Сборник статей и интервью 2007г. - Борис Кагарлицкий

- Меняется ли социальный состав протестного движения?

- Да, меняется. Во-первых, этот состав становится более разнообразным. Во-вторых, протест становится все менее интеллигентским. Что, кстати, приведет к большей жесткости протеста. Появляется безработная мигрантская молодежь. Но, с другой стороны, в протестах все большее участие принимают организованные силы в лице профсоюзов. Все более широко в них принимает участие традиционный, но также и новый рабочий класс. Что приводит к большей массовости и большей организованности. Начинает меняться география. Все большую роль начинает играть Восточная Европа, хотя относительная численность восточноевропейских участников остается небольшой. Если даже в Праге Восточная Европа была представлена единицами, то сейчас контингент растет. Ограничитель здесь теперь, скорее, финансовый и правовой, то есть билеты и визы. Если бы не это, контингент из Восточной и Западной Европы был бы примерно одинаков. Для жителя Западной Европы вполне нормально купить самому билеты, взять отпуск на два-три дня и приехать для участия в мероприятиях. Для жителей Восточной Европы это почти невозможно. Ее представители должны двигаться организованными контингентами, с этим - проблемы, поскольку организационное начало на левом фланге весьма слабо. Дело не только в отсутствии денег, но и в отсутствии организационных структур и даже просто привычки к организованному действию. В этом плане мы отстаем на несколько лет, но быстро наверстываем это отставание. Посмотрим, например, что будет, если украинцы получат визу - они планируют направить большой, по нашим меркам, контингент в Росток. Можно поэтому предположить, что там будут видны, как я уже отмечал, поляки, мы, украинцы, а также, возможно, венгры. В этом смысле мы уже стали частью общеевропейского дома - пускай и этим, неожиданным для многих, способом. Косвенно это признают и немецкие власти, объявляя, что в Германии на время саммита перестают действовать шенгенские правила. Западных активистов это не остановит, но помешает, например, украинцам или русским въехать в Германию по датской или голландской визе, которую к тому же и получить легче.

- Сформулирована ли повестка дня предстоящих выступлений? Какие лозунги выдвигаются?

- Всякий раз доминирующая тема, конечно, есть. Сейчас, насколько я вижу, доминирующей будет антивоенная тема. Возник реальный шанс вывести войска из Ирака. А это вопрос не только об Ираке, но и о жизнеспособности всего бушевского проекта. Если следующая администрация США выведет войска из Ирака (неизвестно, правда, что потом останется от самого Ирака), то можно будет говорить о том, что потерпела крах вся неоконсервативная политика. Это повлияет и на внутриполитическую ситуацию в США, последуют определенные изменения даже в культурной сфере. Вторая тема - это то, что по-английски называется public goods. По-русски мы еще не знаем, как это определить. Речь идет о том, что касается нас всех. Это у нас называется коммуналкой или социалкой - жилье, вода и другие условия существования общества, которые должны быть - с позиции левых - обеспечены определенной демократической организацией государства. С либеральной точки зрения - это такие же частные блага и услуги, как и все прочие, и они также должны рассматриваться как коммерческие, рыночные продукты. Эта вторая тема сейчас становится все более актуальной, так как нарастают конфликты, связанные с приватизацией воды, транспорта и т.д. В этом отношении Россия идет четко тем же путем, что и Западная Европа. Реформа ЖКХ у нас уже происходит. Разве что до приватизации воды мы еще не дошли. Зато монетизация льгот - классическая неолиберальная мера. В этом смысле выступление наших пенсионеров в январе 2005 года находилось в самом авангарде антиглобализма. Сейчас эта тема становится определяющей для движения в целом.

- Что случится, если США снимут с себя функцию глобального полицейского и замкнутся внутри своей национальной политики? Как это отразится на левом движении, не грозит ли ему распад единого антиглобалистского фронта и уход в пределы национальных границ?

