Контроль - Алексей Калугин

Поскольку Том проснулся позже всех, завтракать ему пришлось в одиночестве.

Капитан Боулмингтон и мистер Картрайт, откушав блинчиков, отправились в гостиную, чтобы продолжить игру в «Монополию». Игра захватила их настолько, что они позабыли о планах поохотиться на динозавров, что, по уверениям более опытного охотника и члена Клуба охотников на динозавров, водились в ближайших окрестностях. А пират, к вящей радости Тома, напрочь позабыл про то, что ему непременно нужно напиться.

Миссис Картрайт сказала, что хочет почитать, взяла томик Добрынина и удалилась к себе в комнату. Тетя Мэгги была неравнодушна к современной русской поэзии.

Ахав вынес в сад плетеное кресло и там, в тиши и одиночестве, предался медитации, которая должна была вывести его на след пакаля.

«Серый» уже второй день гостил в доме Шепардов и за все это время не только ничего не ел, но даже не выпил ни единого глотка воды. Это могло бы показаться странным, если бы все остальное было в порядке вещей. А так… Ну, в конце концов, он ведь не ребенок – может сам о себе позаботиться.

Внезапно – Том едва блинчиком не подавился – сверху раздался пронзительный крик, быстро перешедший в полузвериный рык.

Быстро глотнув чая, чтобы протолкнуть вставший в горле комок, Том сорвался с места и выбежал в прихожую.

Сверху послышался грохот падающей мебели.

Быстро перебирая руками по перилам, Том взбежал вверх по лестнице.

На площадке третьего этажа появилась миссис Картрайт.

– Том?.. Что… случилось?..

Голос женщины звучал очень странно. Как будто в горле у нее тоже застрял кусок блинчика и ей приходилось с усилием буквально выталкивать каждое слово.

Но Том не обратил на это внимания, поскольку в гостиной снова что-то с треском обрушилось на пол.

– Оставайтесь в своей комнате, миссис Картрайт! – крикнул он на бегу. – Я сам разберусь!

Разгром в гостиной оказался гораздо меньше того, что ожидал увидеть Том.

Журнальный столик, на котором прежде лежало игровое поле, был опрокинут. Две из четырех его ножек оказались отломаны. Само игровое поле «Монополии» валялось на диване. Фишки и игрушечные деньги были разбросаны по полу.

Капитан Боулмингтон сидел на стуле, вжавшись в спинку и поджав под себя ноги. А над ним неумолимой угрозой нависал мистер Картрайт.

Услыхав, как открылась дверь, оба посмотрели на Тома.

Капитан Джек был по-настоящему испуган.

– Я не прятал деньги в карман! – закричал он, обращаясь к Тому. – Я просто забыл их оттуда достать! Я за честную игру!.. Черт возьми! Объясни ему это, приятель!

Но дяде Бобу поздно уже было что-либо объяснять. Его лицо превратилось в морду оройна. Звериный оскал, мутный взор, разведенные в стороны крылья носа. Перед ним были две жертвы, и он выбирал, кому из них первому разорвать глотку.

Том представил ведро воды, которое тут же и опрокинул на голову озверевшего дяди Боба. Не давая оройну опомниться, Том прыгнул на него и повалил на пол.

Дядя Боб был далеко не молод. Но ежедневная работа в саду, на свежем воздухе, не дала его мышцам ослабнуть. В армрестлинге он бы Тома, наверное, не победил, но в схватке на полу сдаваться без боя не собирался.

Придавив дядю Боба к полу, Том обхватил его поперек туловища и пытался зафиксировать руки, прижав их к бокам. Но дядя Боб выворачивался как угорь, дергался, пытаясь сбросить Тома с себя, да еще и норовил укусить его за руку.

– Доктор!.. Черт!.. Капитан!

– Да, приятель, я здесь! – тут же отозвался Джек Боулмингтон. – Якорь мне в глотку! Нельзя же настолько серьезно относиться к игре!.. Ну да, признаюсь, я спрятал пару сотен в карман… Но это же ненастоящие деньги!

– Заткнитесь, капитан!

– Да, приятель?

Расставив ноги пошире, капитан Джек склонился над сцепившимися в борцовском хвате дядей с племянником. Он был похож на арбитра, готового в нужный момент зафиксировать касание лопатками пола.

– Возьмите ремень!

– Я не ношу ремня.

– В шкафу, капитан!

– А!..

Боулмингтон метнулся к шкафу, быстро нашел в нем узкий поясной ремень дяди Боба, свернул его в петлю и, как только Тому удалось завести обе руки оройна за спину, накинул петлю на запястье и затянул ее.

Поясом от розового банного халата тети Мэгги дяде Бобу связали ноги.

