Ветер истории - Владимир Шилкин

— Временные провокаторов выдали!

Яша был так возбужден небывалым событием, что даже поздороваться забыл, что для него было нехарактерно.

— И что, много неожиданностей открылось? — спокойно спросил я.

Лично у меня деятели Временного правительства больше всего ассоциировались с либеральной тусовкой моего времени. Об их поведении во власти, я много слышал от отца, когда случались разговоры о политике, да и читать доводилось немало и всяких видео по сети гуляло достаточно. Так что не знаю, насколько достоверный образ у меня сложился, но вполне определенный. Историю про сдачу Козыревым нашей системы прослушки американцам я знал и не сильно удивился этой выходке нынешних демократов.

— Пока еще не известно. Бумаги только привезли, сейчас разбираются.

— Но, господа… простите, товарищи, это же невозможно! — полковник Соловьев оторопело переводил взгляд с Яши на меня. Соловьев был нашим инструктором по штабной работе и сейчас зашел ко мне разбираться с порядками внутри ополчения. — Я к жандармам никакой симпатии не испытываю, но ведь эти люди служили государству с риском для жизни, доверились ему… Это же предательство!

— Это завоевание революции! Свободному обществу провокаторы не нужны. И вообще, мы победили и имеем полное право судить и карать шпионов.

— Да нет, Яша, тут товарищ полковник полностью прав. Ты смотришь на это с точки зрения противостояния революционеров и Охранки. Но раз уж, как ты заметил, мы победили, то надо смотреть с точки зрения государственных интересов. Потому что теперь государственная власть это именно те, кто раньше был революционерами. Хотя насчет победы, я думаю, ты поторопился.

— Что ты имеешь в виду?

— Во-первых, сядь, наконец. Чаю хочешь?

Яша плюхнулся на стул и, на секунду задумавшись, резко кивнул.

— Буду.

Я подвинул ему чайник с чашкой и вопросительно посмотрел на полковника. Тот кивнул и сам взял чашку. Засиживались мы тут часто допоздна, поэтому чайный набор уже прочно прописался на общем столе.

— Итак, рассказывай по порядку. Во-первых, это не первоапрельская шутка?

— Нет, конечно, — ответил Яша, наливая себе чай. — Помнишь, мы выдвигали требование выдать провокаторов, действующих в наших рядах? Так вот, правительство вначале отказалось, а тут вдруг внезапно сами прислали посыльного и с письмом. Мол, так и так, просили – забирайте. Ну наши сразу же и рванули туда толпой. Сейчас все собираются для зачитывания списков и личных дел. Так почему ты считаешь, что это не победа?

— Для нас, конечно, это успех – мы свои ряды очистим. Но успех это именно потому, что мы еще не победили. Сейчас к власти пришла странная компания, руководящаяся своими личными интересами и странными фантазиями. Вот, к примеру, они искренне полагают, что если дать народу права и свободы, то больше ему ничего и не надо. О том, что для реализации прав еще надо иметь и возможность, они не думают. А может, и думают и специально не дают. Так что право есть икру ложками есть у каждого, а возможность, сам понимаешь.

Теперь, что до предательства. Тут товарищ полковник уже все сказал. Люди служили России. Из патриотизма или из корысти, другой вопрос. Государство их на службу призвало и должно защищать так же, как и они его. Да, того государства больше нет, но Россия-то осталась! Если бы временные думали о стране, то агентуру эту берегли бы из принципа. Вот если бы я получил власть и вскрыв архивы узнал, что мой самый доверенный помощник – провокатор, то я бы не карал его, а пожал руку и сказа: "Молодец! Отлично справился со своей работой. Не твоя вина, что победил все-таки я. А теперь давай-ка послужи Отечеству на новом месте".

Ты пойми, Яша, тот, кто берет власть, принимает и все наследие и ответственность. Ответственность же требует это наследие использовать рачительно и вдумчиво на благо народа и страны. В данном случаи, речь идет о наследии кадровом. Нет, есть, конечно, конченые враги, губившие людей ради личных целей. Тот же Гапон или Азеф. Но есть и честные служаки. Таких, победив, надо перетаскивать на свою сторону. Народ-то у нас один. Согласятся они служить народу, пусть служат. Не согласны, сами свой путь выбрали. Стало быть, врагами и остались. Тут и говорить уже не о чем.

Да я, собственно, не об этом, а о том, что временные не просто несколько провокаторов сдали. Они показали, что дел с ними иметь нельзя. Жандармы им уже никогда точной информации не дадут. И, вот увидишь, они так со всеми слоями и группами общества рассорятся и уйдут в небытие. Главное, чтобы страна к тому времени не рухнула.

