Ветер истории - Владимир Шилкин

— Я бы не называл морские пушки несерьезным вооружением.

— Раз уж вы так хорошо осведомлены о вооружении машин, то должны знать и калибры этих пушек. Согласитесь, что пара пулеметов была бы эффективнее этих пукалок.

— Для борьбы с пулеметами эти пукалки вполне эффективны.

— Вот мы и пришли к выводу, что это техника годится только для прикрытия демонстраций и шествий от разгона войсками. Вполне оправданная осторожность, учитывая опыт отношений народа и власти.

— Я понимаю опасения рабочих, но сейчас ситуация другая. Новая власть революционная и не подавляет свободы простого народа. Так что эти опасения совершенно беспочвенны, — влез Львов.

— Рабочим нужно время, чтобы в этом убедиться.

Повисла пауза. Наконец, Алексеев задал новый вопрос.

— Скажите, а каков патриотический настрой в рабочих дружинах?

— Если вы имеете в виду их отношение к войне, то оно крайне негативное. Народ устал от войны, не понимает ее целей. На фоне непрерывно гуляющих в ресторанах богачей, наживающихся на поставках, убедить народ терпеть тяготы войны невозможно.

— Да, это действительно, серьезная проблема, — Алексеев как-то раздраженно глянул на князя. Наверное, у них уже был разговор на эту тему. — Но сейчас враг топчет русскую землю и кратчайшая дорога к миру – победа. Установление справедливости не моя прерогатива, но я уверен, эта задача будет решена Учредительным собранием. Создадут какую-нибудь комиссию…

Генерал неопределенно поводил рукой в воздухе, показывая, насколько он далек от подобных вопросов. По-легкому соскочить с вопроса решил, не выйдет.

— И какая-нибудь комиссия через год-два напишет пространный отчет о каких-нибудь результатах. Увы, ваше высокопревосходительство, народ уже не верит в комиссии и справедливость от властей, а уж в восстановление оной когда-нибудь в будущем тем более.

— Ну, так пусть соберут свою комиссию! — раздраженно бросил Алексеев. — Армия будет благодарна любому, кто наведет порядок в тылу и прижмет обнаглевших воров. Скажите, князь, это возможно?

— Э-э-э… вопрос надо ставить на заседании правительства, — замямлил князь. — Боюсь, что простые рабочие не разберутся в махинациях прожженных воров и могут парализовать всю систему снабжения.

— Ладно, это вопрос не моей компетенции, — отмахнулся генерал. — Скажите, прапорщик, таковы настроения всех рабочих или есть и патриотически настроенные ополченцы?

— Настроения есть разные и мнения о том, как правильно закончить войну тоже. Скажите прямо, чего вы хотите и я отвечу, возможно это или нет.

— Хм, решительно вы решаете вопросы. Впрочем, это к лучшему. Дело в том, что боевой дух в армии сильно упал. Откровенно говоря, я за всю свою службу не помню такого сильного падения морали в войсках. Я полагаю, что отряды революционеров смогут показать солдатам, что они сражаются уже не царя или генералов, а свою свободу и Отечество. Возможно ли создание подобных отрядов из петроградского ополчения?

— В данный момент нет и причин тому множество. Не только политических.

— Что же мешает кроме настроения рабочих?

— Во-первых, как я уже говорил, большинство ополченцев служат в свободное время. Им семьи кормить надо. Во-вторых, ополчение в принципе не имеет возможностей и ресурсов для отправки отрядов дальше соседней улицы. У нас нет ни снаряжения походного, ни системы снабжения и вообще службы тыла, ни руководства уровня выше роты. В-третьих, большинство рабочих работают на военном производстве. Если их отправить на фронт, то производство встанет.

Ну, допустим, наберется пара-тройка батальонов низкоквалифицированных рабочих не представляющих критической ценности для заводов и готовых воевать. Но такое решение может заблокировать совет командиров ополчения, обученность их будет недостаточной, а снабжение отсутствовать как явление.

— Сложности я вижу только в желании ополченцев направиться в ополчение. Все остальное легко решается силами армии. Уж несколько батальонов обеспечить всем необходимым сможет любая дивизия.

— Это не решение. Без службы тыла нормальное обеспечение, подготовку и организацию невозможно. Ополченцы не имеют походного опыта, и все выделенные ресурсы будут бездарно разбазарены. Для них все на фронте будет одной неразрешимой проблемой. Где и как встать, к кому с насущными проблемами обращаться, как взаимодействовать с соседями. Боюсь, что такая толпа энтузиастов создаст проблем на фронте больше, чем решит. Тем более, такое бестолковое подразделение не сможет завоевать авторитет среди солдат, а значит, не выполнит своей основной пропагандисткой задачи.

