Агния Барто - Борис Иванович Соловьев

С. Образцов, С. Бирман, писатель А. Медников и А. Барто в президиуме литературного вечера. 70-е гг.

В Ассоциации деятелей литературы и искусства для детей ССОД. Вручение писателям С. Вангели, Б. Чалому, Э. Рауду и художнику Л. Цуцкеридзе почетных дипломов Международного жюри по премиям имени Г.-Х. Андерсена.

Разговор с юным читателем Ричардом Роад в Музее детства. Лондон, сентябрь 1978 г.

«Не к лицу», хотя она в них и «невозможно хороша». Стало быть, далеко не все, что внешне привлекательно, «к лицу»,— и автор меткой игрой слов, столкновением их различных смыслов подчеркивает смешные черты у тех девочек, которые слишком много внимания уделяют своей наружности в ущерб многому другому.

Как видим, меткая игра слов не является здесь самодовлеющим трюкачеством. Нет, она содержательна, она неприметно для читателя помогает автору раскрыть свой замысел.

Напоминая о массовости нашей детской поэзии, А. Барто (в статье «О поэзии для детей») именно в связи с этим качеством говорит о ее языке, народном, простом, понятном широчайшей аудитории, и подчеркивает, что «простота «детского стиха» достигается не обеднением языка поэта, а умением простыми средствами достичь большой выразительности». И, думается, этому совету, обращенному к молодым литераторам, полностью отвечает язык самой поэтессы, простой и «доходчивый», но без малейшей нарочитости и упрощенности.

Какой бы элемент стиха в произведениях Барто ни взять, мы видим, что речь автора почти никогда не бывает исключительно «коммуникативной», то есть призванной для сообщения того или иного факта, тех или иных сведений, и только. Нет, автор ведет свою речь с учетом всех средств художественной выразительности — начиная от сюжета, композиции и кончая малейшим «сложком», «звучиком», «образишкой» (говоря словами Маяковского). Все это находится в поле зрения автора, все это используется им для реализации и утверждения его творческого замысла, основной тенденции, и здесь каждое слово по-своему живет, «играет» и «работает» в нужном автору направлении.

Сюжет, диалог, интонация, композиция, образы, метафоры, даже паузы, умолчания — все это в стихах А. Барто слагается в цельную систему, определяемую характером ее живого, непосредственного разговора со своей юной аудиторией. Этот разговор ведется с учетом того, что ее читатель по-своему участвует в произведении, чувствует себя его героем, творчески относится к нему, вслух произносит его. Само повествование А. Барто тоже ведется обычно от имени определенного героя, вне зависимости от того, говорит ли поэтесса от первого лица. В ее словах всегда чувствуется характер рассказчика, присущие именно ему черты, взгляд на жизнь, на окружающих, особые восприятия и манера их выражения.

А. Барто пишет не просто от лица некоего «суммарного» ребенка или взрослого. Нет, она всегда вживается в образ создаваемого ею героя, в его психологию, его характер, подмеченный в движении, в разговоре, в столкновении с окружающей средой, в наиболее отчетливых своих чертах, проявляющихся в жесте, слове, подчас таком живом, выразительном и органичном для данного персонажа, что мы его уже никогда не забудем. Вот почему герои стихов А. Барто становятся близкими нам людьми, с которыми мы так хорошо знакомы, словно повседневно встречаемся с ними и постигли их во всем — начиная от бытовых и подчас весьма забавных замашек и привычек и вплоть до самых больших помыслов и мечтаний.

В ее живо и стремительно развивающийся рассказ входят многие персонажи, каждый со своим обликом и характером, подчас очерченные всего лишь одним штрихом или снабженные одной-единственной репликой, но такой выразительной, что их видишь целиком, с головы до ног. Они не нуждаются ни в какой дальнейшей детализации, как это явствует из стихотворения «Секрет успеха», где речь идет о мальчике, собирающем по квартирам макулатуру:

И эта тетка, к образу которой автор больше не возвращается, предстает перед нами во всем своем облике, с настойчивостью неотвязного видения — ведь она так ясно обрисована в своей шали, в своих коротких фразах, полностью обнаруживших ее замкнутый и сварливый характер!

Вот и оказывается, что книги А. Барто густо населены множеством людей самого различного возраста, словно большой город,— и на его улицах особенно много ребят, и любого из них мы, пожалуй, могли бы узнать в лицо. Для каждого из них поэтесса находит ситуацию и коллизию, в которой резко и пронзительно сверкнет наиболее характерная грань их натуры, то словечко, в котором скажется их существо.

Все остальное — и сюжет (каким бы он ни был невероятным на первый взгляд!), и самые острые коллизии, и диалог, изобилующий необычайно меткими и емкими словечками, которые так и просятся на то, чтобы стать поговоркой или дразнилкой,— обретает в стихах А. Барто особенную убедительность и впечатляющую силу именно потому, что опирается на совершенно конкретный и точно очерченный характер, «пропущено» сквозь него, становится его гранью, обнаруживается и вспыхивает при его столкновении с окружающей средой.

Даже и тогда, когда выведенные поэтессой характеры могут показаться нам с первого взгляда невероятными и условными, на самом деле они подсмотрены в самой действительности, являются плодом и итогом ее пристального изучения и пытливого исследования. Прочность и доподлинность самой основы этих характеров придают покоряющую убедительность всем остальным элементам художественной выразительности в произведении А. Барто; жизненность и определенность выведенного поэтессой характера и являются скрепляющим их началом. Перед нами не более или менее случайное сочетание хотя бы и ярких, но разноречивых элементов, а цельное и нерушимое их единство, их система.

Мы только что говорили о существенных чертах и особенностях творчества поэтессы, о ее самобытном и зрелом мастерстве. Но, конечно, мастерство, как правило, не появляется сразу — обычно оно достигается в процессе упорной работы, творческих поисков, а порою и неудач (в чем-то, как оказывается впоследствии, и плодотворных, ибо на неудачах учатся).

Далеко не сразу поэтесса уяснила и утвердила в своем творчестве те принципы «детского стиха», которые сформулированы ею в статьях «О стихах для детей» (1953)