Большие надежды (без указания переводчика) - Чарльз Диккенс

— О, дѣ! Я не сомнѣваюсь, что у меня есть сердце, которое можно поразить кинжаломъ или пулею, сказала Эстелла: — и что когда оно перестанетъ биться, то я перестану жить. Но вы знаете, что я хочу сказать. Во мнѣ нѣтъ этихъ нѣжностей, симпатій, чувствъ и прочаго вздора.

Что поразило меня въ то время, какъ она стояла передо мной и внимательно глядѣла на меня? сходство ли ея съ миссъ Гавишамъ? Нѣтъ. Въ нѣкоторыхъ ея взглядахъ и движеніяхъ была только та тѣнь сходства съ миссъ Гавишамъ, которую мы часто замѣчаемъ въ дѣтяхъ, которыя взросли подъ исключительнымъ вліяніемъ извѣстной личности, вдали отъ остальныхъ людей; вслѣдствіе чего образуется поразительное сходство въ выраженіи лицъ, хотя бы черты ихъ не имѣли ничего общаго. Однако она напоминала мнѣ не миссъ Гавишамъ. Я взглянулъ на нее еще разъ, она все еще продолжала смотрѣть на меня, но предположенія мои уже исчезли. Что жь это было?

— Я не шучу, сказала Эстелла, съ какимъ-то мрачнымъ выраженіемъ лица, хотя брови ея и не были нахмурены:- если судьба должна часто сводить насъ вмѣстѣ, то я вамъ совѣтую сразу повѣрить мнѣ. Нѣтъ, продолжала она, повелительно останавливая меня, когда я хотѣлъ открыть ротъ. — Я никого и ничего не любила. Я никогда не испытывала ничего подобнаго.

Чрезъ минуту мы очутилась въ заброшенной пивоварнѣ, и она указала на высокую галерею, на которую входила она въ первый день нашего знакомства, сказавъ, что «она была тамъ и видѣла меня внизу, пораженнаго и испуганнаго». Пока глаза мои слѣдили за ея бѣлой ручкой, опять та же смутная, безотчетная мысль поразила меня. Моя невольная дрожь заставила ее положить свою руку на мою. Тотчасъ же странныя мысли мои разсѣялись. Что жь это было?

— Что съ вами? спросила Эстелла: — или васъ опять что-нибудь испугало?

— Мнѣ слѣдовало бы испугаться, еслибъ я могъ повѣрить вашимъ словамъ, возразилъ я, желая перемѣнить разговоръ.

— Такъ вы не вѣрите? Что жь дѣлать? Во всякомъ случаѣ я высказалась. Миссъ Гавишамъ скоро будетъ ждать васъ для катанья въ креслѣ, хотя я полагаю, что это можно бы теперь бросить въ-сторону, вмѣстѣ со всѣмъ остальнымъ старьемъ. Обойдемте еще разъ вокругъ сада и потомъ отправимся домой. Пойдемте. Сегодня вамъ не слѣдуетъ проливать слезъ о моей жестокости; будьте моимъ пажемъ и позвольте мнѣ опереться на ваше плечо.

Ея красивое платье до-сихъ-поръ тащилось по землѣ. Она теперь подняла его одной рукой, а другою легко оперлась на мое плечо. Мы еще два или три раза обошли вокругъ заросшаго сада и онъ мнѣ показался весь въ цвѣту. Будь зеленыя и желтыя травки въ трещинахъ старой стѣны самыми рѣдкими цвѣтами, онѣ не могли бы имѣть болѣе прелести въ моихъ воспоминаніяхъ.

Между нами не было несообразности въ лѣтахъ, которая могла бы служить намъ преградою. Мы были почти ровесники. Но неприступный видъ, придаваемый ей красотою и обращеніемъ, отравлялъ мое блаженство, несмотря на внутреннее убѣжденіе, что наша покровительница предназначала насъ другъ другу. Наконецъ, мы воротились домой и тамъ я узналъ съ удивленіемъ, что мой опекунъ приходилъ повидаться съ миссъ Гавишамъ по одному дѣлу и возвратится къ обѣду. Въ комнатѣ, гдѣ стоялъ покрытый гнилью столъ, были зажжены старые канделябры и миссъ Гавишамъ сидѣла въ своемъ креслѣ, ожидая меня.

