Сталин в преддверии войны - Александр Семенович Орлов

политических позициях СССР и Германии, и в то же время позволил выяснить некоторые намерения руководителей Третьего рейха. Советское правительство уяснило для себя, что возможность компромисса между Третьим рейхом и Англией в ближайшие годы маловероятна. Из этого, казалось бы, напрашивался вывод, что в перспективе можно рассчитывать только на Великобританию как потенциального союзника. Однако, как показали дальнейшие события, практических шагов в этом направлении так и не было сделано. Здесь, по-видимому, взяло верх опасение окончательно подорвать и без того напряженные отношения с Германией раньше времени.

Еще в августе 1940 года Англия предложила СССР советско-британский пакт о ненападении. Но препятствием к заключению такого договора являлось отношение Англии к вопросу о вхождении в СССР республик Прибалтики. Британское правительство наложило арест на золото Прибалтийских стран, хранившееся в английских банках, захватило 24 латвийских и эстонских парохода, которые в те дни оказались в английских портах, интернировало их экипажи. По этому поводу 7 августа Молотов заявил британскому послу Криппсу: «Можно признать, и Советское правительство признает, что имеется возможность достигнуть улучшения в торговых отношениях между СССР и Англией… Что же касается экономических отношений между странами, которые затронул г-н Криппс, то этот вопрос может получить соответствующее развитие, если наделе будет доказано благожелание со стороны Англии, и вопрос будет разрешаться с обоюдной выгодой как для Англии, так и для СССР». Далее, касаясь британской позиции, Молотов обратил внимание посла на то, что «вместо того, чтобы улучшать отношения, имеется новый сюрприз со стороны Англии, как, например, дело с прибалтийским золотом»[457]. 22 августа нарком внешней торговли Микоян в беседе с Криппсом поставил условием торгового соглашения урегулирование вопросов между СССР и Англией, связанных с вступлением Прибалтийских республик в СССР[458]. Попытки Криппса воздействовать на правительство Черчилля с тем, чтобы оно изменило свою позицию в отношении Прибалтики, успеха не имели. 22 октября Криппс официально предложил Микояну проект торгового соглашения, которое в дальнейшем можно было бы дополнить советско-английским пактом о ненападении, аналогичным договору между СССР и Германией[459].

Он подчеркнул конфиденциальность этого предложения, однако в начале ноября содержание его стало достоянием общественности. Это совпало по времени с начавшимся визитом Молотова в Берлин и, конечно, осложнило англо-советские переговоры. Криппс полагал, что сама обстановка благоприятствует улучшению англо-советских отношений. Осенью 1940 года он приложил немало усилий, чтобы убедить СССР принять английский проект. Однако политика британского правительства по отношению к СССР в тот период не отличалась последовательностью. Стремясь, по понятным причинам, не допустить сближения Советского Союза со странами Тройственного пакта, оно выступало против нормализации советско-японских отношений, считая нежелательным, «чтобы Советское правительство заключило какой-либо пакт с Японией», склоняло Иран к враждебной политике по отношению к СССР. В результате всех этих действий Великобритании после ряда совместных совещаний в феврале 1941 года Молотов официально объявил об отказе от британского предложения.

Отношения СССР с США также были далеко не из лучших. Хотя в ноте госдепартамента от 1 июля 1940 года указывалось, что правительство США готово сотрудничать с Советским Союзом и «поддерживать нормальные торговые отношения между СССР и США, которые возможны при нынешнем международном положении», американское правительство предприняло ряд недружественных актов, особенно в связи с «прибалтийским вопросом»[460]. Оно заморозило в июле 1940 года находившиеся в США фонды Прибалтийских республик и задержало золото, закупленное ранее госбанком СССР у этих стран. Правда, в августе между СССР и США была достигнута договоренность о продлении американо-советского торгового соглашения на год — до 6 августа 1941 года, но, не смотря на это, советские закупки в США по ряду важных позиций — авиационному оборудованию, некоторым видам станков — существенно сократились. В общем экспорте США доля СССР в 1940 году составила всего 2,2 %[461]. О советско-американских отношениях «нельзя сказать ничего хорошего», — заявил Молотов Верховному Совету СССР 1 августа 1940 года[462].

Что касается экономических отношений СССР с Германией, то они поддерживались на уровне имевшихся договоренностей, несмотря на явно ухудшавшиеся политические отношения. Более того, Германия в январе 1940 года согласилась поставить в СССР двух- и трехорудийные корабельные башни для строящихся военных кораблей: три 381-мм орудийные башни в марте — сентябре 1941 года, а три 280-мм орудийные башни несколько позже, в 1942–1943 годах. Совместное соглашение было подписано с советской стороны Микояном, с германской — особоуполномоченным правительства по экономическим вопросам Г. Риттером[463].

Весной 1940 года в Ленинград был отбуксирован из Германии корпус крейсера «Лютцов», который в дальнейшем планировалось оснастить немецким вооружением. В июне Советскому Союзу были переданы пять самолетов «Ме-109», два «Ю-88», два «Дорнье-215», пять «Хейнкель-100»[464].

11 февраля 1940 года было заключено так называемое хозяйственное соглашение. Оно предусматривало вывоз из СССР в Германию сырья, нефтепродуктов и продуктов питания в обмен на промышленные товары (станки, оборудование и т. п). 10 января 1941 года было подписано расширенное хозяйственное соглашение, по которому объем взаимных поставок должен был увеличиться[465]. Однако если СССР пунктуально выполнял свои обязательства, то Германия выполняла их с задержками, а в начале 41-го вообще встала на путь саботажа (оно и понятно: полным ходом шла подготовка по плану «Барбаросса»). В январе-феврале СССР снизил темпы поставок. Германский МИД отмечал «заметную сдержанность советской стороны в практической реализации советских поставок, что, вероятно, частично было связано с охлаждением политических отношений с рейхом»[466].

Действительно, визит советского наркома в Берлин со всей очевидностью показал Гитлеру, что СССР не намерен слепо следовать предначертаниям, разработанным в Берлине, и будет бороться за свои интересы в Финляндии, на Балканах и в Восточной Европе. В то же время выяснилось, что не удастся не только столкнуть СССР с Великобританией, но и обострить советско-английские отношения в желанной для рейха степени. Стало очевидно и то, что Москва не намерена уступать Берлину в спорных вопросах. Скрытое политическое и дипломатическое соперничество между Германией и СССР по нарастающей обретало форму острой политической конфронтации.

Берлин не ответил на советские предложения от 25 ноября. Получив телеграмму Шуленбурга с советскими предложениями, Гитлер сказал: «Россию надо поставить на колени как можно скорее»[467]. По существу, он и не мог дать какого-либо удовлетворительного ответа: уже шла форсированная подготовка к нападению на СССР. 18 декабря Гитлер подписал план «Барбаросса».

Между тем Советский Союз шел своим путем. Несмотря на сильное противодействие Германии, правительство СССР продолжало вести дипломатическую борьбу за Балканы. Так, еще осенью 1939 года велись переговоры с Турцией о заключении пакта о взаимопомощи