Путь сквозь лес - Колин Декстер

Десять минут спустя она одним касанием поцеловала его в губы – ее собственные губы были сухи, теплы и слегка приоткрыты.

Прошел час, а Морс все еще лежал на спине и не мог уснуть. В спальне было жарко, и он укрылся легкой полотняной простыней. Множество мыслей роилось у него в голове, глаза бесцельно обшаривали тьму. Сначала он думал о красивой женщине, которая была с ним весь этот вечер. Потом о деле «шведской девы», в котором осталось выполнить всего несколько последних действий сложного уравнения. Затем о своей неспособности определить, где находится пуля, которая убила Далея, – эта последняя проблема постепенно полностью овладела его умом...

Пуля была выпущена с шестидесяти или около того ярдов. Кажется, это довольно твердое предположение.

Итак... Итак, почему же она не была найдена? И почему в Бленхэйме никто с определенностью не может сказать, что слышал выстрел: выстрелы в Бленхэйме не такое уж обычное явление, как в других местах... в Витхэме, например. Само ружье беспокоило его в меньшей степени: в конечном итоге гораздо легче избавиться от ружья, чем от пули, которая могла упасть где угодно... Морс поднялся с постели и разыскал брошюру о Бленхэйме – точно такую же, что недавно перелистывал Джонсон. Место, где было найдено тело Далея, может быть только – где? – всего четыреста ярдов от узкого северо-западного конца озера, имеющего форму головы одного из тех бакланов, что он видел в Лайм-Риджис не столь давно... Да! Он удвоит количество людей в поисковой группе – лучше в обеих поисковых группах. Почти не приходится сомневаться в том, что Филип Далей должен был бросить ружье отца где-то неподалеку, скорее всего в озеро. И как только они найдут – либо ружье, либо пулю...

Зазвонил телефон, и Морс схватил трубку.

– Срочное сообщение, сэр.

– Что ты хочешь сказать?

– Лондонская полиция, сэр. Они позвонили в Главное управление, и сержант Диксон подумал, что должен дать мне знать об этом...

– Дать тебе знать, Льюис? Кто, черт возьми, ведет это дело? Дай мне только увидеть этого Диксона!

– Они думали, что вы спите, сэр.

– Но я не спал, ты же видишь?

– И... ну...

– Ну так что?

– Не имеет значения, сэр.

– Имеет, черт возьми, имеет! Они думают, что я в постели с женщиной! Вот что они думают.

– Я не знаю, – признался честный и порядочный Льюис.

– Или, что еще хуже, что я пьян!

– Возможно, и то и другое, – просто сказал Льюис.

– Ну?

– Молодой Филип Далей, сэр. Всего лишь час назад бросился под западный поезд. Поезд проходил Мабл-Арч после Бонд-стрит – машинист ничего не мог сделать, он выводил состав из тоннеля.

Морс молчал.

– Полиция кое-что знала о парне. Его прихватили за мелкую кражу в винной лавке на Эдгвар-роуд и забрали, но управляющий решил не возбуждать дело – и он ушел...

– Но это не все, что ты хотел бы мне сообщить, не так ли? – спокойно спросил Морс.

– Нет, сэр. Я полагаю, вы уже догадались. Это случилось в понедельник утром, через полчаса после открытия магазина.

– Ты хочешь сказать, что он не мог застрелить своего отца, именно это ты хочешь сказать?

– Даже если бы он нанял вертолет, сэр.

– Миссис Далей знает?

– Нет еще.

– Оставь ее, Льюис. Оставь ее. Пусть спит.

Еще через час Морс по-прежнему маялся без сна, хотя его ум уже был гораздо спокойнее. Занятие его было похоже на разгадывание кроссворда, на поиск возможного слова, в момент, когда найденный ответ не нравится, потому что ему не хватает неизбежности, затем оказывается, что прежде всего неправилен был ключ, затем находится правильный ключ, а затем...

О да!

Все время он сознавал свою неудовлетворенность мотивацией поступка Филипа Далея. Что толкнуло его на убийство своего отца? Могло, конечно, случиться и так – в жизни случаются и более странные вещи. Но внезапная ненависть и хорошо спланированное убийство – несколько нелогично. Морс припомнил место убийства Джорджа Далея у маленького сарая в Бленхэймском парке, все еще огороженное полицейской лентой: ничего не тронуто, только труп убран, стоит – или сидит – на часах усталый констебль... Но вообще-то странно! Морс запросил беспрецедентно большое количество людей для этого дела, более того, каждому он определил совершенно конкретную задачу. И ни один из них не добился хоть какого-нибудь результата.

И внезапно он понял почему!

