Армянское древо - Гонсало Гуарч

Я, кажется, на мгновение потерял дар слова. Незнакомец улыбнулся и сказал, что Лимассоль маленький город и здесь все про всех знают.

Он оказался армянином по имени Галуст Минасян. Он рассказал, что по всей Турции дела у армян очень плохи. В Алеппо были конфискации домов, избиения и убийства армян без каких-либо причин, изнасилования. Армянское население терроризировано.

Сейчас я увидел руку этого отвратительного доктора Назима, вспомнил о его словах, которые я слышал еще до знакомства с ним. Он ненавидит армян. Я рассказал своему собеседнику о том, чем я занимаюсь здесь, и увидел, что он смотрит на меня с восхищением.

Я выхлопотал пропуск для моего паспорта, выданного Красным Крестом. Теперь я смогу поехать в Константинополь. А там я постараюсь встретиться с Фридрихом Науманном. Последнее, что я услышал от него, было то, что он собирался ехать в Турцию. Не думаю, что он откажется помочь мне в таком деле. Хотя, может быть, я слишком наивен. Сейчас идет война, а во время войны все методы подходят.

Я приехал в Константинополь. Благодаря Красному Кресту я добился, что меня примет посол Германии в Турции барон древо фон Вангенхайм. Надеюсь, он внимательно отнесется к моей просьбе. Я только хочу найти Мари Нахудян и отвезти ее с собой во Францию. Там я постараюсь оказать ей помощь, чтобы она могла вернуться к нормальной жизни.

Но со мной тем не менее происходит нечто странное. Трагедия этой девочки затронула меня лично. Считается, что специалист по нервной системе должен быть равнодушен к чужим проблемам, Но это не так. И, кроме того, я чувствую свою вину…

Я был принят послом. Он держался со мной на расстоянии и подчеркнуто холодно. Он сказал, что в таком деле он ничем не может мне помочь. Если ее выкрыл из Франции турок, то что может сделать посол Германии? Она армянка, так или иначе подданная Турции, даже не Франции.

Возможно, он прав своей зубодробительной прусской логикой. Но это не так.

Здесь, в Константинополе, у Германии огромное влияние. Я познакомился с доктором Назимом через немцев. Посол не захотел мне помочь по простой причине: Мари Нахудян — армянка. Из его высказываний я мог понять, что Германия на стороне Турции, а армяне для нее не более, чем «историческая помеха». Что-то странное происходит в этом мире. Галуст Минасян пришел навестить меня в гостиницу. Я был весьма удивлен. Он сознался, что следил за мной, и сказал, что мне необходима защита. Он утверждает, что в наши дни Константинополь — место опасное, причем не только для армян.

По правде говоря, мне показалось, что он знает многое и, похоже, действует по доброй воле. Я поинтересовался причинами его поведения, в чем подлинный его интерес к этому вопросу. И он рассказал мне странную, почти невероятную историю.

Он — двоюродный брат Богоса Нахудяна, отца Мари. Он почти не знаком со своей племянницей, потому что уже много лет живет в Константинополе. Он владеет крупными складскими помещениями и, по его словам, даже снабжает продовольствием иностранные посольства — он знает некоторых людей, работающих в них.

Он узнал о деле Мари от повара французского посольства — он имеет привычку читать французские газеты перед тем, как их выбрасывают. Мари действительно стала знаменитой на всю Францию. Когда он узнал, что речь идет о его племяннице, он попытался установить контакт со своим двоюродным братом Богосом, но в Трапезунде ситуация очень запутанная, и он не смог ничего узнать о своей родне.

Потом он переговорил с бухгалтером немецкого посольства, которая сказала, что весьма неравнодушна к деньгам. Он «купил» у нее информацию. И уж не знаю, по каким каналам он узнал, что девочку выкрали и снова увезли морем в Турцию. Он проследил ее путь и поехал в Лимассоль. Там он узнал, что я поехал за ней следом. Сначала он подумал, что я тайный агент или человек, назначенный Парижем.

Армяне — очень настойчивые и наблюдательные люди. Кроме того, у них очень сильны семейные связи. Для них родственник — как для нас пальцы наших рук. Он решил представиться мне и оказать помощь. А когда он узнал о моей позиции в этом деле, то решил, что не должен оставлять меня на произвол судьбы. Так что сейчас мы союзники и друзья. Я начинаю воспринимать армян как очень близких мне людей.

