Женщины да Винчи - Анна Берсенева

– Это потому, что вы молодая. И не видели того, что я видела. Какая экстрасенсорика! На этих людей ничего не действует. Это и не люди, может быть, какая-то особая форма материи. Когда попадаешь в колонию, только одно в голове: этого не может быть, не со мной даже не может, а вообще не может этого быть на белом свете. Я сейчас все время думаю, думаю… Стоило ли оно того? Может, надо было подписать все, что они требовали, может, не про абстрактные понятия надо было думать, а про свое здоровье и своих дочерей, и следователи были в этом смысле правы? Но я не могла. Понимаете? Я не могу этого даже объяснить. Если бы я была верующая, то было бы понятно, а так… Я не могу лжесвидетельствовать. Дело не в Страшном суде, я в него не верю. Откуда он возьмется, если здесь никакого суда нет, и у этих, которые по почкам меня били, ни руки не дрогнули, ни лица даже не изменились? Откуда же вдруг Страшный суд? Это люди придумали, чтобы себя хоть чем-то успокоить, несчастные люди. А я не хочу с несчастненькими. И думаете, я так уж хочу жить? – Она рванулась сесть, но Белка быстро положила руки ей на плечи и не дала этого сделать, чтобы не вырвался из-под ключицы катетер. Оля побыла несколько секунд в напряжении и ослабела, снова легла. – Я уже ничего не могу хотеть, вот что они самое страшное со мной сделали. И, логически рассуждая, лучше мне умереть. Мама тогда сразу уедет и девочек увезет. Она же только из-за меня в этой стране, чтобы мне посылки посылать, и свидание надеется получить. А зачем? И как она из Москвы сюда доберется, старуха? Как я ее просила, как умоляла: уезжай, уезжай! Но она не может, пока я здесь, я ее понимаю. А если меня не будет, она уедет. Продаст квартиру, купит в Юрмале… Там необыкновенно теперь хорошо, просто остров Крым – вы читали Аксенова? Нет, вы молоденькая, это мое поколение зачитывалось… В других странах мама не сможет, без языка, а в Юрмале все по-русски говорят, и все доброжелательные, и очень там, рассказывают, хорошо, воздух чистый, тишина… Дайте мне руку. Вы не боитесь?

– Нет.

– Большинство людей боится мертвых, я и сама раньше боялась, а я ведь теперь уже мертвая, но вы не бойтесь… Это не будет долго, я чувствую… – Она быстро и цепко поправляла простыню у себя на груди, подтягивала повыше. Ее речь уже прерывалась, слова плыли, но смысл их был еще ясен. – Хорошо, что вы со мной побыли… Вы как-то умеете, хотя молоденькая… И Константин Николаевич… Я ему благодарна… Все-таки по-человечески умереть, не как собака на цепи…

– Все, Белла, иди.

Она не заметила, как подошел Костя, и не могла обернуться к нему, потому что держала Олину руку в своих руках.

– Иди, – повторил он. – Больше не нужно. Иди!

Он вынул Олину руку из Белкиной, но не отпустил – оставил в своей.

Белка хотела остаться, но не смогла. Силы покинули ее сразу же, как только она перестала держать умирающую за руку. Как будто сама она умирала, а не Оля. И еще – ей было бы стыдно, если бы Косте пришлось повторить, чтобы она уходила.

Белка медленно пошла к выходу из реанимации. У дверей она обернулась. Возле Оли собрались врачи и сестры, подкатили еще какой-то прибор… Но она видела только, как Костя стоит рядом и держит ее за руку.

Глава 12

Белка не помнила, как прошел день. Никакими таблицами она, конечно, не занималась и вообще ничем не занималась, хотя к ней входили люди, приносили какие-то бумаги, что-то говорили, и она отвечала. И выглядела, может быть, вполне обычно, если не вглядываться, а кому нужно в нее вглядываться?

Олин голос стоял у нее в ушах, и перед глазами все время была ее рука, сначала пристегнутая наручниками к кровати, потом все поправляющая, перебирающая простыню на груди, потом – бессильно лежащая в ее сомкнутых ладонях.

Избавиться от этого видения было невозможно. Белка даже головой крутила, как будто это помогло бы вытряхнуть его из глаз. Не помогало, конечно.

Она включила компьютер – слайд-шоу. Недавно нафотографировала от нечего делать вятские виды, и теперь они мелькали перед нею: узорчатая чугунная решетка Александровского парка, и белая ротонда с колоннами, река внизу, за рекой деревянные домики Дымковской слободы в морозном тумане… Белка щелкнула по клавиатуре. Не помогали ей идиллические картины. Да и ничто, наверное, не помогло бы освободиться от того, что с ней произошло. И надо ли от этого освобождаться?..

Она открыла сайт, на котором всегда смотрела новости, потому что там не сообщали о политике, зато подробно и разнообразно сообщали о новых выставках, и не только в Москве, а по всему миру, о дизайнерских трендах и о других всяких вещах, которые позволяли ей не чувствовать себя выпавшей из нормальной жизни.

Белка полистала статью о выставке в Малом Манеже. Она хорошо знала художника и знала, что он придумал интересную такую штучку – взять срезы свернутых журналов и вложить их в алюминиевые круги, как в рамы. В таком виде они напоминали срезы деревьев, или вращение планет, или пейзажи Сезанна…

Белка смотрела на эти картины из глянцевых обрезков и не понимала, как могла находить их интересными и даже многозначительными. Они были так наивны в своей старательной придуманности, что художника хотелось пожалеть, особенно потому, что она знала, какой он маленький, толстый, смешной и обидчивый.

Находиться по ту сторону добра и зла и смотреть на обычную человеческую жизнь с потустороннего расстояния было неприятно. Но Белка ничего не могла с собой поделать – ничто в привычной прежней жизни не казалось ей сейчас сколько-нибудь значимым.

Она перебралась со странички про выставку на страничку про сплетни. Белка всегда относилась к ним снисходительно. В конце концов, ну не станешь же рассказывать о философских воззрениях восьмой жены банкира Пупкина. Эта прекрасная девушка предназначена для того, чтобы о ней рассказывали сплетни, и в этом смысле она вызывала у Белки одну лишь приязнь. То есть раньше вызывала.

«Громкое убийство, – прочитала Белка первую светскую новость. Интересно, чье? – 45-летний бизнесмен Кирилл Мазурицкий застрелил жену и покончил с собой. По слухам, Елена Мазурицкая, бизнесвумен и светская львица, недавно выписалась из клиники нервных заболеваний. Возможно, это стало причиной конфликта между супругами. Бизнес Мазурицкого связан с поставками медтехники, в частности дорогостоящих компьютерных томографов. Не исключено, что и убийство, и самоубийство, совершенное им, имеет криминальную подоплеку».

Белка остолбенела. Ее словно доской по голове бабахнули.

Она забыла про Кирилла совершенно. Вот просто совсем! Как будто не было его в ее жизни. Он исчез, провалился, уплыл, и даже то, что произошло у нее с Костей, было ни при чем – это не вчера случилось, что она забыла о Кирилле. Наверное, ее жизнь начала меняться гораздо раньше, чем она осознала перемену.