Дядя Боб извивался всем телом и рычал, словно раненый зверь. Но освободиться от пут ему было не под силу.

– Что с ним такое? – спросил, проведя ладонью по лбу, капитан Боулмингтон. – Он казался вполне уравновешенным и здравомыслящим человеком… Джентльмены так себя не ведут!

– Он болен, – сказал Том.

– А, ну, это, конечно, многое объясняет, – легко согласился с такой трактовкой странного поведения мистера Картрайта пират. – Это у него падучая?

– Как вы себя чувствуете, капитан?

– Со мной все в порядке! – гордо вскинул небритый подбородок пират. – Я пару раз болел малярией. В тропиках малярия – все равно что насморк. Но оба раза полностью излечился благодаря ударным дозам рома со жженым сахаром!.. Кстати, о роме!..

– Не сейчас, капитан!

– Но мы уже слишком долго откладываем эту тему!..

– Прошу вас, капитан!..

Из-за двери раздался гневный, раздраженный вопль. Из которого невозможно было вычленить ни единого осмысленного звука. Весь он состоял лишь из эмоций, первозданных, как первое «мяу», изданное первой кошкой.

Дверь отлетела в сторону и с грохотом ударилась о стену.

Толкая перед собой тетю Мэгги, в комнату вошел Ахав.

Одной рукой «серый» крепко держал женщину сзади за шею. Другой фиксировал ее руки в локтях.

– Нужны еще ремни, – сказал капитан Джек.

Жуткий звериный оскал и бессмысленный взгляд помутневших глаз не оставляли сомнений в том, что тетя Мэгги тоже обернулась оройном.

– И что нам теперь делать? – спросил Том после того, как тетю Мэгги связали и усадили на диван.

Дядю Боба тоже попытались было поднять с пола, но он принялся омерзительно визжать и дергаться так, что его невозможно было удержать в руках.

Том и капитан Джек сочли за лучшее оставить его лежать на полу. Упав с дивана со связанными за спиной руками, он мог серьезно что-нибудь повредить.

– Нужно отнести их в спальню и покрепче связать, – сказал Ахав.

– Положись на меня, приятель, – подмигнул «серому» пират. – Уж что-что, а вязать узлы капитан Боулмингтон умеет!

– Я не это имел в виду! – в отчаянии взмахнул руками Том. – Мои родственники превратились в оройнов!

– Они твои родственники? – удивился капитан Боулмингтон. – Я думал, просто знакомые.

– С этим уже ничего не поделаешь, – едва заметно качнул головой «серый».

– Им ничем нельзя помочь?

– Пока они под воздействием оро – нет.

– Ну а потом? Когда все закончится?.. Нам ведь осталось отыскать всего два пакаля!

– Я могу утешить тебя или сказать правду.

– На фиг мне твои утешения!

– Случаи, когда оройны снова становятся людьми, крайне редки. В конечном счете все зависит от личностных свойств индивида. Сила воли, уровень образования, коэффициент интеллекта, умение подавлять негативные эмоции – здесь все играет свою роль.

– Я думаю, хорошая порция рома любого поставит на ноги! – авторитетно заявил капитан Боулмингтон. – Главное – не превысить предельно допустимую дозу, потому что тогда эффект будет прямо противоположный.

Щелкнув пальцами, Том указал на пирата.

– Он прав!

– Я всегда прав, – ничуть не смутился Боулмингтон. – Только многие поначалу не хотят это признавать.

«Серый» в ответ лишь хмыкнул, скорее озадаченно, нежели одобрительно.

– Надо обратиться за помощью к специалисту, – сказал Том.

Ахав снова хмыкнул.

– И где ж мы его возьмем? – развел руками пират.

– Капитан Джек Боулмингтон! – торжественно провозгласил Том. – У нас есть выпивка!

Глава 39

Том поставил початую бутылку виски и стакан на журнальный столик.

Вдохновленный обещанной выпивкой, Джек Боулмингтон приделал к столику отломанные дядей Бобом ножки. Столик немного качался, но падать вроде бы не собирался.

Ахав принес из кухни оставшиеся блинчики, паштет и горгонзолу.

Ему идея Тома вовсе не казалась замечательной. Но, как обычно, «серый» держал свое мнение при себе. Его встреча с этими людьми была всего лишь случайностью. Одним из миллионов возможных вариантов развития событий, начало которому положил пространственно-временной разлом, образовавшийся в Стратфорде-на-Эйвоне. В том, что разлом образовался не где-нибудь, а именно у подножья памятника Шуту, при желании можно было усмотреть некую вселенскую иронию. Или, если угодно, насмешку Мироздания. Хотя, скорее всего, это была чистая случайность.