Когда мы стали описывать старинные круги около развалинъ свадебнаго пирога, мнѣ показалось, что вслѣдъ за кресломъ я уходилъ въ прошедшее. Но въ этой мрачной комнатѣ, рядомъ съ этимъ трупомъ, будто возставшимъ изъ гроба, Эстелла казалась еще прекраснѣе и плѣнительнѣе, и я былъ очарованъ сильнѣе, чѣмъ когда-нибудь.

Приближалось обѣденное время и Эстелла оставила насъ, чтобъ приготовиться къ столу. Мы остановились у средины длиннаго стола и миссъ Гавишамъ, протянувъ свою сухую руку, положила ее на пожелтѣвшую скатерть. Эстелла оглянулась на порогѣ комнаты и взглянула назадъ черезъ плечо; миссъ Гавишамъ послала ей рукою поцалуй съ такимъ страстнымъ взглядомъ, что онъ невольно привелъ меня въ ужасъ.

Когда Эстелла вышла и мы остались вдвоемъ, она обратилась ко мнѣ и спросила шопотомъ:

— Что, она хороша, стройна, граціозна? Нравится она тебѣ?

— Она должна нравиться всякому, кто ее знаетъ, миссъ Гавишамъ.

Обхвативъ одной рукой мою шею, она, сила въ креслѣ, пригнула мою голову въ своей.

— Люби, люби ее! Какъ она съ тобой обращается?

Прежде, нежели я успѣлъ отвѣтить (если только я могъ отвѣтить что-нибудь на такой трудный вопросъ) она повторила:

— Люби, люби ее! Если она станетъ отличать тебя — люби ее. Если она будетъ оскорблять тебя — люби ее. Если она будетъ раздирать твое сердце на части, и чѣмъ старше ты станешь, чѣмъ глубже будутъ раны — все жь люби, люби ее!

Я никогда не слыхивалъ словъ, произнесенныхъ съ такимъ жаромъ. Я чувствовалъ, какъ мускулы ея сухой руки, обхватившей мою шею, наливались кровью отъ о владѣвшаго ею волненія.

— Слушай, Пипъ! Я приняла ее къ себѣ, чтобъ ее любили. Я выростила и воспитала ее, чтобъ ее любили. Я довела ее до того, что она теперь, все затѣмъ, чтобъ ее любили — люби ее!

Она повторяла послѣднее слово довольно-часто, такъ что нельзя было смѣшать его съ какимъ-нибудь другимъ; но если бы это слово, вмѣсто любви, выражало ненависть, отчаянье, мщеніе, проклятіе, она не могла бы произнести его болѣе страшнымъ голосомъ.

— Я скажу тебѣ, продолжала она тѣмъ же отрывистымъ, страшнымъ шопотомъ:- что такое истинная любовь: это слѣпая, безотчетная преданность, самоуниженіе, это совершенная покорность, вѣра и надежда, вопреки самому себѣ, это, наконецъ, полная отдача души и сердца любимому человѣку — что сдѣлала я!

Дойдя до этого, она испустила дикій крикъ; я обхватилъ ее за талію, потому-что она встала съ кресла и бросилась впередъ, какъ-будто желая ударяться объ стѣну и пасть мертвою.

Все это произошло въ одно мгновеніе. Усадивъ ее въ кресло, я почувствовалъ знакомый мнѣ запахъ душистаго мыла и, оглянувшись, увидѣлъ въ комнатѣ своего опекуна.

