Победа любой ценой. Психологическое оружие в теннисе: уроки мастера - Брэд Гилберт

Начните потихоньку. Спросите, уверен ли он в том, что правильно определил, был аут или нет. Сделайте задумчивое лицо. Сдерживайте ваши эмоции. Дайте сопернику шанс проявить щедрость. Если вы сразу начнете обвинять его в мошенничестве, то у него сработает защитный рефлекс, и он, скорее всего, станет жульничать снова. А раннее напоминание о том, что вы ожидаете честного определения места падения мяча, сразу вылечит его от «близорукости». В самом деле, после того, как вы легонько одернете соперника, который сжульничал, вы почти всегда увидите, что еще какое-то время он будет говорить, что мяч в игре, когда на самом деле он уйдет в аут. Возможно, это подсознательное стремление искупить вину. Так что сначала стоит вести себя дипломатично.

Если же дипломатия не срабатывает, что, по вашему мнению, делают большинство любителей? Они отвечают той же монетой, сами начиная жульничать. Это неверное решение. Кроме всего прочего это нарушает вашу концентрацию. Вы погружаетесь в размышления о правильном и неправильном определении места падения мяча и забываете обо всем остальном. Поверьте мне, этот вопрос очень редко имеет решающее значение в матче, так что не позволяйте нарушать ваше психологическое равновесие.

Ответное жульничество не помогает. Не помогают и крики. (На меня частенько кричали, и я сам много кричал в своей жизни.) Но вы можете сказать, что подумали: место, куда попал мяч, было определено не совсем верно. И не стесняйтесь улыбнуться, когда будете говорить это. Дайте вашему сопернику шанс быть любезным.

Если это продолжится, подойдите к решению проблемы более конкретно. В большинстве турниров есть люди, которые могут выйти на корт и взять на себя задачу судить аут. Попросите их сделать это, чтобы вы могли сосредоточиться собственно на игре.

Вообще, если кто-то является хроническим жуликом, самый лучший выход из положения – вычеркнуть его из списка ваших противников. Если же вы все-таки оказываетесь в ситуации, когда не можете сами выбирать себе соперников (например, в условиях турнира), то вам придется отстаивать свои законные права. Попробуйте сделать то, что я предложил. Обычно это помогает.

Самый интересный момент в теннисе – это когда вы полностью погружены в игру, физически и психологически. Давление на психику порой является частью этой игры. Очень важно уметь определить, когда именно вы подвергаетесь психической атаке, и знать, что можно ей противопоставить, поскольку все, что влияет на ваше сознание, отражается и на вашем физическом состоянии.

Когда я участвовал в соревнованиях среди юниоров, давление на психику было невыносимым. Это было прекрасной подготовкой к тому, что мне предстояло испытать в профессиональном туре.

Вы сможете почувствовать, сколько радости доставляет способность защитить себя в тот момент, когда ваш соперник (который может быть просто вашим приятелем) запускает руку в мешок, где хранятся различные уловки, подрывающие вашу игру. Даже если он делает нечто подобное непреднамеренно, вы должны уметь и быть готовым эффективно с этим справиться.

Я знал одного игрока старшего школьного возраста, который измерял высоту сетки перед каждым матчем. Эта был небольшой, но гениальный спектакль, который ставил соперника в пассивную, оборонительную позицию. Парень, измерявший сетку, брал матч под свой контроль с самого начала. Этим он давал понять, что является более добросовестным игроком, что не поленился сделать над собой лишнее усилие. Именно он определяет, соответствует ли сетка всем требованиям. Соперник же должен стоять и смиренно дожидаться вынесения вердикта. Прекрасный пример спортивной хитрости.

Как-то раз в юности соперник сказал мне во время смены сторон: «Гилберт, ты слишком сильный игрок». Тогда это меня несколько огорошило, потому что я подумал, что делал что-то не так, как нужно. Я немного сдал позиции. Это был превосходный трюк.

Запомните следующее. Большинство матчей, которые вы играете, предназначены строго для удовольствия. Самое лучшее, что вы можете сделать, если кто-то начинает заниматься сомнительными вещами, – вычеркнуть этого человека из списка тех, с кем вы играете. Я упоминаю здесь все эти «нечистые трюки» только для того, чтобы у вас было представление о том, каково приходится на турнире. Возможно, это поможет вам, если вы вдруг столкнетесь с одной из версий подобного мошенничества в ваших матчах, особенно на турнирах, когда вы не можете сами выбирать себе соперника. Тогда вам может захотеться вышибить клин клином.

