Бить или не бить? - Игорь Кон

«Нужно, чтобы ребенок любил школу. Для <э>того нужно, чтобы в школе, при всей привлекательности толкового преподавания, не было ничего такого, что ребенок встречал лишь в школе и что ему неприятно. Ребенок должен любить учителя. Нельзя любить того, кто нас исключительно бьет. Пусть же все порют ребенка. Дома их должны пороть родители, старшие братья и сестры, старшие родственники, няньки, гувернеры и гуверн<антки>, домашние учителя и даже гости. В школе пусть его дерут учителя, священник, школьное начальство, сторожа, товарищи и старшие и младшие. В гостях за малость пусть его порют, как своего. На улице надо снабдить розгами городовых: они тогда не будут без дела».

М. Павлова считает, что текст статьи Сологуба «О телесных наказаниях» не дает оснований заподозрить автора в желании иронизировать по этому поводу или в цинизме, и, учитывая особенности личной жизни писателя, она, вероятно, права. Но в этом случае пародийный эффект возникает помимо воли автора, который не мог этого не заметить. Может быть, статья не была закончена не только потому, что могла повредить его карьере (тридцатилетний учитель Тетерников хлопотал о повышении по службе, «инспекторском месте») и содержала постыдные интимные признания, но и потому, что его рассуждения зашли в тупик и автор понял, что его экзотический личный опыт не может стать всеобщим?

Как бы то ни было, в своей позднейшей педагогической публицистике (см.: Педагогические огорчения Федора Сологуба, 2008) он рассуждает совершенно иначе.

«Желательна такая школа, куда учащиеся могли бы приходить с готовыми своими запросами, а учителя при ней были бы обязаны лишь удовлетворять их запросам. Учителя были бы для пояснения, для помощи, для того, чтобы сказать, что надобно прочесть, как и в каком порядки работать» (статья «Под спудом»).

«Зачем учителю надо быть начальником? Зачем, вообще, надо, чтобы везде были поставлены начальники! Не общественные деятели, а начальники! Много распорядителей, – да и много ли толку в работе?

Во что обращается школа, если на каждый урок приходит по начальнику?

И обществу, и школярам, да и учителям, наконец, несравненно полезнее, чтобы школа не взбиралась на ходули, скромно признала себя одним из предметов общего пользования, как театр, почта, железная дорога и т. п. Попроще надо быть с детьми. Какие там для ребятишек начальники! Маленькие чиновнички в мундирчиках, почтительно рапортующие своим начальникам о падении Римской империи, – что за комедия! Курам на смех» (статья «Учитель или начальник?»).

В хорошей школе не может быть телесных наказаний.

«И за что бьют – за мелкие шалости, за разбитое стекло, за плохие отметки. Бьют только потому, что дети слабы и не могут себя защитить. Запросто, по-домашнему, – как будто у детей нет никаких прав. Но если точно у мальчиков нет прав на телесную неприкосновенность, то эти права следовало бы создать. Ведь, право же, страшно, что участь маленьких Ванек и Васек до такой степени зависит от произвола и, иногда невежественных, родителей. Десятки миллионов малышей, будущих граждан, величина достаточно значительная для того, чтобы находиться под охраною вполне определенного закона!» (статья «Как мальчик»).

Одно из двух: либо Сологуб, подобно Розанову, мог защищать по одному и тому же принципиальному вопросу противоположные точки зрения, либо за прошедшие 10 лет он радикально изменил позицию и признал, что телесные наказания, как бы они ни импонировали лично ему, к детям применять не следует.

Особенно интересно вводимое Сологубом понятие прав ребенка, включая «право на телесную неприкосновенность», которое делает порку в принципе невозможной. В начале XX в. об этом мало кто говорил.

Как убедительно показывает Катриона Келли (Kelly, 2007), в дореволюционном русском праве ребенок еще не был автономным субъектом, «защита прав детей» обычно трактовалась как синоним «защиты детей» от злоупотреблений. Тем не менее намечается определенный прогресс: защита детей от жестокого обращения со стороны посторонних людей, включая учителей, перерастает в проблему защиты детей от плохих родителей. В 1909 г. в России создается первое Общество защиты детей от жестокого обращения под патронатом Великой княгини Ольги Александровны. На попечении этого общества в 1911 г. находилось 93 ребенка. Созданное в 1914 г. Общество правовой охраны малолетних сразу же столкнулось с юридическими трудностями – как отобрать детей от жестоко обращающихся с ними родителей?

