Оржицкие «фермопилы» Костенка - Виктор Григорьевич Стовба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«…никогда не забыть бои в составе их пограничного отряда. Навсегда останутся в памяти те дни, когда небольшая группа пограничников, в которой был и он, охраняла штаб 26-й А. Вместе со штабом армии они выходили из окружения. После нескольких атак у городка Оржица им удалось пробить брешь, через которую прошел штаб 26-й А. В этом бою геройски погибли его земляки пограничники Алексей Казанцев и Василий Юдин. Не многие тогда вышли из вражеского кольца. Но и враг заплатил дорогой ценой».
Пробился с группой бойцов и командир 94-го пограничного полка майор Ф. И. Врублевский. Много лет спустя он написал, оценивая все, что пришлось пережить и выдержать бойцам и командирам 94-го пограничного отряда за первые девяносто дней Великой Отечественной войны, что, по его мнению, это был настоящий массовый подвиг двух с половиной тысяч человек. Ему не было известно ни об одном факте трусости, малодушия, ни один из пограничников не сдался добровольно в плен врагу, не поднял руки, не капитулировал, в какой бы сложной обстановке ему не пришлось быть. Да не забудется этот подвиг в сердцах людей.
Из немецких источников (В. Вертен):
«Огонь немецкой артиллерии достиг ураганной силы; пушки всех калибров вели огонь по путям отступления противника. Только в течение 23 и 24 сентября удалось снова закрыть бреши в кольце окружения. Были взяты массы пленных. Напор со стороны противника ослаб. 16-я танковая дивизия приготовилась к обороне по берегу Сулы».
Не многим удалось спастись. Среди уцелевших и тех кто вышел из окружения с оружием в руках, был и красноармеец 548 стрелкового полка, 116-й стрелковой дивизии, Мамка Ф. Э..
По воспоминаниям бывшего составителя типографии редакции дивизионной (117-й сд) газеты «Ворошиловский стрелок» красноармейца Трушина Георгия Павловича:
«… они услышали, что немец уже подходит к селу. Здесь они типографию сожгли вместе с машинами. Федотов и Евсеев сказали им, никуда не уходите, а сами пошли в лес. Трушин и еще был составитель Юлдашев Акрам, они ждали больше часа. Когда немец начал их обстреливать, Федотова и Евсеева не было. Они по сути дела их бросили, а сами скрылись. Вот в это время он бросился бежать в лес на восток, там уже стояли немцы, он в южную часть – оказалась такая же история, он тогда взял курс на север, но даже не вышел из леса, как попал в засаду и здесь его пленили.
Недалеко было видно дом и туда его и еще человек 20 привели, а там уже было очень много нашего брата, трудно было сосчитать».
Наталья Павловна Кокошко (Талочка) вспоминает, что:
«…местность покрыта лесом и заболоченная (об окраине Оржицы).
Отступающие войска, лишенные единого командования, попали в эту ловушку. Немцы в болото НЕ полезли. На самых проходимых местах поставили заслоны и методично обстреливали болота из минометов. Люди в болоте бродили в разных направлениях, сбиваясь в кучу в попытках найти выход. Ночи стояли уже холодные, а Талочка была одета в легкое летнее платье и туфли. На одном островке солдаты сняли с убитого сапоги и предложили Талочке. Она с ужасом отказалась надевать их. На нее накричали, посоветовав не отказываться, если она сама не хочет так же вот лечь в этом болоте, как этот убитый. Ей подыскали и другую одежду, более подходящую для болота. На голову надели кожаный шлем с мехом внутри. Талочка, конечно, понимала, ГДЕ солдаты взяли эту одежду. Но останавливаться на этой мысли было ужасно, и она пыталась отогнать ее. Стало несколько уютнее.
Так и ходила группа под командой лейтенанта по болоту несколько дней.
