Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Речь идет о наметившейся тенденции великие трагедии и великие свершения великой нации в великой истории превратить в подленький фарс, не в нечто, что помогает понять эпоху, а в нечто, что дает дополнительный повод если не свести с ней счеты, то хотя бы просто поиздеваться над ней, не исключая при этом даже национальных святынь. А задача заключается как раз в обратном - растабуировать подлинную историческую память нации, понять эпоху, дабы окончательно не заблудиться в ней. Увы, но мы являемся свидетелями как раз обратного процесса: в России чуть ли не на постоянной основе присутствует не уважение к собственной истории, к историческому выбору собственных предков. А они, в ряду прочих достоинств, были явно не глупее нас, и у них была своя система исторических вызовов. Они дали свои ответы на них. И их выбор мы можем не разделять, но должны не только уважать, но и обязаны с ним считаться, хотя бы потому, что благодаря именно этому выбору наша история и мы в ней есть то, что мы есть, и мы уже не можем быть иными, ибо для этого, как минимум, иной должна была быть наша история. Только так и не иначе можно сохранить историю в нации и нацию в истории и для истории.

Итак, Октябрь 1917-го - событие достаточно эпохальное и при этом не только в масштабах российской истории. И как всякое эпохальное событие, затронувшее почти все, что было историей и кто был в истории XX столетия, оно породило колоссальное многообразие оценочных суждений, в том числе и крайних, от признания Октябрьской революции чуть ли не исчадием ада на Земле и до приравнивания ее по значению почти ко второму пришествию Христа. Разумеется, она не была ни тем, ни другим, не была многим из того, что ей пытались и до сих пор пытаются инкриминировать, но не была и многим из того, чем она якобы осчастливила человечество. Но она была и была не просто революцией, но и Великой революцией, великой во всем, в том числе и в трагедии. Но это участь всех революций и особенно великих. В истории не бывает великих дел без великих потрясений, а великих потрясений без великих трагедий. В этом отношении Октябрьская революция не является каким-то исключительным событием, она не первая и, думается, еще не последняя социальная революция в истории человечества.

И вместе с тем в ней содержался такой компонент, который делает ее явлением совершенно особого рода в ряду других социальных революций и, тем более, в истории России. Она стала нечто большим, чем только социальной революцией - способом перехода в конкретных исторических условиях России от одной общественно-экономической формации к другой, но и на этой основе ничем не оправданной попыткой самоотрицания России, ее преодоления в истории в качестве России, разумеется, не во всем, но в таких жизнеопределяющих свойствах, вне которых она есть ничто - НЕ Россия. На эту сторону вопроса стоит обратить особое внимание, так как она, увы, еще не стала достоянием истории. Многое, что пришло в нашу историю с Октябрем 1917-го, не ушло в историю даже с Августом 1991-го, хотя он и был запоздалой и, увы, далеко не адекватной реакцией на крайности 1917 года. Все это актуализирует анализ феномена Октябрьской революции в терминах социальной философии, и прежде всего сравнительного формационного и цивилизационного анализа. Имея значение сам по себе, он позволяет многое объяснить не только в том, что с нами произошло, но и в том, что до сих пор происходит. При этом, естественно, нас будет интересовать не сама по себе событийная канва истории, не частности исторического бытия, а то, что лежит в их основе,- конечные основания и причины бытия в истории.

В связи с этим, признавая ложь и утопии Октября, следует признать его реальности и правду. А они таковы, что с формационной точки зрения, Октябрь 1917-го стал, при всей его противоречивости, величайшей революцией в истории человечества, открывшей эру социально-экономического освобождения человека, преодоления всех основных форм его отчуждения в обществе и истории, самого феномена отчуждения. Он стал переломным событием на пути превращения человека из средства исторического развития в его абсолютную самоцель - процесс, совершаемый на острие формационного прогресса истории. Смена формаций, стадий исторического развития - это не случайная игра в изменении отношений собственности и власти, в преобразовании основ социальности человека. Это направленный, целостный и необходимый во всех своих ключевых моментах процесс, который должен завершиться разрешением основного противоречия всей формационной истории человечества противоречия между сущностью человека и его существованием, свободой и необходимостью, опредмечиванием и самоутверждением, индивидом и родом, превращением природы социальности в пространство свободного и всестороннего развития социально-деятельной сущности человека.

