Альманах «Мир приключений». 1969 г. - К. Домбровский

— В точности, как у моей. Строитель тут ей один нравился. Приезжал сюда несколько разов — ничего, видный мужчина, рослый, чернявый такой, суровый на вид. Так я примечал, что дело у них клеится. Опять нет. Вот уже месяца два все хмурая ходит. А то в городе ночевать остается, у подруги... Да куда ж они, черти, провалились?!

— Да ладно тебе, отец, не ищи.

— Нельзя, дорогой товарищ. Боеприпасы.

Старик сложил белье и отодвинул еще один комодный ящик с темным бельем и так же старательно начал перекладывать рубашки, брюки и еще какие-то вещи.

— А на лыжах вы тут ходите? — спросил Грошев.

— Я не хожу. Грудь у меня заходится. А дочка шастает. Тут в хороший день — что твоя лыжная база. И с ее работы приходят передохнуть, и с аэродрома. Ну ты скажи — и тут нету! Куда ж я их задевал? И главное, с жаканами: самые опасные патроны.

— У нее и свои лыжи есть?

— Да, и свои, и еще две пары торчат. Один шофер бросил. Стаська. Все грозил приехать, да вот нет и нет. А вторые даже не знаю кто. Может статься, тот самый строитель и оставил. Они тут все катались вдвоем.

— А сейчас не катаются?

— Да вишь ты, что-то там у них произошло, не знаю, а она ж молчит. Вот и стоят лыжи-то... дожидаются.

— Она сегодня приедет?

— Сегодня ее не дождемся.

— Это ж почему?

— Да видишь, у нас с ней такой договор... Так она приезжает часов в шесть, ну в семь. И если до восьми нет, значит, уже не приедет. Ночует в городе, у подруги. Утром я ей звоню. Проверяю.

— Так ведь сейчас... — Грошев взглянул на часы.

— Знаю. Есть и другой договор: если загодя решает остаться, она звонит в диспетчерскую и просит мне передать. А я как домой иду, справляюсь.

— Выходит, сегодня звонила?

— Выходит...

— Жаль, — очень натурально вздохнул Грошев, — хотелось бы поговорить с ней: я ведь тоже заядлый лыжник.

Николай шепнул Яснову:

— Надо изъять патроны... Жарко у вас, — продолжал Николай, — пойду подышу кислородом.

Грошев вышел в сени, а Яснов, откашлявшись, нарочито сурово сказал:

— Ладно, Зорин, не ищи свои патроны. Нашлись.

— Где? — выпрямился старик.

— Вот они. — Яснов показал ружье. — Не делом занимаешься, товарищ Зорин. Не делом.

— Я что-то не понимаю... — растерялся старик. — Вроде бы я их не заряжал...

— Главное не в том, что заряжал или не заряжал, а главное, что нельзя такие патроны хранить. Вот в чем беда. — И натурально вздохнул: — Могут быть неприятности.

— Так я ж не знал... Купил ружье, зарегистрировал...

— Надо было и с правилами познакомиться. Мы-то, старики, конечно, понимаем, а вот молодые... — Яснов кивнул на дверь в сени, — Они быстрые. Им все нужно.

— Ну раз нельзя, так я разве против. Бери их, к шуту, чтоб не мозолили глаза.

— Так-то лучше, чтоб не было неприятностей, — повеселел Яснов, вынул патрон и гильзу из стволов.

— Может, чайку согреть? — спросил старик. — Опять вроде примораживает.

— Подождем, что напарник скажет.

Грошев от чая отказался. Он спешил. Он уже осмотрел все три пары лыж и на алюминиевых палках одной пары отметил некую странность. Палки не имели ремней, а там, где крепятся эти ремни, явственно проступали продольные полосы, как будто одну палку вставляли в другую.

Грошев составил постановление на выемку и, оформив протокол, увез с собой ружье с патронами и лыжи.

Утром следующего дня Николай помчался в прокуратуру еще затемно, надеясь побыть до начала работы одному. Очень хотелось собраться с мыслями, продумать предстоящий разговор с Зориной, подготовить необходимые документы.

Но в кабинете уже сидел Ивонин. Когда Грошев взглядом спросил у него, что случилось, Петр Иванович нарочно замедленно, как и все, что он делал последнее время, махнул рукой:

— Так... Дома непорядок... Нашел что-нибудь интересное?

Выслушав Николая, Петр Иванович закурил и задумчиво потянул:

— Очень интересная ситуация... Очень... А если добавлю к ней, что вчера звонили из тюрьмы и сообщили, что Ряднов подружился не с кем-нибудь, а с официальным, так сказать, главарем банды, в которую когда-то входил и Андреев, — с Косым.

— Как же они очутились вместе?

— Удивляться нечему. Ведь они пока что не были связаны. Или, вернее, еще неизвестно, связаны они или не связаны.

— Но теперь...

— Да и теперь это еще только подозрения. Крепкие, надежные, почти бесспорные, но все-таки подозрения. А встретились они так. Косой проходит совсем по другому делу. Вот его и привезли в тюрьму из колонии. Попал в камеру с Рядновым совершенно случайно. И подружились.

— А не рассадить ли их все-таки? — подумал вслух Грошев.

Ивонин пожал плечами.

