Большие надежды (без указания переводчика) - Чарльз Диккенс

Нѣтъ, я не ошибся, онъ дѣйствительно имѣлъ какое-то врожденное достоинство. Уродливое платье его уже теперь не вредило ему въ моихъ глазахъ такъ же точно, какъ оно не могло и заслонить ему врата царствія небеснаго. Онъ тихонько поцаловалъ меня въ лобъ и вышелъ. Когда я пришелъ въ себя и побѣжалъ искать его въ сосѣднихъ улицахъ, слѣдъ его уже простылъ.

XXVIII

Итакъ, мнѣ предстояло на слѣдующій день посѣтить мой родимый городъ. Въ первомъ порывѣ раскаянія я хотѣлъ непремѣнно остановиться у Джо. Но когда прошло нѣсколько времени и я взялъ на завтра мѣсто въ дилижансѣ и съѣздилъ въ мистеру Покету, я началъ изобрѣтать себѣ извиненія, чтобъ остановиться не у Джо, а въ «Синемъ Вепрѣ»: вопервыхъ, я стѣснилъ бы Джо, ибо меня не ожидала и моя постель вѣрно не была готова; вовторыхъ, отъ нашего дома было слишкомъ-далеко до миссъ Гавишамъ, а она была очень-взыскательна. Самого себя обманывать легче всего, и потому я легко поддался этимъ обманчивымъ доводамъ. Однако, это очень-странное явленіе. Взять по ошибкѣ фальшивую монету за настоящую — дѣло очень-понятное; но, что сказать о томъ, кто принимаетъ фальшивую монету своего собственнаго издѣлія за настоящую? Обязательный незнакомецъ можетъ, взявшись завернуть мои деньги, ловко подмѣнить ихъ орѣховой скорлупой; но что жъ его ловкость сравнительно съ моею, когда я самъ завертываю скорлупу и увѣряю себя, что это деньги?

Рѣшившись остановиться у «Синяго Вепря», я началъ раздумывать, не взять ли мнѣ съ собою моего грума. Конечно, меня сильно соблазнила мысль объ эффектѣ, который онъ произвелъ бы, публично вывѣтривая свои высокіе сапоги, на дворѣ «Синяго Вепря». Я съ торжествомъ воображалъ себѣ, вѣкъ онъ войдетъ въ лавку Тряба и вѣкъ ошеломитъ мальчишку Тряба. Но, съ другой стороны, этотъ самый мальчишка могъ съ нимъ сблизиться и разсказать ему кое-что, или, пожалуй, осмѣять и закидать его грязью на улицѣ. Чего нельзя-было ожидать отъ такой дерзкой твари? Къ-тому жь, могла о немъ услыхать и моя благодѣтельница и не одобрить такой роскоши — словомъ, я рѣшился ѣхать одинъ.

Я взялъ мѣсто въ вечернемъ дилижансѣ, и такъ-какъ была уже зима, то мы не могли пріѣхать къ мѣсту назначенія прежде сумерекъ. Дилижансъ отъѣзжалъ въ два часа, и я пріѣхалъ въ контору минутъ за десять. Я взялъ съ собою грума до дилижанса, чтобъ мнѣ помочь въ случаѣ нужды, хотя, но правдѣ, онъ никогда мнѣ не помогалъ, если только могъ отшутиться.

Въ то время было обыкновеніе пересылать колодниковъ на галеры въ общественныхъ дилижансахъ. Я часто слыхалъ объ этомъ и самъ видалъ за большихъ дорогахъ, какъ они, сидя въ наружныхъ мѣстахъ, гремѣли своими цѣпями; потому я вовсе не удивился, когда Гербертъ, встрѣтивъ меня на путевомъ дворѣ, объявилъ, что со мною вмѣстѣ ѣдутъ двое колодниковъ. Но, какъ извѣстно, я имѣлъ причины, хотя уже и очень-устарѣлыя, смущаться при одномъ имени колодниковъ.

— Вѣдь, тебѣ все-равно, Гендель? сказалъ Гербертъ.