— Предлагаете, опять направить в ополчение инструкторов из офицеров званием повыше?

— Как минимум, — кивнул я. — Но этот вопрос с наскока не решить, надо работать и людьми. Надо чтобы они сами захотели становиться настоящим войском, а не дворовой самообороной. Надо чтобы захотели отправиться на фронт. Это все требует усилий и времени.

— Ну а сами вы готовы приложить эти усилия? Вы сами готовы сослужить Отечеству эту службу или считаете это для себя неприемлемым по каким-либо причинам?

— Ваше высокопревосходительство, я считаю, что без решения проблем в тылу государство просто не доживет до конца войны. Поэтому, не отказываясь от работы с ополчением, определяющей я считаю, работу по борьбе с социальной несправедливостью и воровством.

— Пожалуй, мне нужно время, чтобы обдумать эти сведения и обсудить их с министром. Думаю, мы еще встретимся с вами, чтобы обсудить эти вопросы более предметно.

На этом мы и расстались. Похоже, мне тоже стоит серьезно подумать, не сказал ли я чего лишнего и стоит ли связываться с властями.

Время до собрания еще было, но паузы на обдумывание у меня не оказалось. Стоило мне выйти из дворца, как сразу же подбежал Фридман.

— Добрый день, товарищ Волков. Мне велено привести вас в штаб, как только вы освободитесь. Представители всех партий уже там, ждут вас.

— Ждут, значит, поторопимся, — обреченно вздохнул я. — Садитесь в пролетку, Клим нас быстро домчит.

В пролетке Яша поначалу ерзал в нетерпении, но все же не выдержал.

— Ну как там прошло? О чем говорили?

— Алексеев хочет ополчение на фронт отправить.

— Нельзя этого делать! Временные хотят избавиться от контроля народа.

— Они много чего хотят, но решать не им.

— Да, пожалуй, ничего у них не выйдет из этой затеи.

Яша немного успокоился и задумался. Судя по постоянно меняющемуся выражению лица, он вел внутренний диспут, взвешивая различные аргументы разных сторон. Занятия этого ему надолго не хватило. Вскоре он удовлетворенно улыбнулся, видимо разгромив все аргументы внутримозговой оппозиции, откинулся на спинку сиденья и успокоился. Так мы и подъехали к особняку Кшесинской.

Нас, действительно, ждали. Партийные лидеры хотели узнать новости первыми, чтобы выработать свою позицию до собрания. Я спокойно, в сокращенном варианте рассказал о предложениях Львова и Алексеева и своих ответах. В целом мои действия все одобрили. Были, правда, реплики о недопустимости общения с глазу на глаз и вообще общения с правительством, но большинство эти возражения отмело. Я же просто сослался на отсутствие какой-либо внятной структуры ополчения, вынуждающее меня все вопросы решать лично. Заодно сообщил, что именно по этому вопросу и объявлял собрание. В принципе, присутствующие и так это знали, но теперь этот вопрос из технического перешел в политический.

Началось обсуждение. Снабжение от армии для большинства выглядело соблазнительно, но привязка его к отправке отрядов на фронт вызвала спор. Одни твердо стояли на недопустимости такой сделки, другие просто предлагали снабжение принять, пусть и под обещание предоставления отрядов, а потом элементарно кинуть армию. Неожиданной для меня оказалась позиция Сталина в этом вопросе. Он жестко отвергал идею обмана армии.

— Под воздействием массовой и грамотной агитации большинство солдат откажутся стрелять в народ. В людей же обманом получивших имущество, предназначенное для армии и трусливо отсидевшихся в тылу, солдаты стрелять будут. Если мы дадим обещание послать отряды и не выполним его, то в глазах солдат ополчение предстанет шайкой жуликов и дезертиров. Такая попытка увеличить нашу силу, приведет лишь к потере нами доверия широких масс.

Большинство с ним согласилось, зато эсеры разругались между собой в хлам. За кидок выступали, в основном, ветераны движения с опытом террора. Видимо, просто привыкли уже решать все вопросы волевым решением небольшой кучки людей, не интересуясь мнением остального общества. Кроме того, было немало людей, считающих, что массы, хотя и устали от войны, но настроены в значительной мере патриотично, а, следовательно, участие ополчения в боях имеет важное политическое значение, равно как и отказ от него. Неожиданно для всех, решение проблемы нашли анархисты. Они спокойно указали на то, что я в беседе с Алексеевым говорил только об отряде добровольцев и ехать или нет, каждый может решить лично для себя сам, а вот снабжение можно получить на все ополчение. Это успокоило почти всех, даже принципиальных противников сотрудничества с властями. Они просто решили не принимать никаких подачек от властей.