Я отхлебнул чаю. Яша и полковник, для которого я это говорил в большей степени, чем для Фридмана, молчали, переваривая новые мысли.

— Да уж… а что они с армией сделали и говорить не хочется, — задумчиво протянул Соловьев.

— Интересно ты рассуждаешь, — Яша решительным глотком допил чай. — Многие с тобой не согласятся, даже в предательстве обвинят… Побегу я, а то пропущу все. Уже начать скоро должны. Ты идешь?

— Нет, у меня работы полно. Думаю, там и без меня энтузиастов найдется достаточно.

Яша удивленно поднял брови, потом пожал плечами и выбежал из кабинета, схватив напоследок сушку с подноса. Соловьев некоторое время молча потягивал чай, а потом покачал головой.

— Не понимаю, Сергей Алексеевич, как вы, такой убежденный защитник государства оказались среди мятежников и, даже страшно сказать, противников государства как такового. Решительно не понимаю.

— А что, по-вашему, представляет из себя государство?

— С удовольствием выслушаю вашу точку зрения.

— Государство это всего лишь система взаимодействия больших масс народа для достижения общих целей. Ну, как-то так примерно. Из чего следует, что носителем государственности является именно народ, а не цари или элита. Так что, тот, кто стоит за интересы народа, тот стоит за государство, даже если сам считает иначе. Вот так и получается, что нынче мятежники в большей степени государственники, чем правительство. В конце концов, кто как не правители несут ответственность за результаты своего правления? Так что в свержении царизма наибольшая заслуга именно царей. Ну а как совместить защиту государства с защитой нынешнего правительства я после сегодняшней новости даже представить не могу.

— Хм, ловко! В оценке нынешнего правительства я с вами, пожалуй, даже соглашусь. — Полковник поставил чашку и, уставившись куда-то в стену, проговорил. — Знаете, Сергей Алексеевич, я, чем больше смотрю на происходящее, тем больше рад, что офицерам Русской Императорской Армии запрещено интересоваться политикой.

Я не стал напоминать ему, что армия уже не императорская и запрет этот отменен.

— Так вы, собственно, с чем ко мне пришли?

— Ах, да… Видите ли, Сергей Алексеевич, мы прекрасно понимаем, что у вас тут свои порядки, отличные от армии. Впрочем, нынче и в армии порядки отличные от армии, ну да сейчас не о ней. Так вот, мы вовсе не хотим лезть в чужой монастырь со своим уставом, но отсутствие уставных обращений, да и вообще уставных отношений, серьезно мешает дисциплине. Да и самим сол… бойцам будет проще, если они будут точно знать, как надлежит действовать в каждой ситуации.

— Ну, в качестве уставного у нас принято обращение "товарищ" с добавлением должности. Например "товарищ боец" или "товарищ командир". Если командиров больше одного, то можно уточнить – "товарищ комроты".

— Понятно. И где же можно увидеть этот устав?

— Э-э-э… пока нигде.

— Хм… Сергей Алексеевич, кстати, а как называется ваша должность?

— Пока никак. Формального названия для нее не придумали, просто назначили ответственным за организацию дружин.

— Как же к вам обращаться тогда?

— Да запросто, "товарищ Волков".

— Хорошо. Так вот, товарищ Волков, я вам настоятельно рекомендую озаботиться скорейшим созданием устава. Иначе я опасаюсь появления конфликтов от непонимания. Я даже могу вам порекомендовать весьма сведущего в этом деле специалиста. Это генерал Павел Оттович Крауз – большой знаток различных уставов самых разных стран и служб. Его нетрудно найти. Павел Оттович уже давно в отставке и его практически всегда можно застать дома.

Соловьев написал на бумажке адрес и протянул мне.

— Прошу вас, не затягивайте этот вопрос.

— Обещаю, товарищ инструктор!

— Благодарю вас. На этом у меня все, разрешите откланяться.

Полковник, коротко кивнув, вышел из кабинета. Дверь он закрыл не до конца и я слышал, как одевая шинель он бормотал: "Хм, "товарищ инструктор"… Куда катится мир…"

Хороший он все-таки офицер и человек. Не возмущается, не скандалит, а честно старается упорядочить местную жизнь. Если учесть, что сам он человек временный и действует тут добровольно, то и вовсе подвижником можно считать.

Уже вечером я сидел за столом в уютном кабинете на набережной Фонтанки и объяснял генералу Краузу особенности взаимоотношений добровольцев в ополчении.