…Мины с характерным воем поднимали вверх столбы грязи и воды, осколки убивали и калечили людей, которые брели по пояс, а иногда и по грудь в воде. Чистой воды нигде не было, все болото заросшее, с толстым слоем корневой системы, когда на нее становились, то она тонула, и человек оказывался в воде. Под кем этот слой прорывался, тот тонул
…Раненые тонули, и никто не мог им помочь. Это было жутко и больно видеть, как на твоих глазах люди уходят под воду. А еще два дня назад было смешно, что солдаты ползут по траве и виляют попой! Талочка не умела молиться, она была комсомолкой, и ее мысли, стучавшие молотком в висок, были об одном: «Только бы меня не ранило, пусть уже сразу на смерть, чем так вот в болоте тонуть… Только бы не ранило …". Было одно стремление дойти до следующей кочки или островка и хоть немного отдохнуть».
Вспоминает бывший начальник 5 отделения штаба 117-й сд майор Долгошеев Афанасий Яковлевич, как переправившись на восточный берег реки Оржица, группы воинов 117-й сд из состава 173-го мсб и 121-го автомобильного батальона начали свой трудный путь к линии фронта:
«Служил в 117 сд с начала её формирования, т.е. с августа 1939 по сентябрь 1941г. в г. Куйбышеве в должности НО-5 (помощник начальника штаба дивизии по тылу). Участвовал в первые дни боев дивизии под Жлобином и Рогачевом. В лесу под Гомелем ночью без света фар при выводе автомашины медсанбата получил ранение «множественный перелом ребер грудной клетки», был придавлен автомашиной, и тут же медсанбатом в сопровождении медсестры был доставлен в госпиталь, в помещение школы, а потом вечером санитарным поездом в г. Орел, где после лечения был зачислен в запасной полк. Узнав, что на железнодорожной станции находится эшелон из с Куйбышева с материальной частью для 117 сд, отпросился у командования и с этим эшелоном вернулся в дивизию.
В районе Пирятина получил приказание «Отвести автобат и медсанбат как можно дальше в район Оржица», т.е. к переправе через мост, где уже было большое скопление автомашин и обозов разных армий и частей. В Оржицу ехали долго. Никто не обстреливал и не задерживал, и не спрашивал, куда кто едет. Это было странно.
Здесь уже после налетов авиации мост был разбит и шел минометный обстрел. Люди из впередистоящих обозов и автомашин начали переход вплавь через р. Оржица, одновременно уничтожали автомашины, лошадей распускали, что сделал и он, а людям приказал перейти вплавь и на том берегу собраться. Но вышли в основном только шофера автобата и медсанбата, т.к. этот район очень обстреливался минометным огнем противника и авиацией.
К вечеру стали переправляться через реку Оржица. Переправились не все. Стояли, обсыхали. Долгошеев спросил: «Кто пойдет назад и приведет остальных?» Вызвался пожилой лейтенант Иевлев, исполнительный хороший командир. Он ушел и не вернулся, наверное, погиб.
При переходе вплавь реки Оржица люди тонули и кричали «Спасите!» «Рятуйте!» т.к. илистое дно реки засасывало, и этот район сильно обстреливался минометным огнем и авиацией. А, перейдя реку, несколько дней шли мокрыми, т.к. переходили ее полностью обмундированными и почти все разутыми.
Какая-то женщина утопила свои ботинки при переправе, поранила ноги, Долгошеев ей отдал свои ботинки, надеясь, что в двойных чулках сможет пройти, но на стерне поранил ноги в кровь и дальше идти не мог. Сказал красноармейцам, что идти не может. Они ему сказали: «Мы Вас просим вести нас, если не можете идти, мы Вас понесем, а будете отказываться вести, мы Вас расстреляем».
Командир медсанбата личный состав повел отдельно, и после переправы он его не нашел. И только после выхода уже в октябре месяце встретил его в Ахтырке. При виде Долгошеева он как бы очнулся, сказал: «Как, ты жив?» Я сам тебя видел лежащего с разбитой головой и доложил об этом.» Долгошеев ему ответил: «Значит, долго буду жить.» Он понял, что у него были большие потери личного состава.
Далее Долгошеев повел в основном военнослужащих автобата и медсанбата. В списке люди, которые уже окончательно вышли с ним из окружения. вначале выходил Иваненко А. А., потом отстал. Группа была малочисленная, хотя иногда было человек 70—75, ежедневно стихийно пополнялась военнослужащими из других частей и подразделений и так же ежедневно убывали по неизвестным причинам (питаться было нечем, куда идти