Я, кажется, не говорилъ еще, что онъ постоянно носилъ шелковой носовой платокъ внушающихъ размѣровъ, который игралъ большую роль въ его ремеслѣ. Я видалъ, какъ онъ смущалъ кліента или свидѣтеля тѣмъ, что торжественно развертывалъ свой платокъ, какъ бы собираясь немедленно высморкаться, но потомъ останавливался, зная, что не успѣетъ это сдѣлать, прежде нежели кліентъ или свидѣтель проговорится. Когда я увидѣлъ его въ комнатѣ, онъ держалъ свой знаменательный платокъ въ обѣихъ рукахъ и глядѣлъ на насъ. Встрѣтивъ мой взглядъ, онъ ясно высказалъ тѣмъ, что остался на нѣсколько минутъ молча въ этой же позѣ: «Не-уже-ли? Странно!» и затѣмъ, съ необыкновеннымъ успѣхомъ, обратилъ свой платокъ къ настоящему его назначенію.

Миссъ Гавишамъ примѣтила его въ одно время со мной; она, какъ и всѣ вообще, боялась его. Она сдѣлала сильную попытку оправиться и пробормотала, что онъ аккуратенъ, какъ всегда.

— Аккуратенъ какъ всегда, повторилъ онъ, подходя къ намъ ближе. — Какъ ваше здоровье, Пипъ? Хотите, чтобъ я прокатилъ васъ кругомъ комнаты, миссъ Гавишамъ? Итакъ вы здѣсь, Пипъ?

Я сказалъ ему, что миссъ Гавишамъ желала, чтобъ я пріѣхалъ повидаться съ Эстеллой. На это онъ замѣтилъ:

— Да, очень красивая дѣвушка!

Потомъ, онъ одною рукою сталъ толкать передъ собою кресло съ миссъ Гавишамъ, а другую опустилъ въ карманъ панталонъ, какъ-будто карманъ этотъ былъ наполненъ тайнами и онъ хотѣлъ ихъ удержать.

— А что, Пипъ, часто ли вы видали миссъ Эстеллу прежде? сказалъ онъ, дѣлая привалъ.

— Какъ часто?

— Да, сколько разъ. Десять тысячъ, что ли?

— О, нѣтъ! Конечно не столько.

— Такъ два раза?

— Джаггерсъ, вмѣшалась миссъ Гавишамъ на мое счастье:- оставьте Пипа въ покоѣ и ступайте съ нимъ обѣдать.

Онъ повиновался, и мы вмѣстѣ спустились по темной лѣстницѣ. На пути въ отдѣльному строенію въ задней части двора, гдѣ находилась столовая, онъ спросилъ меня: «часто ли я видалъ миссъ Гавишамъ за обѣдомъ» и, по обыкновенію, предоставилъ мнѣ обширный выборъ между сотнею разъ и однимъ разомъ.

Я подумалъ и сказалъ:

— Никогда!

— Никогда и не увидите, Пипъ, возразилъ онъ съ пасмурной улыбкой. — Съ-тѣхъ-поръ, какъ она начала настоящій образъ жизни, она никогда не позволяла себѣ ѣсть или пить ни въ чьемъ присутствіи. Она бродитъ по ночамъ и тогда питается чѣмъ попало.

— Могу ли я, сэръ, предложить вамъ вопросъ?

— Можете, сказалъ онъ: — а я могу уклониться отъ отвѣта. Ну, спрашивайте.

— Имя Эстеллы — Гавишамъ, или?… Я не зналъ что прибавить.

— Или какъ? спросилъ онъ.

— Она Гавишамъ?

— Гавишамъ.

Съ этимъ мы пришли къ столу, гдѣ она и Сара Покетъ уже ожидали насъ. Мистеръ Джаггерсъ сидѣлъ на почетномъ мѣстѣ, Эстелла напротивъ его, а я противъ своей желтозеленой пріятельницы… Мы очень-хорошо пообѣдали. За столомъ служила дѣвушка, которую я не видалъ ни въ одно изъ моихъ прежнихъ посѣщеній, но которая, я знаю, была все время въ этомъ таинственномъ домѣ. Послѣ обѣда бутылка отборнаго стараго портвейна была поставлена передъ моимъ попечителемъ (который очевидно былъ знатокъ по части виноградныхъ винъ), и дамы оставили насъ вдвоемъ.