— Пока, собственно, нет оснований. Ряднов, если верить нашей же версии, не столько преступник, сколько бедолага, неудачник.

Николая удивила несколько непривычная, мягкая манера разговора Ивонина, и он нетерпеливо заерзал на стуле.

— Ты желваками не играй. Научись терпению, — грустно, «лирически» усмехнулся Петр Иванович. — Терпение тебе еще пригодится. Первое. Ряднов не только явно оказывает на него влияние. Косой в чем-то изменился, но в чем, пока еще непонятно. Это влияние настораживает. Ты тоже так думаешь?

— А как же иначе?

— Значит, все правильно. Второе. Ряднов отказался от свидания со своей женой. Больше того: отказался принимать передачи и от жены, и от Петровой. А ты, вероятно, знаешь, что передачи в его положении очень и очень желательны, ведь в тюрьме разносолами не балуют.

— Это понятно...

— Вот. А Ряднов отказался. И знаешь почему? «Не хочу, говорит, чужие жизни заедать. Я все равно списан, а они пусть живут». Странно?

— Странно...

— Это что! Это все еще полбеды. А беда наша в том, что Ряднов официально попросил встречи со следователем, который вел его дело. Ему предложили написать обо всем. Он отказался, говорит, что нужно побеседовать лично по очень серьезному делу. Вот такая-то ситуация, товарищ Грошев. Вопросы будут?

— Вопросы? Понимаете, Петр Иванович, я даже не знаю... Вот складывается так, что если сегодня выяснится, что Зорина... Ну, словом, если Ряднов опять выскользнет, так я... Я не буду сдавать государственных экзаменов.

— Даже так?

— Ну сами посудите: ведь это значит, что я иду туда, где заведомо не смогу принести пользы. Сдавать экзамены на звание бездарности?

— М-да... Крепко тебя захватило. Но ты понимаешь, что если Ряднов не выскользнет, то этих экзаменов не нужно сдавать мне: ведь посадили его, и по моей вине. Больше того: мне нужно бросать следовательскую работу. Ведь так? — Ивонин смотрел пристально и требовал ответа.

Вот такого поворота событий Николай не ожидал: он не хотел обидеть Ивонина.

— Не знаю, Петр Иванович... Не знаю.

— Знаешь! Не хочешь обидеть, вот и выкручиваешься! — Ивонин вздохнул. — Вечный конфликт — старого с молодым. Ну да ладно. К Зориной ты не ходи. Я сейчас позвоню в дорожный отдел, и они там сами устроят встречу. Не нужно волновать не столько Зорину — ее все равно волновать придется, — а окружающих. Понятно?

— Понятно.

Они долго молчали, пока Ивонин не усмехнулся, грустно и, как показалось Николаю, саркастически.

— А что я проделал, тебя не интересует? У тебя есть только своя версия или... как это называют у разведчиков? Легенда. Ты ее и разрабатываешь, а остальное — трава не расти?..

— Я так не думаю, Петр Иванович. И кроме того...

— Ну да, конечно... Вы старший, и я не знаю, как вы решите... Мне неудобно... Так?

— Примерно.

— Врешь ты, Николай. Не мне врешь — сам себе врешь. Ну ладно! Не будем вдаваться в подробности — на досуге все сам осмыслишь. В частности, и с госэкзаменами. Так вот, сделано немного. Поговорил с этим самым божьим одуванчиком сторожихой. Она, оказывается, потому запомнила Андреева, что он сразу же пошел не к автобусу, который еще стоял у аэропорта, а на тропу в поселок Южный. Старушка еще подумала: «Спешит парень». Тут важно время. Очень важно. Было это примерно около двенадцати часов дня. Далее, ни в день убийства, ни накануне самолетов аэропорт не принимал. Они застревали где-то на полпути к нам. Значит, Андреев мог приехать только поездом. А поезда в наш город, как тебе известно, именно с этого направления приходят либо ночью, либо рано утром. Спрашивается в задаче: где был Андреев до полудня? Может быть, он приехал накануне? Возможно... Но в этом случае, почему он не сразу же поехал к Липконосу? К Липконосу или к Ряднову, а вначале приехал в аэропорт, а оттуда уже пошел в поселок. Причем учти, ведь он знал, что строители зимой, как правило, работают в одну смену, и, следовательно, Ряднов был на работе. Вывод: шел он к Липконосу.

— Но если... — перебил Николай, но Ивонин плавным движением руки, будто отстраняя его, остановил:

— Ты разрабатываешь свою легенду, а я свою. Я тебе помогал, а ты мне нет. Перебиваешь. Далее я узнал, что ни по одному телефону аэропорта никогда за все время работы Липконоса ему никто не звонил. Вывод: дело у Андреева было очень деликатное. Такое, что даже по телефону он говорить не хотел. Следуем дальше. Андреев действительно, по крайней мере дважды, прилетал в город: его узнала стюардесса самолета. Я показывал ей фотографию. Почему она его заприметила? Ничего особенного — красивый парень, на первый взгляд как будто немножко нахальный, а вел себя чрезвычайно скромно, незаметно. После второго прилета Андреев улетел на следующий же день, то есть с тем же экипажем и с той же стюардессой. Видимо, спешил. Замечаешь, везде и всегда спешил.