Отдел убийств: год на смертельных улицах - Дэвид Саймон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это две недели беспредела: трупы складируются в морге, как поленья, а детективы собачатся за печатными машинками. В одну особенно скверную ночь двое из группы Макларни разыгрывают сцену, которая может произойти только в реанимации американской больницы крупного города. Справа – слуга медицины в зеленом халате, латающий дырки в человеке. Слева – Дональд Уолтемейер в роли Первого детектива. Входит Дэйв Браун в роли Второго детектива, пришедшего помочь напарнику с расследованием Преступления.
– Йо, Дональд.
– Дэвид.
– Йо, брат, что тут? Это наш парень?
– Это огнестрел.
– Значит, у нас огнестрел?
– У тебя же вроде ножевое?
– Я буду с тобой. Макларни решил, тебе не помешает помощь.
– Ну, у меня огнестрел.
– Ладно. Отлично.
– Тогда у кого ножевое?
– Так. То есть огнестрел и ножевое – это разные дела?
– Да. И у меня – огнестрел.
– А ножевое тогда где?
– Вроде в соседней палате.
Второй детектив идет на правую часть сцены – там появляется новая команда врачей в зеленых халатах, латающих дырки еще больше.
– Ладно, приятель, – бесстрастно произносит Второй детектив. – Беру ножевое.
На следующую ночь после того, как Уолтемейер и Дэйв Браун в травматологии Хопкинса поделили пострадавших, Дональд Уорден и Рик Джеймс получают первое убийство со времен Монро-стрит. Образцовая бытовуха на кухне южнобалтиморского таунхауса: на линолеуме растянулся тридцатидвухлетний муж, из ранений 22-го калибра в его груди сочится кровь, из раскрытого рта – непроглоченные ром с колой. Все началось с ссоры и дошло до того, что сразу после полуночи жена вызвала полицию, и приехавший патрульный любезно отвез очень пьяного мужа домой к его матери, велев тому проспаться. Такое вмешательство, разумеется, нарушает неотчуждаемое право каждого пьяного быдла из Южного Балтимора избивать суку-жену в час ночи, поэтому муж стряхнул с себя оцепенение, вызвал такси и ворвался на кухню, где его застрелил шестнадцатилетний пасынок. Извещенный тем же утром дежурный адвокат штата просит в суде для несовершеннолетних предъявить обвинение в убийстве по неосторожности.
Через два дня Дэйв Браун принимается расследовать убийство из-за наркотиков на уличном рынке перекрестка Норт и Лонгвуд, а когда сдает его через три дня, Родди Миллиган получает новую зарубку на пистолете. Родерик Джеймс Миллиган в нежном возрасте девятнадцати лет стал проклятьем отдела убийств из-за пристрастия расстреливать дилеров-конкурентов на улицах Юго-Запада. Крошечного, субтильного Миллигана уже без того разыскивают за два убийства 1987-го и подозревают в четвертом. Его местонахождение неизвестно, и юный Родерик начинает понемногу бесить детективов; в частности, Терри Макларни считает за оскорбление решение дерзкого юнца убивать еще больше людей вместо того, чтобы сдаться.
– Вы представляете, сколько этот говнюк уже находится в розыске? – объявляет Макларни, вернувшись с очередной безуспешной проверки убежища Миллигана. – Убиваешь человека – ладно, – добавляет сержант, пожимая плечами. – Убиваешь второго – ну, мы же в Балтиморе. Убиваешь третьего – тут пора уже себе признаться, что у тебя проблемы.
Хотя Миллиган пошел по стопам Кэгни[32] и заявил родственникам, что его никогда не возьмут живым, через месяц Родди все-таки берут во время облавы дома у его подружки, причем с героином в кармане. Его репутацию немало подмочило то, что, когда его закинули в допросную, он безудержно разрыдался.
Смене Стэнтона достался тридцатидевятилетний житель Хайлендтауна, отправившийся с другом покупать фенциклидин в нехорошем районе Юго-Восточного Вашингтона, где взамен его ограбил и пристрелил уличный дилер. Друг жмет на газ и проезжает пятьдесят пять километров по магистрали Балтимор-Вашингтон с окровавленным умирающим человеком на пассажирском. В больницу на восточной стороне он доставляет уже труп с дыркой в голове и заявляет, что их ограбил автостопщик на близлежащей Дандолк-авеню.
Еще есть ссора в баре Западного Балтимора, начавшаяся со слов, но перешедшая к кулакам и бейсбольным битам, пока тридцативосьмилетний мужчина не оказался на больничной койке, где и сыграл в ящик три недели спустя. Поссорились два ветерана Вьетнама: один заявлял, что лучшая боевая часть на войне – 1-я воздушная кавалерийская бригада, а другой отстаивал 1-ю дивизию морских пехотинцев. В данном случае победила Воздушная кавалерия.
И как тут забыть уэстпортскую мать, застрелившая своего сожителя, а потом потребовавшая у дочери-подростка взять преступление на себя по той причине, что ее будут судить как несовершеннолетнюю. И о молодом наркодилере из проджекта Лафайет-Кортс, которого похитил и застрелил конкурент, а потом выбросил в канаву в Пимлико, где прохожие спутали его с дохлым псом. И о двадцатипятилетнем предпринимателе из Восточного Балтимора – ему выстрелили в затылок, пока он взвешивал и разбавлял героин на кухонном столе. И об убийстве в стиле «ну разве у нас не великий город», когда Фред Черути едет в квартиру на Кафедрал-стрит, где одна проститутка всадила нож в грудь второй из-за десятидолларовой капсулы героина, а потом пустила ее себе по венам до прибытия полиции. Ключевой свидетель – бизнесмен из вашингтонского пригорода, при первом признаке крови сбежавший обратно к жене и детям, – не обрадовался, когда ему в четыре утра звонит детектив, узнав его личность по чекам от кредитки, оставшимся в Балтиморском Блоке – эрогенной зоне города, где бизнесмен снял шлюх.
– Фрэнк дома?
– Да, – отвечает женский голос, – а кто это?
– Скажите, это его друг Фред, – говорит Черути, проявляя искреннее милосердие, и через пару секунд продолжает: – Фрэнк, говорит детектив Черути из отдела по расследованию убийств Балтиморского полицейского департамента. У нас проблемка, да?
И напротив, есть редкий обнадеживающий момент гражданской сознательности со стороны Джеймса М. Баскервиля, который скрылся с места убийства своей девушки у нее дома на Северо-Западе Балтимора, а через час сам позвонил на место преступления и попросил детектива.
– С кем я разговариваю?
– Это детектив Томлин.
– Детектив Томлин?
– Да, а вы кто?
– Джеймс Баскервиль. Я звоню, чтобы признаться, что это я убил Люсиль.
– Твою налево, Константин, сволочь ты лысая, я тут место преступления осматриваю, а тебе заняться нечем, только мне на мозги капать. Либо приезжай сюда помогать, либо…
Щелк. Марк Томлин слушает гудки, потом поворачивается к члену семьи.
– Как, говорите, зовут парня Люсиль?
– Баскервиль. Джеймс Баскервиль.
Когда звонят второй раз, Томлин хватает трубку на первом гудке.
– Мистер Баскервиль, слушайте, мне ужасно жаль.