Он сознался, что существует тайная армянская организация. Это правда, что они осуществили несколько враждебных акций против турецкого правительства. Он отказывается называть их террористическими и убежден, что здесь речь идет только о самообороне.

Он рассказал мне о страданиях своего народа за последние двадцать пять лет. Султан Абдул-Гамид хотел устроить геноцид против армян, но Франция и Англия предупредили его, что не потерпят этого. Султан ненавидел армян, но благоразумие взяло верх, и он остановил убийства.

Потом были подписаны соглашения с Германией. Все началось в 1898 году, когда кайзер Вильгельм Второй, наряженный как средневековый герой, въехал в Иерусалим на черной чистокровной лошади арабской породы. Все помнят, как восточное солнце отражалось на его позолоченной каске, увенчанной имперским орлом. Несколько дней спустя в Дамаске он громогласно объявил на весь свет, что Германия и Турция — две братские страны и что немцы испытывают глубокие чувства дружбы к мусульманскому миру.

К моменту прибытия кайзера в Константинополь он стал главным союзником турок. Султан Абдул-Гамид трижды поцеловал его в щеки, и они провозгласили вечную дружбу. С этими поцелуями решилась судьба армян. С этого момента в империи было место только для одного народа и для одного языка. Этому турки научились из националистских предписаний. Им давали читать Гердера, Фихте, других философов — сторонников пангерманизма.

Абдул-Гамид и его окружение были в восторге от немцев. За ними не было никакой вины — они не принимали участия в колонизации арабского мира. Так что немцы оказались единственными и настоящими друзьями Турции в западном мире.

Вильгельм встретился с Абдул-Гамидом в Долмабахче. Это была тайная встреча. Рассказывая о ней, Минасян смеялся: «В мире нет тайн». Там был один армянин, который захотел, чтобы другие армяне узнали, что затеяли эти два правителя.

Было решено не только построить железную дорогу, которая проходила бы через Багдад и достигала Персидского залива. Там не только был предоставлен в концессию Германии порт Хидар-паша. Там не только открыли настежь Высокую Порту, чтобы через них проходили немецкие банкиры, коммерсанты, фабриканты, судовладельцы, инженеры и военные. Был заключен секретный пакт между Германией и, естественно, Австрией и Венгрией, с одной стороны, и султаном, с другой, причем султан на тот момент был единоличным правителем Османской империи. Там же решили усилить влияние военных советников в турецкой армии.

Минасян пригладил свои усы. Увлекшись рассказом, он перешел на «ты».

«Кто воплощает в себе подлинный прусский дух? Военные. Немецкая армия. Там был подписан пакт, согласно которому начальники в немецкой армии автоматически становились начальниками в турецкой армии. И знаешь почему? Потому что султаны никогда не доверяли своей армии. Тот день 1926 года, когда Махмуд Второй перерезал всех янычар, стал для него самым счастливым днем. Он поубивал всех! Никого не оставил в живых. Они были его преторианской гвардией и одновременно тяжелыми цепями на его ногах, мешавшими двигаться вперед. В тот день, когда он убил своих приемных детей и порвал с традиционными связями, он почувствовал себя свободным.

И знаешь, о чем они договорились там? Разрешить все головоломки султана. Покончить с его трудностями. Германия не будет препятствовать тому, чтобы имеющиеся у империи внутренние проблемы были бы улажены…

Этими внутренними проблемами являемся мы. Намного позади нас — греки, живущие в Анатолии, сирийцы, проникшие в разные социальные структуры. Что касается курдов, то настанет и их черед. Сегодня они представляют собой прекрасный инструмент в руках турок, но наступит день, когда и им не хватит здесь места…»

Меня изгнали из Турции. Не посмотрели ни на мои протесты, ни на паспорт, выданный Красным Крестом. Думаю, что за этим стоит доктор Назим. Я проявил наивность, когда рассказал об этом деле немецкому послу. После того, что мне рассказал Минасян, я не верю немцам. Посол, и только он, предупредил Назима. Спасибо, что хоть не убили меня.

Сейчас я нахожусь во французском посольстве. Минасян предупредил меня, и мне хватило времени добраться до посольства.

Мне удалось переговорить с французским послом. Он здесь чувствует себя заложником. Париж разрешил ему закрыть посольство по своему усмотрению. Но он твердо уверен, что это означало бы оставить на произвол судьбы многих людей, в том числе армян. А он не хочет этого.