Когда завидуют мертвым - Сурен Цормудян

– А, так там эти. Военные, казаки и еще несколько малых группировок союз заключили. Красные там еще. Вместе держаться. Там они крепко обосновались. Контролируют территорию от Краснопресненской набережной до площади Восстания. Включая расстрельный стадион конечно.

– Что за стадион? – Яхонтов прикурил от зажженной в печи щепки и бросил ее в огонь.

– Слушай, а ты табачком не богат? – милиционер с завистью посмотрел на клуб дыма, выпорхнувший из трубки.

Искатель достал из кармана пластиковый пакет и высыпал половину на стол.

– Угощайся.

– Вот спасибо! Царский подарок! У нас туго с этим делом, а курить охота. – Дыбецкий оторвал кусок от газеты и принялся мастерить самокрутку. – Так ты что, про расстрельный стадион не знаешь? А помнишь, тут у нас война была в Москве в девяносто третьем году?

– Это когда парламент расстреляли?

– Вот-вот! Там стадион недалеко от «Белого дома». Вот там тогда две ночи защитников парламента расстреливали всякие наемники. Да и, чего греха таить, коллеги мои по линии МВД. Без суда и следствия. Там еще казачья застава была. Ее БТРами раскатали. Казаки стояли насмерть. А потом, когда ядрена случилась, они отомстили. Вот сколько лет прошло с тех событий, а нашлись те, кто словно ждал удобного часа для мести. Похватали всяких чиновников, согнали на тот стадион и в расход пустили. Правда, не думаю, что там кто-то в чем-то виноват был. Просто похватали, кого попало и в расход. Это ж мелкие клерки, которые, небось, никем были в девяносто третьем. Но злоба, знаешь, дело такое. А главные чинуши еще за неделю или за две в спецбункеры в метро подались.

– Я что-то не понял. Они за две недели до атаки в метро спрятались?

– Ну да.

– Погоди, – Яхонтов почесал бороду. – А с чего это они так?

– Как с чего? Чтоб уцелеть.

– Так все неожиданно случилось. Угрожаемого периода даже не было. Хлоп и все. Был мир, и нет. Им что гадалка нагадала?

– Наивный ты, Варяг, – усмехнулся Дыбецкий, – Дефолт тоже неожиданностью был, только не для тех, кто его сотворил, чтобы обогатиться. Это мы с тобой, простые смертные, ни черта не знаем. А они там, наверху все знали. Они в полной тайне все барахло свое ночами в метро, в спецбункеры, отправляли. Золотишко, семейки свои, даже собак своих породистых и любовниц сисястых. У кого-то скакуны арабские были, так он и их пристроить пытался. Слухи пошли после, когда всякие блатные и олигархи тоже самое делать начали. Половина Рублевки туда переехала. Некоторые даже свои крутые тачки туда спрятать до лучших времен хотели. А простой народ ничего не понимал. А эти, элита, мать их, все знали. Рай для избранных делали. Только обманулись они. Удар пришелся именно по ним. В метро. Грешно так говорить, конечно, но я даже рад, что в метро. Эти свиньи в свою ловушку и попались. Потом простые люди все поняли, и уже никого из метро старались не выпускать. Дескать, эти скоты нас бросить хотели, а теперь вот пусть в своих подземельях остаются навеки.

Ощущение дэ-жавю сдавило виски. Николай вспомнил рассказ мародеров в гадомнике. Тоже самое, примерно, говорили и они о москвичах. Так же ненавидели. А москвичи ненавидели тех, кто прятался в метро от апокалипсиса. Какой-то замкнутый, порочный круг. И тихая, молчаливая девушка. Где Аминат? Она в другой комнате. Сейчас Варяг достанет свой меч и убьет хозяев, а ему, Николаю, потом придется убить девушку? И что потом? Уже сейчас Николай боится спать, потому что уверен в том, что ему снова приснится несчастная Рана. И теперь ему будет сниться и Аминат? Он поднялся со своего скрипящего стула.

