Агния Барто - Борис Иванович Соловьев

— Он стесняется, боится,— Объясняет делегат,— Говорить не может птица, Если все кругом галдят... Защищают все скворца: — Чужая обстановка. Он болтал бы без конца, Но ему неловко...

Здесь каждый из ребят словно бы ставит себя на место скворца, и тонко выраженная художником живость их воображения определяет свежесть и новизну этих образов.

В стихотворении «Чернила» повествуется о том, какого труда стоит выработать один из тех навыков, без которых нельзя стать настоящим школьником:

Теперь я ученица, Чернилами пишу, Боюсь пошевелиться — Сижу и не дышу.

А далее из всего рассказа этой ученицы становится понятным ее напряженное и взволнованное состояние, находящее наглядно зримое выражение, ибо оно переведено на язык точно подмеченных и предельно конкретных деталей:

Я новенькую ручку В чернила окуну — И вдруг на каждом пальце По черному пятну. Рукой поправлю Волосы — На лбу оставлю Полосы. Соринка, как нарочно, Приклеилась к перу. Какая вышла буква, Сама не разберу. Стол у нас Качается, Клякса Получается.

Вот какие подвохи и напасти ждут человека, еще не привыкшего писать ручкой, и стихотворение завершается деловитой справкой, свидетельствующей о том, как трудно новичку выработать новые, необходимые школьнику навыки:

Мама сразу узнает, Учу ли я уроки: Если выучен урок, Всегда в чернилах щеки.

Здесь в каждом образе, в каждой подробности, в каждой черточке сказывается характер той девочки, от лица которой ведется повествование, в нем становятся близки и понятны ее горести и треволнения, так же как и весь ее облик, трепет ее наивных и в то же время взволнованных чувств, ее жажда овладеть такой хитрой, а вместе с тем п совершенно необходимой наукой, как умение писать пером!

От поэтессы требовалась немалая наблюдательность и чуткость, чтобы подметить, какие огорчения может доставить даже самая обычная соринка, не вовремя приклеившаяся к перу. И вот то, что художник, который, видя, в каком большом и захватывающе широком мире живут наши дети, вместе с тем не упускает из виду и самых мельчайших «соринок», если они так или иначе связаны с областью переживаний, определяет конкретность и ощутимость его рисунка, «отработанного» не только в общей перспективе, но и в каждой наималейшей подробности.

Автор внимателен к тем деталям, которые сразу делают зримым и объемным самый предмет описания, очерчиваемый точными, ясными штрихами; когда он говорит о полковнике, навестившем ребят в детском саду:

В портфель он спрятал мяч, Но мяч везде заметен, Куда его ни спрячь...—

мы не можем не увидеть портфеля, утратившего свою обычную форму, и такого рода описания крайне характерны для поэтессы, которая стремится воспроизвести изображаемый ею предмет во всей его красочности, пластичности, весомости.

А образы, воплощающие скупость, черствость, эгоизм, порою обретают здесь страшноватый вид, как это мы видим в стихотворении «Хищница», где усевшаяся на комоде сова-копилка со щелкой в своей глиняной ненасытной утробе, только и посматривает, чем бы ей еще поживиться. Кажется, она хочет проглотить не только пятачки и гривенники, но и протянутую к ней руку, всего человека, его душу. И юный владелец совы-копилки, поддавшийся на ее лживые обещания, рассказывает с горечью и тоской:

Я хотел купить значок Другу к именинам... Звяк! Остался пятачок В животе совином...

Да, много вреда может принести эта хищная и ненасытная птица, готовая разрушить дружбу, любовь, добрые человеческие начала, если вовремя не уничтожить ее,— что в конце концов и делает владелец копилки, чтобы сбросить с себя ее тягостное и опасное иго:

Я разбил свою сову. Хорошо опять живу!

И поэтесса предельно наглядно, в зримом и впечатляющем, символическом по своему характеру образе, раскрыла, что означает власть таких копилок, да и всякого другого скопидомства, даже самого мелкого поначалу.

Так же как и Маяковский, А. Барто предпочитает натуралистически дотошному и подробному описанию предельно заостренное, сгущенное, шаржированное изображение тех вещей и явлений, против которых нацелена ее сатира, и если речь заходит об избалованной и кичливой «дедушкиной внучке», склонной отнести на свой собственный счет чужие заслуги, то она предстает перед нами в сугубо карикатурном виде:

Распахнется в «ЗИСе» дверка, Выйдет Клава-пионерка, Глянет важно сверху вниз И в гараж отпустит «ЗИС».

Эта надутая и подчеркнутая автором важность находится в разящем противоречии с