В этом процессе смены общественно-экономических формаций Октябрь 1917-го не был случайным явлением, отклонением от магистрали формационного прогресса ни мировой, ни российской истории, коль скоро она является неотъемлемой частью мировой. Он стал явлением глубоко закономерным и необходимым, подготовленным всем предшествующим формационным прогрессом и России, и человечества в целом. Именно потому, что она дала более или менее, не во всем, но в основном адекватные ответы на формационные вызовы исторического прогресса, подчеркнем, своего времени, Октябрьская революция адекватно укладывается в формационную логику истории, ни в каком смысле не нарушая ее магистральных закономерностей. Не случайно она не стала одинокой в истории. Закономерности в истории вообще не ходят в одиночестве. В мире, вслед за революцией в России, прокатилась не одна волна революционных потрясений аналогичной исторической направленности.

Они были дополнены радикальными системными реформами капитализма, главный исторический смысл которых сводился к его социализации, к преодолению его классических свойств - процесс, с особой интенсивностью продолжившийся на технико-технологической базе новых производительных сил общества, созданных современной научно-технической революцией, и не затухающий по сей день. Общий дух всех этих формационных изменений человеческого общества за XX столетие вполне соответствует общему духу Октябрьской революции, ее общей направленности на преодоление отчуждения человека от собственности, власти, культуры, природы, истории, другого человека, самого себя. Ее историческая реальность совпала с реальностями формационного прогресса истории, весьма противоречиво, но совпала. Но на то она и революция.

В конце концов, все совершающееся в истории совершается не вопреки, а благодаря и в соответствии с историей. В ней исторически выживает только то, что способно стать историей, частью исторической реальности. В истории побеждает история: все действительное в истории оказывается исторически разумным, с выраженным потенциалом существования в истории, а все исторически разумное становится действительностью в истории. Октябрьская революция стала действительностью истории, а такое возможно, если она была глубоко укоренена в истории - феноменом с выраженным потенциалом существования в ней. Иное понимание природы исторической реальности граничит либо с мистификацией истории, либо, что гораздо хуже, с мелким политизированием на ее глубоких местах, на ее противоречиях и сложностях с целью так и настолько подчинить историю политической конъюнктуре переживаемого момента современности, чтобы сделать из истории служанку политики - искать и находить в прошлом только то, что в данный момент выгодно. Именно в этом случае история и превращается в самый опасный продукт, выработанный химией человеческого мозга, так как может стать основанием оправдания или, напротив, дискредитации всего, что угодно, ибо объективно содержит в себе все, а потому может и дает примеры для абсолютно всего.

Октябрьская революция была накрепко связана с коммунистическим проектом переустройства общества. В связи с крахом его реализации в современной истории Октябрь 1917-го вполне оправдано стал ассоциироваться исключительно только с утопическими формами сознания и исторического творчества, что дало дополнительные и весьма серьезные основания усомниться не только в реальности коммунистического идеала в истории, но и в самой исторической продуктивности Октября 1917-го, того формационного проекта модернизации России, который определялся этим идеалом и этой революцией. Но так ли это и до какой степени указанные сомнения имеют под собой основания?

Это принципиально важно осознать не только для исчерпывающей оценки места и роли Октябрьской революции в российской и мировой истории, но и для понимания феномена самой России, сущности того формационного вызова истории XX столетия и того ответа, который дала на него Россия. Необходимость осознания всего этого предполагает реализацию нестандартной познавательной процедуры - ретропрогностической, исходя из исторической перспективы, с позиций будущих форм социальности. Это попытка понять и оценить прошлое из будущего, с точки зрения того, чем это прошлое станет в будущем, с точки зрения конечных итогов исторического развития этого прошлого.