– Туалет в той стороне. Шагов двадцать за дверью. В углу большая бадья фанерой накрытая. – Показал ему рукой одноглазый Борис.

– Да нет, я машину пойти проверить хочу. – Мотнул головой Николай.

– Что с ней станется, – послышался угрюмый голос Алексеева. – Она закрыта. Ключ у нас. Никто его не откроет.

– Ну, так это, он и спрятан. Никто издали да в темноте не увидит за мусоркой. – Кивнул, соглашаясь Дыбецкий.

– Да мало ли что? – Васнецов пожал плечами. – Всякое может случиться. На снегу следы от лунохода. Вдруг кто выйдет по ним.

– Ночью мало кто бродит по Москве. Все по норам сидят, – махнул рукой Борис.

– Наверное, оттого, что ночью бродят те, кого все остальные боятся? – мрачно пошутил Николай и сам почувствовал холод страха на спине, от своих слов.

Жители подвала ничего на это не ответили.

– Значит так, – заявил Варяг, – В шесть утра выдвигаемся. Сейчас отдыхать. Если ты, Коля, так хочешь к луноходу, то сейчас ты в дозоре. Меня разбудишь через два часа. Я тебя сменю. В кабине машины есть часы на приборной панели. По ним сориентируешься. Только находись либо в машине, либо тут, в подвале. Никуда не уходи и по улице не болтайся. Ясно?

– Ясно, – Васнецов кивнул.

– Хорошо. Андрей, дай ему ключ.

Макаров молча протянул ключ от машины Николаю. На луноходе не было предусмотрено замков, только предохраняющие от случайного открытия устройства. Но замки космонавты приладили уже на Земле, во время своего многолетнего путешествия в Россию.

Угрожаемого периода не было. Но власть знала о том, что грядет. Это было жутким откровением, рушащим все былые представления о том страшном дне. Вероломство врагов выглядело теперь иначе. Но почему ничего не удалось предотвратить, если были те, кто знал что они у порога ядерной войны? Власть так была занята спасением своих жизней и ценностей, что им было некогда позаботиться о своем народе? Обо всем мире? Зная о надвигающееся катастрофе, никто не попытался это предотвратить. Даже военные были в неведении. Только стратегические силы, видимо, успели отреагировать и нанести ответный удар, умножая беду, объявшую всю планету. Выходит, эти люди, укрывшиеся в метро еще в дни безмятежности и мира, были теми самыми морлоками еще до взрывов в метрополитене. Как иначе назвать этих людей, что пожирали жизни своего народа, который в итоге бросили на произвол судьбы и собственной недальновидности? А может, ничего и нельзя было предотвратить? Или, может, пытались? До последней минуты пытались и верили в то, что это получится, но не смогли? Николай не знал, что и думать обо всем этом. Как относится к тому, что он узнавал. Их, только начавшееся путешествие дарило какие-то жуткие впечатления. Ощущение пропитанности земной атмосферы всепоглощающей ненавистью росло с каждым новым знакомством. Коля все больше не мог понять, для чего они спасают мир. Точнее пытаются это сделать. Варяг говорил ему, что если хоть одного хорошего человека они встретят, то мир стоит спасти. А кого они встретили? Мародеров. Сталкеров, которые при всей своей благопристойности, сами инициировали карательную операцию фашинов. Конфедерация с их расстрелами на стадионе. Теперь эти люди, которые ненавидели тех, кто ушел в метро. А они, спасители мира, хорошие? Кто способен судить о достойности жизни? Сам Николай лишил жизни несчастную девушку. Может, Рана и была той, единственно достойной? Единственным хорошим человеком? Она была несчастная и изуродованная, но сильная духом. Как иначе объяснить крик новорожденной девочки, которую, приняв за мертворожденную, бросили вместе с трупом матери в яму? Она тогда закричала, дав понять, что жива и хочет жить несмотря ни на что. А он, хороший человек Николай, ее убил.