Я вам покажу! - Катажина Грохоля

– Ты нисколько не изменилась, – сказал он мне в конце разговора и бросил трубку.

Надеюсь!

К сожалению, меня ожидал также неприятный разговор с Тосей. Я услышала, что не считаюсь с ее чувствами, что оскорбляю ее отца, что я ее никогда не любила, что все всегда для меня было важнее, чем она, что она хочет умереть. Я не знаю, как мудрым матерям удается не идти на поводу у дочерей. Не знаю, как у них это получается, потому мне было неприятно и одновременно горько на сердце. Я вышла из комнаты взбешенная и вместе с тем грустная. Но ведь это же я взрослая, а не она.

А так хотелось, чтобы было наоборот.

Тося плакала, я это слышала, но она не должна, не предупредив меня, приглашать Эксика. Достаточно было Рождества. Может быть, тогда я недостаточно четко выразила свое мнение? И вот результат. Но на этот раз я должна подумать прежде всего о себе. Конечно, она несчастлива, лучше жить в благополучной семье, чем быть ребенком разведенных родителей, нет сомнений. Но наверное, лучше быть ребенком разведенных родителей, чем жить в кошмарной семье? К тому же выбора у нас не было! Он сам все решил, а мне теперь отвечать за последствия!

Женщинам всегда хуже!

– Таковы мужчины, – сказала моя мама, – а роль женщины – закрывать глаза на всякие там вещи.

– Мужчины – разные, – возразил отец, забрав у матери трубку, – не слушай мать.

– Тосе нужен отец, – расчувствовалась мать.

– Мне тоже! – крикнула я.

– Я у тебя есть, – успокоил меня отец.

– Разве я мешаю ей встречаться с отцом? – задала я риторический вопрос.

– Понимаешь, не в этом дело, – сказала моя мать.

С тех пор как они живут вместе, стало намного труднее разговаривать с ними по телефону. Никогда не знаешь, кто сейчас держит трубку и с кем ты говоришь, а кто лишь только прислушивается к беседе.

ЛЮБИШ? НЕТ

Я заскочила в редакцию. Кама многозначительно сжала меня за локоть, когда я стояла возле ее стола и просматривала почту.

– Пошли покурим, – тихо сказала она.

С тех пор как Главный бросил курить, нормально не покуришь, как прежде. Курильщики теперь прячутся в закутке под лестницей. Иногда даже вместе с Главным, когда он забывает, что уже не курит. Кама нервно затянулась сигаретой, а я подумала, что в общем-то тоже могу закурить, хотя и бросила благодаря Адаму. Правда, тогда в моей жизни был очень благоприятный период для того, чтобы покончить с курением. Я бы не стала сейчас курить, будь мой суженый здесь, а не в Америке. Суженый, который так любит писать письма. Стоп. Я не должна об этом думать…

– Грядут перемены, – зашептала Кама, озираясь по сторонам, хотя в нашем укрытии под лестницей никого не было, кроме нас и швабры.

– Какие перемены? – снизила голос и я.

– Ну знаешь, там, наверху, – сказала Кама.

Я подняла глаза, как будто бы с этой лестницы должны были свалиться какие-то перемены.

– Там? – показала я взглядом, но, к счастью, среди нас не было мужчин, а женщины понимают друг друга с полуслова.

– Да. Наш генеральный собирается назначить нового директора по спецпроектам. Любиш!..

– Да, люблю, – машинально кивнула я, потому что в мыслях был только Адась.

– Не люблю, а Любиш!

– Ну конечно. Очень. С тех пор как он уехал, все стало иначе, не так, как было… Даже Борис грустит…

– Юдита! Я говорю о новом креативном директоре! Об Артуре Любише!

– А-а-а, – очнулась я, – да, помню.

– Ты еще с ним не знакома, – шептала Кама, – а вот Анка из отдела красоты уже с ним познакомилась…

«Я не из отдела красоты», – с сожалением подумала я. Анке двадцать три, она учится, работает, снимает квартиру и прежде всего очень хороша собой.

– У Анки он уже снял рубрику! Ты с ним поосторожнее! Главный на больничном, это тоже не сулит ничего хорошего!

– Как на больничном? – Меня на секунду бросило в жар. – Так он не видел текст? Ведь уже готова верстка!

– Номер сверстан без Главного. – Кама стиснула зубы и потушила сигарету. – Об этом я как раз и хотела тебе сообщить.

– Уже готов макет? – уточнила я.

– К сожалению, да, – сказала Кама и с сочувствием покосилась на меня.

Знаю-знаю, в чем дело – она завидует мне, вот что. Она так и останется сидеть на письмах, и мой потрясающий текст просто выводит ее из себя, вот и все.

– А посмотреть можно?

– Не можно, а нужно.

Когда я взяла в руки гранки, то поняла, что я не доверяю не только никаким мужчинам, но и собственным глазам.

Я схватила гранки и побежала к и.о. Любишу. И.о. Любиш, завидев меня, изобразил на лице улыбку.

– Неплохо, пани Юдита, неплохо…

– Простите! Что это такое? Это не мой текст!

– Пани Юдита! – В его исполнении это прозвучало как «паааани Юдиииита». Он сокрушенно развел руками и пригласил меня сесть. – Давайте обсудим спокойно…

Я положила текст на стол, закинула ногу на ногу, потом опустила, потом снова закинула. «Я не нервничаю, не нервничаю, – повторяла я про себя, – все в порядке, я спокойна».

– Кто-кто, а я вас прекрасно понимаю. – Любиш наклонился над текстом и постучал своим ухоженным ногтем по гранкам. – Но прежде чем вы выскажете свои претензии, прежде, – он выдержал сценическую паузу, – пожалуйста, глядя мне прямо в глаза, скажите с полной уверенностью, что я был не прав! Вам, и исключительно вам, я все объясню…

– Извольте, – с достоинством сказала я и все-таки приняла нормальную позу.

– Когда вы вышли на вокзале в Калинине, какая была погода?

– Простите, паршивая, как я и написала, – промозглая сырость, туман!

– А если бы вы поехали на три дня раньше? Да что там на три дня! На два месяца? Или на три? Вас бы встретила золотая польская осень, разве нет? Солнце! Нежный ветер, ласкающий крыши домов! Лазурное небо! Правда? А значит, какое имеет значение, что было туманное утро? Для вас – да! Я согласен! Это правда факта! И для меня тоже! Безусловно! Но для читательницы? Она сидит дома, скучает, тяжело работает, смотрит в окно – и каково ей?

У меня немного закружилась голова.

– Какое имеет отношение к статье «каково ей»?

– Вот именно! У нее тяжело и скверно на душе! А зачем она читает наш журнал? – Он ударил кулаком по столу так, что я подпрыгнула. – Чтобы уйти от всего этого! Уйти! Ощутить оптимизм, хотя бы на минуту, а не сочувствовать несчастной журналистке, которая тащилась на единственном поезде, потому что другие отменены! Зачем писать об отменах? О неприятных вещах? Вы теряете главное, затушевывается цель, я вас понимаю, я – да! А читательницы? Они хотят радоваться, что кому-то повезло! А что вы им предлагаете? Дешевого парикмахера, банковские махинации!

– И несмотря на все, эта женщина не потеряла надежду, уехала искать счастья в другом месте, решила начать все заново, и это важно!