Он дернулся в кровати, как будто его ударило током, и проанализировал ошибку, безмятежно улыбаясь про себя. Может быть, и так. Должно быть так! Новый ответ на загадку сиял перед ним и полностью укладывался в условия, ответ «бил в глаза», как выразился судья на собачьей выставке в Крафтсе.

Было 2. 40, и Морс знал, что надо что-то предпринять, если он хочет заснуть. Он приготовил себе чашку какао и посидел немножко за кухонным столом, как всегда нетерпеливый, но удовлетворенный. Что заставило его вспомнить о принципе неопределенности Гейзенберга, он никак не мог взять в толк. Физика давно уже была для него "темным лесом", с тех пор как еще в школе он попытался проделать опыт на головоломном приборе под названием "мостик Уитстона". Но "Гейзенберг" звучало так заманчиво, что Морс заглянул в энциклопедию и прочитал: "В полученных величинах всегда существует неопределенность, если проводятся одновременные наблюдения с позиций..." Морс кивнул самому себе. И времени тоже, что, несомненно, знал старина Гейзенберг.

Вскоре Морс уснул.

Когда он проснулся в семь часов, то подумал, что ему, наверное, снился хор прекрасных женщин, поющих елизаветинские мадригалы. Но помнилось ему это смутно. Столь же смутное представление он имел о том, какой же в точности принцип имел в виду Вернер Карл Гейзенберг (1901 – 1976 гг.).

Глава шестьдесят пятая

Какие странные трюки выкидывает память, которая может хранить в смутном, как сон, виде важнейшие события, в то же время свято оберегая совершеннейшие пустячки.

Повторный визит в Синд

– Теперь ты в полной мере осознаешь, Льюис, – они вдвоем стояли на месте убийства Далея, – всю непреходящую важность сохранения места действия в неприкосновенности.

– Но мы истоптали все вокруг, сэр.

Но Морс сиял.

– Но мы же сохранили его, не так ли? – Он похлопал по крыше фургона "Усадьба Бленхэм".

– Если только наши парни не забирались в него посидеть покурить.

– Если такое было, то я отрежу им ...!

– Кстати, вы говорили с Диксоном сегодня утром?

– Диксон? Какое, к черту, отношение имеет Диксон к делу?

– Никакого, – пробормотал Льюис и повернулся, чтобы переговорить с двумя мужчинами, стоявшими у машины экспертной группы.

– Вы говорите, не забираясь внутрь вообще? – спросил старший из них.

– Да, именно этого требует главный инспектор.

– Но не можем же мы работать, не прикасаясь к этой чертовой машине, не можем ведь, Чарли?

Морс постоял у фургона, казалось целиком погрузившийся в раздумья. Затем медленно обошел его, пристально вглядываясь в землю. Но почва была каменно тверда после нескольких недель безоблачной погоды, и через некоторое время он потерял интерес к этому занятию и направился к полицейскому автомобилю.

– Ладно, Льюис. Давай навестим проходную – пришла пора снова побеседовать с мистером Вильямсом.

Как и раньше, показания Вильямса были неудовлетворительны, если оценивать их строго по правилам, но в целом они позволяли определить рабочие рамки расследования убийства. Главное – критическая точка – проезд Далея через проходную "Комбе-Лодж" в утро убийства он подтвердил довольно уверенно. В то утро беспрестанно то въезжали, то выезжали два синих трактора с прицепами, каждый из них сделал по три ездки с лесопилки до площадки около Большого моста с грузом только что напиленных досок. Вильямс проверил (как он сказал) у водителей: челночные рейсы начались в 9.45 или немного позже. В одной вещи он уверен практически полностью – в том, что Далей проехал через ворота в то же время, что и один из тракторов, потому что, хотя ворота и открывали довольно часто в то утро, их не открывали специально (Вильямс был почти уверен) для бленхэймского фургона. Он помнит бленхэймский фургон – в этом совершенно уверен. С Далеем близко знаком не был, говорил с ним, конечно, несколько раз, Далей часто пользовался этой проходной – посещал лесопилку. Обычно работающие в Бленхэйме приветствовали друг друга поднятием руки. Еще одно: Далей всегда носил свою шляпу, даже летом; да, в тот понедельник он был в шляпе.

Морс особенно заинтересовался этим обстоятельством.

– В этом вы уверены?

Вильямс вздохнул. Да, он чувствует, что уверен. Но дело-то ужасное, допросы эти и показания с подписью, и он сейчас гораздо менее уверен в одной или двух вещах, о которых говорил раньше. Выстрел, например, – он думал, что слышал, но сейчас он все больше и больше склоняется к тому, что он его не слышал вообще. Так что лучше бы ему, да и справедливей тоже, быть поосторожнее – вот как он теперь думает.