Воспоминания об Аверинцеве. Сборник. - Сергей Аверинцев

Я попросила близких друзей Аверинцева, двух академиков РАН, рассказать, что поражало их в личности Сергея Сергеевича.

Григорий БОНГАРД-ЛЕВИН:

— Сергей Сергеевич — человек исключительной духовной чистоты и честности. Он был искренним, как ребенок. Ему открывались такие тайны русской словесности, античной и византийской мудрости, которые были подвластны только ему. Аверинцев — подлинный мастер слова. Он был увлечен творчеством поэта и философа Вячеслава Иванова. Названием его книжки стали слова Иванова: “Скворешниц вольных гражданин”. Таким был и сам Аверинцев.

К слову, свою последнюю статью — “К пониманию начальных слов Евангелия от Марка” — Аверинцев опубликовал в академическом сборнике “Scripta Gregoriana”, посвященном 70-летию Бонгард-Левина.

Михаил ГАСПАРОВ:

— Аверинцев хорошо понимал, что слово “филолог” значит “любящий слово”. Однажды он сказал: “Жалко, что нам не хватает объема души, чтобы любить всякое слово”. Вы знаете, что в гуманитарных науках можно соблюдать и строгую научность, а можно и апеллировать к чувству и вкусу. Аверинцеву приходилось читать лекции, писать статьи и книги, опираясь и на то, и на другое — и на доказательность, и на убедительность. И популярность свою он приобрел больше тем, что умел говорить о тонком и неуловимом так, что слушатели это воспринимали и понимали… Он знал несколько языков и, естественно, читал лекции на языке своих студентов.

— Михаил Леонович, Аверинцев показывал вам свои стихи?

— Показывал очень редко.

— Вы знаете какие-то подробности о болезни Сергея Сергеевича?

— У него смолоду болело сердце. В юбилейном возрасте ему сделали двойную операцию — на сердце и на печени. Он в шутку говорил, что не зря эта тяжелая процедура совпала с кельнским землетрясением.

Сергей Сергеевич шутил по этому поводу еще отважнее, чем заметил Гаспаров: “Недавно я перенес операцию на сердце. “Ущербом клапана томим, я в Боннской клинике томился… И герр хирург в один момент мне сердце трепетное вынул…” Он очень полюбил меня и все спрашивал: правда ли, что я пишу стихи, и правда ли, что я был депутатом. Сердце мое во время операции остановили и “завели” вновь электрическим разрядом…”

В дни 60-летнего юбилея Сергею Сергеевичу позвонил один мэтр и в разговоре заметил: “Сережа, вы взрослый человек?” Он ответил: “Нет, я уже никогда не буду взрослым, я упустил время сделаться взрослым”. Так осознают себя на земле настоящие поэты.

Несколько лет после операции Сергей Сергеевич чувствовал себя неплохо. И вдруг случилась беда в мае — инфаркт или инсульт. Наступали иногда легкие внешние улучшения, но, вероятно, шел разрушительный внутренний процесс. Практически в сознание он не приходил.

Его жена Наталья Петровна сейчас в Вене. Дети, Мария и Иван, учатся в Германии. Тело покойного кремировано, а весной, после Пасхи, прах захоронят в Москве на кладбище Даниловского монастыря.

В статье “Золото в системе символов в ранневизантийской культуре” Аверинцев цитирует строки византийских поэтов. В одной строфе из Симеона Нового Богослова III века бессмертно звучит порыв нашего великого современника:

Свет небесный над главой моей лучитсяПолнотою светолитья,Понуждая ум и сердцеК ликованью, к исступленью.

Прекрасное завещание людям просветителя и поэта.

Аверинцев родился в 1937 году в московской профессорской семье. В тридцать лет защитил на филологическом факультете МГУ кандидатскую “Плутарх и античная биография” (1967); его докторская диссертация “Поэтика ранневизантийской литературы” (1977) получит лестную профессиональную оценку живого реликта русской религиозной философии А.Ф.Лосева — но притчей во языцех Аверинцев станет еще раньше. Посвященная культурной метаморфозе, в ходе которой из поздней античности возникла христианская цивилизация Средних веков, монография срезонировала с интересами позднесоветской интеллигенции, как раз на исходе семидесятых потянувшейся к Церкви. Уже к моменту публикации “Поэтики” не скрывавшего своей веры университетского преподавателя и лауреата премии Ленинского комсомола — вопреки личной скромности — только коллеги-профессионалы воспринимали в качестве академического ученого, компетентного в границах специализации. Сотни же человек, набивавшихся в аудитории 1-го гуманитарного корпуса, приходили на его лекции за универсальной духовностью, и лишь неангажированность Сергея Сергеевича диссидентским движением спасала от навязанной роли духовного вождя.

Наряду с о. Александром Менем Аверинцев остается непререкаемым авторитетом в интеллигентски-церковных кругах. Переводчик Евангелий, книги Иова, псалмов и автор “Стихов духовных” (1989–1990), Аверинцев — скорее всего поневоле — оказался одним из вдохновителей умеренно-протестантского течения внутри РПЦ: напомним, что скандал вокруг о. Георгия Кочеткова вырос как раз из полемики о допустимости перевода священных текстов на современный русский и свободе литургического творчества. Официальные соболезнования Алексия II в этой связи кажутся жестом примирения Патриархии с православными модернистами. Показательно, что из светской литературы Аверинцев выбирал для перевода сочинения околорелигиозной тематики: роман Гессе “Паломничество в страну Востока”, избранные стихотворения католика Клоделя, Рильке, всерьез помышлявшего о “русском Боге”, и стихийных мистиков Гельдерлина и Тракля. Стоит также полистать справочную литературу, чтобы заметить: подпись “Аверинцев” и в БСЭ, и в “Мифах народов мира”, и в “Философской энциклопедии” стоит, как правило, под статьями, истолковывающими такие понятия, как “Христианство”, “Новый Завет”, “Патристика”. Активное миссионерство профессора сделало его фигурой публичной политики.

Избранный в 1989-м от Академии наук в Совет народных депутатов, он примкнул к Межрегиональной группе; статьи его и сейчас можно встретить на официальном сайте “Яблока” — все это отвлекает внимание от собственно литературоведческих трудов филолога Аверинцева, который с 1969-го по 1992-й проработал в Институте мировой литературы. Уплатив дань переоцененному и захваленному Серебряному веку биографией Вячеслава Иванова, он сам впоследствии расставил акценты. Председатель Международного Мандельштамовского общества, Аверинцев не первым, но наиболее категорично артикулировал в статье “Почему же все-таки Мандельштам?” (1998) запоздалое понимание того, кто был главным русским поэтом прошлого века. Как просветитель и популяризатор гуманитарных наук он еще в 69-м акклиматизировал в России идеи голландца Хейзинги, рассматривавшего культуру как игру; а в конце восьмидесятых публикациями о Бахтине и Шпенглере фактически продиктовал университетскую моду на термин “диалогизм” и культурологию. Международное признание Аверинцева — помимо того что Ватикан присвоил ему степень доктора церковных наук и академика папской академии наук общественных — дало Сергею Сергеевичу должность профессора Венского университета и возможность год от года реже cобирать в московской alma mater аншлаги.