Жданов - Алексей Волынец

Именно с этого момента, с кремлёвского чествования учёных-полярников и спасших их лётчиков, в стране начал стремительно развиваться культ научных исследований, научного подвига, который стал цениться в СССР не меньше, чем подвиг военный или революционный. Над пропагандой этого культа в недалёком будущем Жданову ещё предстоит поработать как идеологу-практику…

Новая высокая должность давала и определённый бытовой статус. Первый секретарь крайкома, проживавший в Нижнем-Горьком в двух комнатах коммуналки, получил в Москве отдельную благоустроенную квартиру в знаменитом Доме на набережной — правительственном жилом комплексе, построенном в 1931 году и занимавшем три гектара в центре столицы. Серая 12-этажная 505-квартирная громада на Берсеневской набережной в те годы являлась одним из самых крупных жилых зданий в Европе. По замыслу, дом должен был быть красным, но стал серым из-за нехватки денег (в годы индустриализации по возможности экономили и на элите). Заселяли дом представители формировавшейся советской элиты: выдающиеся писатели и учёные, партийные и государственные деятели, служащие Коминтерна, заслуженные старые большевики и др. Для 1930-х годов отдельные квартиры в доме с лифтами, горячим водоснабжением и прочими новинками быта были просто шикарным жильём. В то же время по сравнению с дворцами и особняками дореволюционной знати оно было весьма скромным — такое мог себе позволить и средний столичный чиновник царской России.

Вся мебель в Доме на набережной, вплоть до шпингалетов и дубовой крышки от унитаза, была добротной, но казённой, с бирками инвентарных номеров. Дом негласно, но плотно охранялся и контролировался чекистами.

Появление отдельной квартиры позволило Жданову переселить к себе маму, разменявшую седьмой десяток лет. Для Екатерины Павловны, дочери профессора богословия и матери одного из первых лиц государства, эта квартира в Москве была лишь ухудшенным подобием квартиры ректора Духовной академии конца XIX века. Главным её занятием стали уроки музыки с внуком Юрой за солидным роялем, сменившим с первой кремлёвской зарплаты скромное пианино из нижегородской коммуналки.

Ещё одним приятным дополнением к кремлёвской должности для Жданова стал летний отдых 1934 года на берегу Чёрного моря. Конечно, первый секретарь Нижегородского крайкома в материальном плане вполне мог себе позволить такой отдых и раньше, но мешала дикая загруженность работой. Теперь же он имел возможность провести часть отпуска в гостях у Сталина на его кавказской даче. Впрочем, на таких вершинах власти отпуск был понятием достаточно условным — высокопоставленные «ответственные товарищи» фактически не прекращали ни связи со своими ведомствами, ни работы по наиболее важным вопросам.

В Сочи наш герой приехал в самом начале августа. Уникальные свидетельства о совместном отдыхе со Сталиным сохранил для нас тогда четырнадцатилетний Юрий Жданов.

«Отец получил отпуск летом 1934 года и взял меня с собой в Сочи, а мать уехала в Железноводск лечить больную печень, — вспоминает Юрий Андреевич. — До этого мне никогда не приходилось бывать на побережье Кавказа, отец щедро знакомил меня с его достопримечательностями. Он свозил меня в Гагры и сказал: А вот там дом Лакобы. Это была роскошная вилла в каком-то ориентальном стиле. Такие сооружения поражали ещё и потому, что отец, первый секретарь обкома и член ЦК ВКП(б), жил в двух комнатах коридорного типа…»{169}

К лету 1934 года подросток Юра ещё явно не освоился в новой московской квартире, не отвык от скромного нижегородского жилья. Впрочем, жизненная роскошь некоторых кавказских «старых большевиков» действительно вызывала недоумение как на фоне официальной идеологии и уровня жизни народа, так и по сравнению с достаточно скромным бытом большинства руководителей страны.

«В те далёкие времена отношения людей были проще, — продолжает Юрий Жданов, — они ещё не трансформировались под воздействием бюрократически-мещанских структур и обрядов. И ничего не было особенного в том, что, когда Сталин пригласил отца к себе на дачу тот прихватил и меня: не оставлять же мальчишку одного.

Дача Сталина находилась в долине Мацесты. Это был небольшой купеческой постройки домик, в лесу, с хорошими балконами и видом на море. Тогда подобных дач на Кавказском побережье было немало…

Итак, мы едем к Сталину. Минуем ворота, подъезжаем к дому На балконе Сталин и Киров, они живо что-то обсуждают. После встречи и знакомства Сталин, Киров и Жданов уходят куда-то в кабинет, где обсуждают проекты учебников по истории нашей Родины и новой истории. При этом я не присутствовал, но был приглашён к столу, когда они собрались обедать: куда же меня денешь»{170}.

Это была первая встреча нашего героя со Сталиным в такой почти домашней, неформальной обстановке. Из всех троих Жданов был самый младший и по возрасту, и по положению в партийно-государственной иерархии. Киров был старше его на десять лет, а Сталин аж на целых восемнадцать.

Вспоминает Юрий Жданов: «Естественно, соображал я тогда не слишком много, да и протекли с тех пор долгие десятилетия. Однако запомнил общую атмосферу: она была деловой и лёгкой, серьёзной и шутливой. Разговор касался тех проблем, которые они обсуждали в кабинете, но также переходил и на общие темы. Так, много говорилось о Покровском и покровщине, что для меня было тайной за семью печатями.

Но вот Сталин сказал, что в истории надо знать не схемы, а факты, и под общий хохот заявил, что для схематиков история делится на три периода: матриархат, патриархат и Секретариат.

Пошли и факты. Касаясь принятия Русью христианства, Сталин отмечал культурную роль монастырей: "Они несли людям грамотность, книгу". Переходя к другим временам, Сталин заметил, что после периода смут и неурядиц крепкую власть удалось установить Петру: "Крут он был, но народ любит, когда им хорошо управляют". Далее Сталин упомянул о том, что величие Екатерины определялось её способностью найти любовников среди сильных, талантливых людей, которые собственно и правили страной: Потёмкин, Зубов, Орлов. Он упомянул о польском короле Сигизмунде времён польской интервенции, назвав его вполне непечатную кличку.

…Разговор перепрыгивал и на более близкие времена. Киров в связи с чем-то процитировал ленинградскую прибаутку тех времён:

У Зиновьева голос,Как в ж… волос:Тонок, да не чист.

Сталин ухмыльнулся и отметил, что нельзя искажать реальную историю: "Вот, например, Троцкий. В своё время он немало сделал для революции и организации армии"»{171}.