— Конечно!

— Мнѣ показалось, какъ-будто тебѣ это очень не понравилось.

— Я не могу сказать, чтобъ они мнѣ нравились, да и ты, я думаю, не особенно ихъ любишь. Впрочемъ, мнѣ, право, все-равно.

— Посмотри: вонъ ихъ ведутъ, сказалъ Гербертъ. — Какое грубое и унизительное зрѣлище!

Они выходили изъ-за прилавка и, вѣроятно, только-что подчивали своего надсмотрщика, ибо всѣ трое рукою обтирали ротъ. Руки обоихъ колодниковъ были скованы вмѣстѣ; на ногахъ у нихъ были знакомыя мнѣ колодки; платье ихъ также было довольно мнѣ извѣстно. Тюремщикъ, провожавшій ихъ, имѣлъ при себѣ пару пистолетовъ и подъ-мышкой несъ толстую, сучковатую дубину. Однако, онъ, казалось, былъ съ ними въ дружескихъ отношеніяхъ? Онъ остановился съ ними посреди двора и сталъ смотрѣть, какъ запрягаютъ лошадей. Смотря на него, можно было принять каторжниковъ за интересную выставку, а его — за ея распорядителя. Одинъ изъ колодниковъ былъ выше и толще другаго и, по какому-то странному случаю, свойственному и не однимъ колодникамъ, платье на немѣ было уже и короче, чѣмъ у его товарища. Его руки и ноги казались огромными подушками для булавокъ, и вообще его странный костюмъ совершенно обезображивалъ его фигуру. Но я тотчасъ же узналъ его полузакрытый глазъ: это былъ незнакомецъ, давшій мнѣ нѣкогда въ трактирѣ «Лихихъ Бурлаковъ» двѣ фунтовыя бумажки.

Легко было видѣть, что онъ меня не узналъ. Онъ посмотрѣлъ на меня искоса и глаза его остановились на моей цѣпочкѣ, потомъ онъ плюнулъ въ сторону и сказалъ что-то товарищу. Они оба засмѣялись, повернулись, гремя цѣпями, и обратили свое вниманіе на другой предметъ. Большіе нумера на спинѣ, какъ-будто сорванные съ домовъ, ихъ грубыя, неуклюжія фигуры, колодки на ногахъ, обвязанныя, для приличія, носовыми платками, наконецъ, презрѣніе, всѣми имъ оказываемое — все это придавало имъ какой-то непріятный, гнусный видъ.

Но это еще не все. Оказалось, что всѣ заднія наружныя мѣста были заняты какимъ-то семействомъ, перебиравшимся изъ Лондона въ провинцію. Такимъ-образомъ, для колодниковъ оставались только переднія мѣста, тотчасъ за кучеромъ. Увидѣвъ это, вспыльчивый господинъ, занявшій четвертое мѣсто впереди, пришелъ въ страшную ярость, крича, что противно правиламъ сажать его въ такое подлое общество; что это мерзко, гадко, безсовѣстно и т. д. и т. д. Дилижансъ былъ готовъ и кучеръ уже выходилъ изъ терпѣнія. Мы начали усаживаться, къ намъ подошли и колодники съ ихъ присмотрщикомъ, и отъ нихъ понесло странною смѣсью горячаго хлѣба, байки, веревокъ и сажи, запахомъ, присущимъ всѣмъ каторжникамъ.

— Не извольте безпокоиться, сэръ, обратился присмотрщикъ въ сердитому путешественнику:- я самъ сяду рядомъ съ вами. Я ихъ посажу къ краю. Они не будутъ васъ безпокоить, сэръ. Представьте себѣ, что ихъ и нѣтъ вовсе.

— И не вините въ этомъ меня, проворчалъ знакомый мнѣ колодникъ:- я вовсе не желаю ѣхать. Я готовъ съ радостью остаться. На сколько отъ меня зависитъ, я очень буду радъ, если кто-нибудь займетъ мое мѣсто.