Это не могло не отразиться и на отношении к телесным наказаниям.

Подведем итоги.

1. Главная разница между Россией и Европой в сфере телесных наказаний касается не детей, а взрослых. Телесные наказания взрослых сохранились в России значительно дольше, чем Европе, и были значительно более жестокими и массовыми.

2. Начавшаяся в XVIII в. постепенная либерализация телесных наказаний носила характер сословных привилегий, которые не распространялись на основную массу населения.

3. Помимо юридических телесных наказаний крепостное право открывало неограниченные возможности для бытового насилия, которое символизировалось как законное наказание и тормозило формирование личностного самосознания и чувства собственного достоинства.

4. Это положение отчасти сохранилось даже после отмены крепостного права.

5. Несмотря на некоторые «возрастные» послабления, ни сословные привилегии, ни законодательное ограничение телесных наказаний не распространялись на детей автоматически. Церковный канон и народная педагогика в равной мере считали телесные наказания детей необходимыми и полезными.

6. Как в везде, правомерность и эффективность телесных наказаний сначала подвергается сомнению применительно к школе и только много времени спустя – к родительской семье.

7. Частота и интенсивность телесных наказаний в разных видах учебных заведений зависит прежде всего от сословного происхождения и социально-экономического положения учащихся, а также от типа и, позже, от индивидуальных особенностей учебного заведения.

8. Вопрос об отношении к телесным наказаниям в школе стал особенно острым и открыто приобрел политическое звучание накануне крестьянской реформы 1861 г. Либеральную позицию в этом вопросе (смягчение и строгая регламентация телесных наказаний) занял Н. И. Пирогов, а радикальную (полный запрет телесных наказаний) – Н. А. Добролюбов. В пореформенные годы сначала возобладала либеральная стратегия, но в конце XIX в. более современные гимназии вовсе отказались от телесных наказаний. Однако в сельских и отдаленных школах эти практика сохранилась и в первое десятилетие XX в.

9. Важнейшую роль в гуманизации образования и признании телесных наказаний детей морально неприемлемыми сыграла русская классическая литература (Толстой, Достоевский, Чехов и др.).

10. Телесно-педагогические практики второй половины XIX – начала XX в. стали более социально дифференцированными. Главными признаками деления стали социальное происхождение и уровень образования. В рабоче-крестьянских и купеческих семьях телесное наказание продолжало считаться нормальным, тогда как в дворянских и интеллигентских семьях оно постепенно становилось скорее исключением, нежели правилом. Это зависит также от культурно-идеологических факторов.

11. Как в школе, так и дома мальчиков телесно наказывали чаще и интенсивнее, чем девочек. Впрочем, эта картина может быть не вполне адекватной, поскольку скрытые формы телесных наказаний (щипки, удары и подзатыльники) зачастую не фиксируются и не учитываются.

Глава 4 ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ В СОВЕТСКОЙ И ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ

Для профилактики преступности ООН решила выпороть все население Земли. В ответ на это во Франции произошла революция, в Англии – правительственный кризис, в СССР с ночи стали выстраиваться очереди, а Академия Наук обратилась в правительство с просьбой обслужить ученых вне очереди, по льготному списку.

Старый советский анекдот

Советская Россия: закон, теория и практика

Все свои нерешенные проблемы царская Россия передала в наследство России советской.

Как справедливо отмечает английская исследовательница Катриона Келли (Kelly, 2007), раннее советское законодательство подорвало базовый принцип царского семейного права – подчинение детей родителям. Понятие «родительская власть» практически исчезло, вышло из употребления, а «родительские права» стали трактоваться исключительно с точки зрения интересов развития ребенка. Согласно статье 33 Кодекса законов о браке, семье и опеке 1926 г., родительские права должны осуществляться исключительно в интересах детей, а если они используются иначе, суд может лишить родителей их прав. Советские юристы с гордостью говорили о достигнутом «раскрепощении» детей.

Сходные процессы происходили в школе. Уставом школы 1920-х годов были запрещены практически все формы и виды наказаний для детей. Считалось, что любые дисциплинарные нарушения детей провоцируются плохой работой педагогов, стоит только устранить провоцирующие «плохое поведение» факторы, как все само собой наладится.