- Такого рода движения соответствуют общим тенденциям развития мироэкономики, если воспользоваться этим термином Валлерстайна. Мировая экономика, которая возникла в XVI веке, проходит через фазу глобализма и фазы «национальные». Известный английский экономист Алан Фриман, эксперт мэрии большого Лондона, например, считает, что мы находимся на пороге новой фазы национализации капитализма. Фаза глобальной торговой и военно-торговой экспансии завершается, обозначается поворот капитализма к внутренним рынкам, что иначе расставляет социальные и политические акценты. Эти циклы регулярно повторяются. Так, Вестфальская система 1648 года была ответом на первый кризис глобализма. Иначе говоря, никакой катастрофы капиталистической системы не происходит, он просто входит в другую фазу своего существования, хотя этот переход и осуществляется через кризис.

Причем эта кризисная ситуация может привести к значительным изменениям в классовой расстановке сил. Возникает ситуация, когда старые правила не работают, верхи не знают, как править. В это время трудящиеся получают возможность для социальных завоеваний, используя для выставления своих требований растерянность в верхах. Если мы говорили о 1990-х как о периоде растерянности в мире труда, то сейчас начинает складываться обратная ситуация. Мир капитала приходит в растерянность, а полюс труда начинает консолидироваться.

Кроме того, политика Буша показывает, насколько США не справились с ролью мирового гегемона. Образцовым гегемоном в этом отношении была Британская империя. Для себя я обозначил это так: элита Британии никогда не провозглашала свою роль мирового гегемона, но осознавала ответственность за эту роль, а элиты США, напротив, открыто провозглашали свою роль мирового гегемона, но при этом не осознавали соответствующих требований к самим себе. Поэтому скрытая модель политической организации капитализма, которую предлагала Викторианская система, была намного более живучей и эффективной, чем агрессивная ковбойская модель американской гегемонии. Эта модель оказалась очень неэффективной, очень затратной по ресурсам (как материальным, так и моральным), ведущей к очень большим перегрузкам системы. Американская империя сталкивается сейчас даже не столько с недостатком материальных ресурсов, сколько с дефицитом управленческого ресурса, включая кадровые ресурсы. Провал в Ираке показывает, что столь агрессивную политику нельзя вести на таком большом числе направлений - у вас просто не будет кадров для этого. Уже сейчас на управленческих позициях находятся совершенно некомпетентные люди, а при этом Буш заявляет, что Америка должна быть готова одновременно вести 60 войн!

- Участие России в «Большой восьмерке» постоянно подвергается критике с самых разных сторон. Каково отношение к России в этих рамках в левой, антиглобалистской среде?

- Участие России в «восьмерке» вполне органично в плане недемократизма системы Путина. В противоположность той критике, что путинская Россия недемократична, поэтому ей не надо участвовать в «восьмерке», я бы сказал наоборот: она там участвует именно потому, что прекрасно в нее вписывается. Если говорить прямо, то я не вижу, чем Буш особенно лучше Путина. Я бы сказал, что они вполне нашли друг друга. Просто Путину жить легче, чем, например, Блэру. Дело даже не в том, что оппозиция Блэра может вывести на улицу не сотни, как у нас, а миллион человек. Проблема в том, что оппозиция Путину структурно не способна к таким действиям, потому что она не опирается ни на какие социальные движения. Мы имеем дело с той же самой элитарной политикой, но вытесненной теперь на улицу. Парадокс российской недемократичности состоит не в том, что здесь власть недемократична, а в том, что общество не способно вступить с властью в какой-либо диалог. Даже в диалог силовой. Российское общество, если развивать метафору боксерского силового диалога, лежит на краю ринга, а власть по рингу бегает и ведет бой с тенью.

Если же говорить об отношении к России в левой среде, то о нас, если говорить честно, забыли. Россия не воспринимается как место, где происходят значимые события. Если сформулировать совсем просто такое отношение к России, то это будет звучать довольно цинично: раз вы ничего не можете у себя создать, так что же вам еще остается, кроме Путина? Кроме того, среди западных левых нет однозначной оценки режима Путина. С одной стороны, Путин воспринимается как недемократический, а следовательно, и как идеологически неприемлемый политик. С другой стороны, он воспринимается как политик, в чем-то способный противостоять США, который сознательно или бессознательно создает определенный противовес Бушу и его политике. Тем самым может оцениваться левыми западными интеллектуалами даже в чем-то позитивно.