Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12 - Сергей Владимирович Волков

Церковь Алексеевского полка

Церковь Корниловского полка

Церковь гвардейской артиллерии

Здание штаба 1-го армейского корпуса

Суд 1-го армейского корпуса

Штаб 1-й пехотной дивизии

Штаб 1-го армейского корпуса

Штаб кавалерийской дивизии

Духовенство 1-го армейского корпуса

Группа чинов Марковского артиллерийского дивизиона

Парад в Галлиполи

А. Рябинский114

Галлиполи115

«Саратов» 9 ноября 1920 года бросил якорь подле крохотного городка на берегу Дарданелльского пролива, городка с торчащими минаретами среди деревянных преимущественно домов. «Галлиполи!» – пронеслось по переполненной до отказа палубе. «Капитан Рябинский!» – услышал я властный и хорошо мне знакомый голос. Я поднял голову и на капитанском мостике увидал генерала Кутепова. «Исправьте крен! А то мы эдак и перевернуться можем», – добавил он полушутливым тоном. Я стал говорить: «Господа, пожалуйте к другому борту. Право, любоваться нечем». Господа офицеры – больше по услышанному ими приказу генерала, чем по моим увещаниям, – стали переходить на другую сторону, и сильный крен парохода стал исправляться.

Я получил приказание с поручиками Августиновичем116 и Ухтомским117 (оба хорошо знали французский язык, а в Галлиполи хозяевами были французы) отправиться на берег в качестве квартирьеров Корниловского ударного полка – дивизия наша свертывалась в полк, ее артиллерийская бригада – в дивизион. Спустили трап, шлюпки, и мы отправились. Стоял прекрасный вечер. После душного парохода, дыша полной грудью теплым морским воздухом, блаженно и радостно почувствовали мы себя на берегу. На берегу между турецкими и греческими кофейнями стоял полуразрушенный дом с русским флагом. В нем мы явились генералу Звягину118. «Какие там квартиры, – досадливо ответил генерал. – Вам отведут в гостинице одну комнату для штаба полка, а вы идите вот в эту долину (он указал на карте), где будет разбит лагерь полковником Добровольским».

Идя в гостиницу, прошли мимо генерала Кутепова, который разговаривал с маленьким французским офицером – это был подполковник Томасен, начальник гарнизона и командир батальона сенегальских стрелков. В заботах о корпусе много тяжелых минут пережил генерал Кутепов из-за этого человека.

На берег высадился начальник хозяйственной части Корниловского ударного полка. При нем остались, в качестве переводчиков, сопровождавшие меня поручики, а я утром пошел к долине, где будет лагерь. Приятно, мягко грело солнышко. Я останавливался, закусывал инжиром и хлебом, любовался видом на Дарданелльский пролив, горами и блестевшим на солнце вдали Мраморным морем. С одного бугра я увидал живописную долину подле желтовато-зеленых гор. Спустившись в нее, встретил полковника Добровольского119. Он, со своей Корниловской инженерной ротой, разбивал лагерь для корпуса. Тут текла быстрая горная речонка с хорошей питьевой водой. По левому берегу ее станет пехота, по правому, у подножия гор, – кавалерия.

С двумя французскими офицерами и начальником штаба корпуса в долину пришел генерал Кутепов. Добровольский, отрапортовав, подал отчетную карточку предполагаемого расположения лагеря. С надписью «Утверждаю» генерал возвратил ее Добровольскому. Надпись его обрадовала: для своего Корниловского полка он занял место получше. Левее корниловцев станут марковцы, дроздовцы, алексеевцы (впоследствии, по требованию французов, образовался еще и беженский лагерь).

На турецких фелюгах стали отплывать с «Саратова» на берег части полка. Мертвая до того времени долина оживилась и украсилась стройными рядами светло-зеленых палаток. Все считали, что Галлиполи – временный перерыв борьбы и что весною – поход. Началась уставная лагерная жизнь: парады, церемонии, строевые занятия, тревоги, которые любил производить Кутепов. Для развлечения – концерты, футбол. Для пополнения знаний – лекции, курсы. Для быта – буфет, лавочка. Денег ни у кого не было. Обжигали уголь и продавали его туркам для мангалов – это было заработком. И мы пользовались мангалами. От мангала сгорела, со всеми пожитками, одна офицерская палатка. Деньги очень были нужны: французы нас держали на полуголодном пайке. Но мы не унывали. Помогал нам не унывать хор под названием «Смычки» – он пользовался большим успехом (запомнился отрывок песенки «Смычков», составленный по случаю прибытия на наш пароход на константинопольском рейде Главнокомандующего генерала Врангеля: «Все мы видели, все знаем, все отлично понимаем, как в этот плавающий дом приезжал сейчас Главком»).

На Галлиполийское сидение мы смотрели как на временный перерыв в войне с большевиками и ждали весеннего похода в Россию.

Эта галлиполийская готовность к походу сохранилась в галлиполийцах на долгие годы, когда они расселились по славянским землям, а затем перекочевали на запад.

Газета Милюкова, «жалея» нас, писала о «кутеповской дисциплине» в Галлиполи. Но никто дисциплиной не тяготился: ведь мы – офицеры, а генерала Кутепова знали с Первого похода как храброго, честного слугу Родины. Сильный, здоровый, с отличной военной выправкой, с металлическим голосом, с офицерской выдержкой и воспитанностью, он был идеальным военным. Простой и чуткий к переживаниям своих подчиненных, он пользовался авторитетом и доверием всех. Твердая походка и строгое, но не суровое лицо изобличали в нем человека непреклонной воли. Эта воля дала сплоченность, силу войску России в лагере Галлиполи.

В поддержании порядка и дисциплины ему помогал его начальник штаба генерал-майор Штейфон. Мерно шагал он по улицам Галлиполи – в ногу с ним шагал юнкерский патруль, – не глядя по сторонам, но замечая малейший непорядок. Для делателей непорядка существовала гауптвахта. Но не ею, а воинским сознанием крепилось единение галлиполийцев в мощную воинскую семью. Она не распалась до сего дня: галлиполийский дух веры в Россию, готовности сразиться за Россию бережет Общество Галлиполийцев.

В один осенний день Корниловский полк был погружен на турецкий пароход под французским флагом и отбыл в Болгарию. По пути, в Константинополе, корниловцы приветствовали долго не смолкавшими «Ура!» Главнокомандующего генерала Врангеля, мужество которого отстояло Русскую Армию от распыления ее французами. Как в тот день верилось, что под его водительством снова пойдем в бой за Россию!

В. Кравченко120

Дроздовцы в Галлиполи121

Около 16 часов 3 ноября 1920 года транспорт «Херсон», на котором находились Дроздовские части, вошел в Босфор. Оттуда он проследовал в Константинопольскую бухту, где и бросил якорь. Вскоре бухта стала наполняться транспортами, прибывающими из Крыма.

Последовало распоряжение