Женщины да Винчи - Анна Берсенева

Она набрала столько коробок и свертков, что еле выгрузила их из такси.

Во сколько у Кости заканчивается дежурство, Белка не знала, поэтому платье, которое собиралась надеть на Новый год, примерила еще с вечера. Она купила это платье в бутике на Казанской, на него и на прочие мелочи как раз хватило зарплаты, выданной перед Новым годом.

Карту Кирилла она сломала пополам и выбросила в урну. Жест был чересчур пафосный, ну так никто не видел – наплевать.

Платье ей нравилось. Правда, она предполагала, что Костя может не отличить его от джинсов, которые она обычно носила. Ну и ладно! Пусть не отличит, она все равно его любит. Костю, не платье. А в платье она просто хорошо выглядит: ткань стретч, поэтому видно, что у нее вполне приличная фигура, и цвет к глазам подходит.

Мама как-то говорила, что глаза у нее в бабушку Таю, только не желтые, а золотые. Платье, разумеется, не золотое, до такого Белка не додумалась бы, оно лишь отливает бронзой. В общем, соблазнительное. Правда, волосы отросли так, что прическа выглядит по-детсадовски, как у птенца, но тут уж ничего не поделаешь.

Белка разглядывала себя в зеркале, вертелась так и сяк в новом платье, а потом расхохоталась, потому что подумала, что самое прекрасное с этим платьем произойдет, когда Костя его снимет. И если бы можно было встречать с ним Новый год голыми, то она ничего не имела бы против.

Утром она позвонила ему, но телефон был выключен. Наверное, он был еще в реанимации.

Днем телефон был выключен по-прежнему. Это ее насторожило.

В семь вечера телефон не включился.

Белка села у накрытого в кухне стола, прислонилась спиной к печке, которую протопила с утра, и задумалась.

Надо было понять, что происходит. Можно было подумать, что с ним что-нибудь случилось, и начать поиски с больниц и моргов. Но она так думать категорически не хотела. И начала с другого…

В трубке долго стояло молчание, потом наконец пошли гудки – прерывистые, в плохой зоне приема.

– Сева, – сказала Белка, когда ей наконец ответили, – ты не знаешь, где Костя?

– Так у нас! – сообщил Сева. – С матерью в избе.

Он запыхался. Бегал, наверное. Или с горки катался.

– Давно? – едва шевеля губами, проговорила Белка.

– С утречка приехал. Бел, тут у нас снегу до фигища! Навалило, как… не знаю что! Я с горки катаюсь целый день. Слышишь меня? А ты чего звонишь? Погоди, я выше поднимусь. Внизу ни фига телефон не ловит.

«Не ловит, – подумала Белка. – И в избе не ловит. Или он его просто выключил, чтобы я им не мешала».

Как она смогла убрать из своей головы эту мысль? Ведь думала же, все время вначале об этом думала: куда Надя подевалась, а вдруг приедет? Выходит, это он должен был поехать к ней – и поехал. И исключать это только потому, что накануне он переспал с Белкой, было глупо. Чужая душа потемки.

– Бел, приезжай! – вопил Сева. – Тут супер! Снег валит, как этот… И озеро замерзло, я на коньках кувыркаюсь вообще!

Она выключила телефон. Что ж, у каждого своя радость. Мальчик кувыркается на коньках. Мужчина не на коньках, но тоже, в общем… кувыркается.

Белка смела еду в мешок для мусора. Неизвестно ведь, когда вернется хозяин дома, зачем же мышей разводить. Потом сняла платье, натянула джинсы и свитер. Неизвестно также, удастся ли вызвать такси в новогоднюю ночь, а на улице холод адский, замерзнет, пока будет машину ловить. Потом она поднялась наверх и вынула из шкафа чемодан.

У каждого своя радость. Она для себя вряд ли ее найдет. Но и обманывать себя не станет.

Часть III

Глава 1

Мама уходила на работу, а дома царила бабушка.

Она именно царила – все соседи относились к ней с почтением. Многие даже побаивались, но не Костя, конечно. Его она любила, и он это знал, хотя внешне ее любовь не выражалась почти что никак.

Соседка с первого этажа говорила:

– Прасковья Ивановна – женщина суровая.

Но Костя так не думал. Просто соседка эта, Наталья Даниловна, – глубокая старушка, и по всему она другая, чем бабушка, похожа на шелковую подушечку, в которой держит свои иголки-булавки. Когда-то, бабушка рассказывала, Наталья Даниловна была белошвейкой, ей весь город заказывал тонкое белье, и весь дом, в котором живет Костя с бабушкой и мамой и кроме них еще три семьи, принадлежал ей с мужем. Муж работал по металлу, имел собственное клеймо, и одно его изделие, панорама города Вятки, попало даже в Эрмитаж. А из наросшего на березе кап-корешка он сделал часы, и они шли, хотя в них все было деревянное, все колесики.

Костя слушал все это как сказку. Ему даже интересно было, как, когда это становится так, что самая обыкновенная жизнь превращается в сказку. Словно бы происходит отбор событий, которые для этого пригодны, и только эти события от жизни остаются.

В бабушкиной жизни тоже было много сказочного, но это и понятно: что бабушка у него необыкновенная, Костя знал всегда.

Он, например, не видел ни одного человека, который чувствовал бы себя в лесу как дома, а бабушка так себя в нем и чувствовала. И ничего, совершенно ничего не боялась, даже не понимала, чего там можно бояться, хотя в лесу водились волки и медведи, и совсем близко от города – Костя с бабушкой на электричке в те места ездили.

Однажды, когда Косте было шесть лет, они пошли за грибами и, уже набрав полную корзину, сидели на поляне и чистили их, чтобы не нести домой гниль. И вдруг из кустов вышел, выломился лось. Выломился и остановился в двух шагах, опустив рога и глядя на Костю неподвижными, страшными глазами. Он был такой огромный, как будто пришел из другого мира, в котором все не такое, как здесь.

Костя перепугался так, что не мог пошевелиться и только чуть слышно всхлипнул, а бабушка посмотрела на лося мельком и сказала:

– Ну чего ты, Костик? Он поглядит и уйдет.

И так и вышло, лось посмотрел на них и ушел в кусты, ломая их так, будто прямо сквозь лес проезжала электричка.

– Зверей бояться нечего, – так же спокойно сказала бабушка. – В глаза им только не смотри, они этого не любят. А так – что в них страшного?

Для нее в зверях действительно не было ничего страшного по двум причинам.

Во-первых, она умела стрелять. И как! В тот день, когда встретились с лосем, домой с электрички шли через Заречный парк. И Костя впервые увидел в парке стрельбу по летающим тарелочкам. Это было так интересно, что он остановился, хотя бабушка его торопила: мама вот-вот должна была вернуться с работы, надо было успеть грибов на ужин нажарить.

– Дай-ка выстрелить, – неожиданно сказала бабушка, обращаясь к главному, который запускал тарелочки.

– Еще подстрелишь кого-нибудь, – недоверчиво проговорил тот.

Но ружье дал, бабушке никто никогда не отказывал.