
– Не тот ли Бранд, что…
– Какой же еще? – и она ткнула себе пальцем в грудь. – Я Рин.
Колючка теперь поняла – точно. Они ж похожи. И она снова пошатнулась и жалобно пискнула:
– Я не знала, что у Бранда есть сестра…
Рин презрительно хмыкнула:
– Откуда тебе знать? Вы всего лишь год проплавали на одном корабле.
– Он ничего мне не сказал!
– А ты спрашивала?
– Конечно! Ну как бы да.
Колючка сглотнула.
– На самом деле, нет.
– Его год дома не было.
И Рин снова сердито пихнула клинок в уголья.
– И вот он заявляется домой, и знаешь, о чем он со мной разговаривает?
– Ну…
И она взялась за мехи и принялась раздувать их с такой яростью, что Колючка вспомнила себя на тренировочной площадке, как она Бранда по морде била…
– Колючка Бату бежала по веслам, пока мы плыли мимо эльфьих руин! Колючка Бату спасла его жизнь, когда они щит к щиту стояли! Колючка Бату заключила союз, который спасет мир! Я уж думала, все, еще раз скажет что-нибудь про Колючку Бату, за нос его укушу! Так что же? Думаешь, что он мне следом сказал, а?
– Нуу…
– Что Колючка Бату по дороге домой ему ни полслова не сказала. Как мозоль срезала – и забыла. И вот что я тебе скажу, Колючка Бату, чо-то мне кажется, что ты сука стервозная, вот ты кто, он для тебя столько сделал, а ты… В общем, не буду я тебе ковать меч…
– Так, хватит, – рявкнула Колючка. – Ты вообще не знаешь, что между нами было.
Рин бросила раздувать меха и зло поглядела на нее:
– Ну так расскажи!
– Ну…
Вот только этого ей и не хватало. Расчесать эту ссадину, когда она только начала заживать. И потом, она не хотела расписывать, что она сама виновата – ишь, губу раскатала, ну и обожглась. И ей пришлось не смотреть на Бранда, и не разговаривать с Брандом, и вообще с Брандом не иметь дела, и так каждый день, просто потому что она боялась обжечься снова.
– Все наоборот, в общем, было, ты все неправильно поняла!
– А тебе не кажется, что люди слишком часто тебя неправильно понимают? Может, пора уже задуматься: а вдруг это в тебе что-то не так? А?
И Рин вытащила заготовку из горна и грохнула ее на наковальню.
– Ты вообще ничего обо мне не знаешь, – прорычала Колючка – она тоже начала закипать от гнева. – Ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти!
– А кому щас легко? – пожала плечами Рин и взялась за молот. – Но некоторым проще: они могут оплакивать свои несчастья в большом доме, который купил папа!
Колючка обвела руками новую просторную кузницу на заднем дворе дома под стенами цитадели:
– То-то я смотрю, вы с Брандом бедствуете!
Рин замерла, мускулы взбугрились на плечах, и глаза ее полыхнули яростью. Да такой, что Колючка попятилась, не отрывая глаз от все еще занесенного над наковальней молота.
И тут Рин с грохотом отбросила его в сторону, стащила перчатки и швырнула их на стол:
– Пойдем чего покажу.
* * *– Мама умерла, когда я была еще маленькой.
Рин вывела их за стены. На наветренную сторону, чтобы вонь помоек не смущала добрых горожан.
– Бранд ее помнит. Немного. А я нет.
Какие-то мусорные кучи уже занесло землей, и они поросли травой. А некоторые были еще свежими, и они смердели гниющими костями и кожурой, тряпками и экскрементами людей и животных.
– Он всегда говорил, что она велела ему творить добро.
Шелудивая псина настороженно покосилась на Колючку – видно, увидела в ней конкурента, и снова принялась обнюхивать отбросы.
– Мой отец погиб, сражаясь с Гром-гиль-Гормом, – пробормотала Колючка, пытаясь показать, что и у нее в жизни не все было гладко.
Честно говоря, ее подташнивало – от вида этого места, от запаха, от самого факта, что она даже не подозревала о его существовании, потому что мусор у них дома вывозили материны рабы.
– Они положили его в Зале Богов.
– А тебе достался меч.
– Без навершия, – выдавила Колючка, пытаясь дышать через рот. – Горм забрал его себе.
– Повезло, тебе осталось что-то от отца.
А вот Рин, похоже, вонь совсем не смущала.
– Мы-то от нашего ничего не получили. Он любил выпить. В смысле… сильно выпить. Он ушел от нас, когда Бранду было девять. Однажды утром взял и ушел, и нам, мне кажется, было лучше без него.