Глава 16. Матч на миллион долларов: битва с Уитоном

Брэдли не был похож на остальных детей и не отличался особыми успехами в школе. Когда он сказал, что собирается поступать в колледж, мы были шокированы. Мы думали, что он рано или поздно найдет работу, может быть, на 3,35 доллара в час, и со временем будет зарабатывать побольше.

Кубок «Большого шлема» в Мюнхене под эгидой Международной теннисной федерации – одно из тех мероприятий, которые показывают, насколько дорогой игрой стал теннис с финансовой точки зрения. Победитель получает два миллиона долларов. Но вот самый удивительный факт. Второй финалист получает миллион долларов! От одной мысли об этом захватывает дух. Это почти все, что удалось заработать Джону Ньюкомбу за всю его карьеру.

Я был приглашен на Кубок «Большого шлема» в 1990 году после того, как Андре Агасси отказался от участия в нем из-за сломанного хряща ребра. Я дошел до полуфинала, где должен был встретиться с Дэвидом Уитоном, теннисистом, которого я до этого победил со счетом 15–13 в марафонском пятом сете, попав тем самым в четвертьфинал Уимблдона. Напряжение перед этим поединком возрастало от того, что победа в нем сулила такие деньги, на которые ни он, ни я никогда еще не играли в своей жизни. Заработав их, победитель мог смело отправляться домой. Победа стоила миллион долларов и давала шанс заработать два миллиона.

Это была кульминационная точка в моей карьере, поскольку вместе с лучшими теннисистами мира я боролся за самый большой приз, который когда-либо присуждался в одном турнире. Ким с моим двухгодовалым сыном Заком приехали вместе со мной, чтобы оказать мне моральную поддержку.

Готовясь психологически к предстоящему матчу в мюнхенском отеле «Хилтон», я прошелся по перечню особенностей игры Уитона. Мощные первая и вторая подачи. Вероятно, самая лучшая вторая подача в современном теннисе. Играя со мной в Уимблдоне, он двадцать три раза подавал навылет. Любит играть в темпе. Не очень хорошо справляется с короткими мячами. Его скорость передвижения по корту не производит особого впечатления, а работа ног иногда дает сбои. Сомнительный удар справа. Часто опаздывает с замахом. Допускает много ошибок при приеме подачи форхендом (в матче со мной он так промахнулся двадцать раз). В тяжелые для себя моменты склонен слишком сильно играть форхенд на приеме подачи – когда он начинает это делать, немного страдает вся остальная его игра.

Еще я знал, что Уитон может выдохнуться. В матче в Уимблдоне у него было преимущество в два сета и два матч-бола, но он не смог ими воспользоваться.

Такова была нарисованная мною картина его тенниса, по крайней мере, ударов и схемы игры. Но больше всего я задумывался о другой стороне его игры – психологической, или эмоциональной. Уитон – очень «прямолинейный» игрок, очень эмоциональный и склонный к конфронтации. Кроме того, в этот период своей карьеры он (в буквальном смысле слова) одевался «в американский флаг», надевая красно-бело-синюю повязку или звездно-полосатую тенниску.

Это раздражало меня, поскольку он, очевидно, пытался создать образ спортсмена, воплощавшего в себе Америку. Я выступал за сборную США на Олимпийских играх и завоевал там бронзовую медаль. Несколько раз меня приглашали войти в сборную на Кубок Дэвиса, и сама мысль о том, что я буду представлять мою страну, вызывала у меня чувство трепета и благоговения. Но при этом я не считал себя воплощением Америки, как не считали себя таковыми и талантливые молодые Чанг, Сампрас, Агасси или Курье. Так что, когда Уитон напяливал одежду расцветки национального флага, это выглядело как рекламный ход. Это выглядело нелепо.

К тому же, я помнил тот трудный матч, который мы сыграли на Уимблдонском турнире. Я знал, что Уитон не сдается, когда начинает отставать. Он бьется до самого конца. Когда на кону была такая огромная сумма, я должен был быть готов ко всему. Как выяснилось впоследствии, этот матч потребовал от меня напряжения всех сил, которые я мог мобилизовать с физической, психологической и эмоциональной сторон.

Джон Макинрой и Джимми Коннорс имели и желание и возможность превратить теннисный матч в сумасшедший дом, в котором только они могли контролировать воцарившийся хаос. Лендл умел медленно, но с чудовищной силой душить своих соперников. Но все, чему я научился, пройдя через эти испытания, пришлось мне как нельзя кстати в самом тяжелом и самом доходном матче моей жизни.