Защитница. Киррана-1 - Любовь Черникова

невоздержанность в возлияниях. Вчерашний задор и прыть, тоже подрастерялись, Да

ещё и вернувшийся Защитник совершенно не дал выспаться. Заявился как раз в тот

момент, когда сладкий сон только смежил веки. Безжалостно разбудив пинками,

принялся распекать:

– Это надо было додуматься подмешать во все питье «Страсть Киаланы»!

Сколько? – рыкнул он.

– Двойная доза, – пробурчал Мордан.

– Ты же говорил, что тройная? – удивился Харила.

– Заткнись придурок!

– Тройная? – у Паситы чуть глаза из орбит не полезли. – Керун-воин! Ты в своем

уме?

– Мы просто хотели повеселиться, – оправдывался Мордан.

– А если бы я тебя спалил, тебе было бы достаточно весело? – зашипел Пасита. –

У меня все блоки чуть не сорвало!

– Пасита, мы же не знали! – Харила выглядел особенно виновато, хотя идея

принадлежала барту.

Внезапно Защитник засмеялся. До слёз, со всхлипами. Теряя силы, почти упал на

лавку. Братья переглянулись, и Мордан шепнул:

– Кажется он того… С ума сбрендил.

– Что-то мне боязно, – ответил Харила и заерзал.

утерев выступившие слёзы, Защитник резко успокоился:

– Меня другое удивляет. И как вам только в голову пришло этого зелья самим

напиться? Это какими же тупыми надо быть? Вы хоть представляете последствия?

– Оно дорогое! – оправдываясь, возразил Харила. Пасита лишь бросил на него

взгляд, как на безнадёжного и продолжил теперь уже тихо и зло:

– Если бы из-за вашего идиотизма девчонку хоть кто-то тронул. Не важно вы, –

он выразительно посмотрел на Мордана, – или местные. Я бы спалил все это место, к

сартогам! До тла. И начал бы именно с вас. Спалил, а потом ушёл бы за Излом.

Пасита и в страшном сне не мог представить, что его единственная надежда чуть

не рухнула из-за глупости помощников.

– А я вообще тут не причем, – пробормотал обиженно Харила.

– В общем так. День вам на сборы и можете убираться на все четыре стороны. С

такими помощниками врагов не надо.

– Вот и отлично! – подскочил внезапно осмелевший Мордан, в котором

взыграла фамильная гордость. – Все равно скука смертная. Ты только и можешь, что

обещать. Зачем я вообще согласился поехать. Да ещё и брата с собой уволок!

– Ты все сказал тин Шноббер? – Пасита произнёс фразу холодным тоном,

оценивающе глядя на бугая.

– Все, – Мордан встал и направился к выходу.

– Пасита, – пробасил вдруг младший тин Шноббер, даже не сделав попытки

подняться, – можно я останусь?

– Что? – воскликнули Мордан и Защитник в один голос.

– Я не буду трогать девчонку. Да и не собирался. Я вообще никого больше не

трону. Буду делать все, что скажешь. Не прогоняй меня, пожалуйста.

Пасита ничего не ответил, лишь раздраженно махнул рукой, приказывая

братьям убраться из горницы. Когда те вывалились наружу, он тяжело опустился на

лавку. Тройная доза! Это надо подумать! Сколько же заплатил тин Шноббер жрицам за

целую бутылку? Вот почему сегодня так раскалывается голова, и дрожат руки. Он с

самого начала подозревал, что это не обычное похмелье, а найденная в сенях пустая

бутылка лишь подтвердила догадки. Идиоты даже не додумались сорвать этикетку,

которую обычно привязывают жрицы на свои флаконы. По пути в деревню он то и дело

натыкался на предающиеся любви парочки. Жаркая же ночь Киаланы нынче выдалась в

Золотых Орешках.

Выудив из закромов бутыль вина, Защитник налил себе кубок и снял с полки

Книгу Излома. По какой-то причине его сила возросла. Кроме того наблюдался

серьезный перекос баланса. Огненная структура теперь в несколько раз превосходила

морозную, а этого допускать нельзя ни в коем случае. Чревато неожиданными срывами

и внезапной потерей контроля. Вон как его из крайности в крайность бросает. Смутные

подозрения усилились, неужели все дело в девчонке?

***

Братья тин Шноббер вышли наружу, прихватив в сенях заранее припасенную

бутыль с медовухой, и расположились под яблоней позади дома.

– С чего это ты решил остаться?

– Брат, я влюбился. Кажется...

Мордан поперхнулся и прыснул прямо Хариле в лицо, но тот будто и не заметил,

продолжая блаженно улыбаться.

– Ты умом повредился?! Хотя, откуда бы ему у тебя взяться? Отродясь не

бывало. Твоя мать, верно, зачала со скамейкой, пока твой тупой папаша был в отъезде.

– Не смей так говорит про мою маму! – рыкнул угрожающе Харила, тут же

растеряв все свое благодушие, и тряхнул брата за ворот. – И про отца тоже. Он, меж

прочим, твой дядя!

– Ладно-ладно, успокойся. – Мордан решил, что не стоит ссориться. – И кто она?

– Не знаю, – на будто вырубленном из куска скалы и слепленном абы как лице

расцвела мечтательная улыбка.

– И все-таки ты идиот.

– Не больший, чем некоторые. Даже я сообразил бы не трогать девку, кою

Пасита себе присмотрел. Он такое никому не прощает.

– Я хотел отомстить!

– Отомстил?

Братья замолчали, каждый думая о своем.

– Чем планируешь заняться? –наконец задал вопрос Харила.

Мордан поморщился:

– Отец, небось, снова отправит следить за Болотным поместьем.

– Там же от скуки помереть можно. Мне хватило того лета, когда ты обманом

уволок меня с собой. Ни девок, ни развлечений –одни старые клуши и комарье. Ни

выпивки – погреба пусты, как душа сартога. Да ещё и прислуга родителям докладывает

о каждом шаге. Нет. Я лучше здесь останусь. Уговорю как-нибудь Паситу.

– И все же ты тупица.

Харила неодобрительно покосился на брата, но промолчал. Он уже привык и

давно устал обижаться. Вдруг он кое-что припомнил:

– А она сказала, что я умный. И сильный, – благостное выражение на дремучем

лице Харилы выглядело неуместно.

– О, боги! Хотел бы я посмотреть на ту дуру, которая это сказала, – пробормотал

себе под нос Мордан, стараясь, чтобы брат не расслышал. Рука у младшенького тин

Шноббера тяжелая, а терпение не бесконечное.

– Чего? – насторожился тот.

– Какая она? – добавил Мордан громче. – Как, говорю, выглядит?

– Маленькая и хрупкая, – в голосе Харилы сквозила невиданная доселе

нежность, – очень красивая. Она меня сама поцеловала, – глаза затуманились

воспоминаниями.

– И ты её?.. – Мордан не стал договаривать, отметив, как стремительно меняется

выражение лица кузена. – Молчу-молчу! Дела... Хари тин Шноббер встретил даму

сердца.

– Шутишь? Шути, – в голосе Харилы явно проскользнуло самодовольство.