— И я также, подхватилъ другой колодникъ угрюмо: — я бы никого не обезпокоилъ, еслибъ дѣйствовалъ по своему желанію.

Послѣ этого они разсмѣялись и начали щелкать орѣхи, выплевывая скорлупу. Мнѣ, право, кажется, что въ ихъ положеніи, презираемый всѣми, и я бы дѣлалъ то же.

Наконецъ, сердитому господину пришлось рѣшиться или ѣхать въ случайномъ, непріятномъ обществѣ, или оставаться въ Лондонѣ. Нечего было дѣлать, онъ взлѣзъ на свое мѣсто. Около него помѣстился присмотрщикъ, а далѣе и колодники. Я сѣлъ на свое мѣсто, на козлахъ, передъ самымъ моимъ колодникомъ, такъ-что его дыханіе обдавало мою голову.

— Прощай, Гендель! крикнулъ Гербертъ, когда дилижансъ тронулся.

Я невольно подумалъ: «какое счастье, что онъ меня не звалъ Пипомъ!»

Невозможно выразить словами, вккъ отчетливо ощущалъ я дыханіе колодника не только на головѣ, но и вдоль всей спины. Дыханіе это имѣло какое-то ѣдкое свойство и, казалось, проникало до мозга; я начиналъ уже отъ боли скрежетать зубами. Я тщетно старался повернуться къ нему бокомъ и плечомъ защитить голову отъ его дыханія; эти усилія могли только сдѣлать меня кривобокимъ. Погода была очень-сырая и колодники не переставали проклинать холодъ. На всѣхъ насъ нашла какая-то спячка, и не проѣхали мы половины дороги, какъ всѣ задремали, дрожа отъ стужи. Я самъ задремалъ, раздумывая, не дать ли мнѣ этому несчастному нѣсколько фунтовъ, и какъ бы это удобнѣе сдѣлать. Но на козлахъ спать неудобно и я съ ужасомъ проснулся, сильно пошатнувшись впередъ, будто желая нырнуть между лошадей. Тогда я снова сталъ думать о своемъ колодникѣ.

Но, должно-быть, я дремалъ долѣе, чѣмъ я думалъ, обо, хотя я ничего не могъ различить въ темнотѣ, при мерцавшемъ свѣтѣ нашихъ фонарей, но я чувствовалъ, по сырости въ воздухѣ, что мы уже ѣдемъ по болотамъ. Колодники, желая за моей спиною укрыться отъ холода и вѣтра, совсѣмъ налегли на меня. Я не успѣлъ еще хорошенько придти въ себя, какъ услышалъ тѣ же слова, которыя меня теперь занимали, произнесенныя моимъ знакомымъ.

— Двѣ фунтовыя бумажки.

— Какъ онъ ихъ досталъ? спросилъ другой колодникъ.

— Почемъ я знаю? Онъ ихъ спряталъ какъ-то. Вѣрно друзья дали.

— Я бы желалъ теперь ихъ имѣть, пробормоталъ неизвѣстный мнѣ каторжникъ, проклиная холодъ и вѣтеръ.

— Двѣ фунтовыя бумажки или друзей?

— Конечно, двѣ однофунтовыя бумажки. Я бы за одинъ фунтъ продалъ всѣхъ друзей на свѣтѣ и почелъ бы это выгодною сдѣлкой. Ну, такъ онъ говоритъ…

— Такъ онъ говоритъ, продолжалъ прерванный разсказъ мой знакомецъ:- все это случилось въ какія-нибудь полминуты за кучей дровъ, на верфи. Васъ скоро выпускаютъ?

— Да, отвѣчалъ я.

— Не потрудитесь ли вы отъискать ребенка, который накормилъ меня и не выдалъ моей тайны, и отдайте ему двѣ фунтовыя бумажки. Я обѣщалъ и исполнилъ свое обѣщаніе.

— Ты же и дуракъ, промычалъ другой колодникъ:- я бы ихъ спустилъ на ѣду и вино. Онъ-таки, должно-быть, простакъ былъ. Вѣдь, тебя онъ прежде не звалъ.