Свояченица - Татьяна Эльдарова

Сидя на железном коне Трегубова, Анна физически ощущает, как её насквозь просверливают с недоверчивой надеждой зрачки Маши. И вот - Маня, как зачарованная, начала шепотом повторять слова, напевая их вслед за Анной всё громче и громче:

- Подушка вздыхает, её обнимает: "Маруся-Маняша - сокровище наше!.."

Про сокровище они дружно поют дуэтом...

- Откуда ты знаешь песню про меня? - спрашивает на очередном вдохе девочка и выдыхает: - Мне её Катька пела!

- А ты как думаешь? - тихо-тихо спрашивает её Анна, поправив: - только не "Катька", а Катя...

Она ощупывает дочь глазами, потом осмелилась - протянула к ней руку, дотронулась до одного хвостика, другого, третьего...

Маша настороженно терпит, даже разрешила поправить волосы...

И вот - Аня низко-низко наклонила голову, прислонилась лицом к детской макушке, вдохнула... зажмурилась... не желая упускать родной запах, задержала дыхание.

Девочка тряхнула головой от щекотности, задрала кверху нос, снова вглядывается в Анну сквозь исказившие "картинку" слёзы. Утирает их... Наконец, торжественно объявляет дрожащими губами:

- Она пахнет, как моя мама, и немножечко духами! А вы врали, что она умерла! - Машка показала язык управляющей детьми и, "встала в позу", явно кому-то подражая. - Вам должно быть стыдно за сделанную ошибку!.. (В этом месте видения Анна едва сдерживается, чтобы счастливо не рассмеяться).

- Вам нужны ещё какие-нибудь доказательства? - это уже интересуется капитан Луканенкова.

Дама-колхозница верещит:

- Подумаешь, доказательство - обнюхали друг друга! В документах черным по белому сказано...

- Значит, по-прежнему будем ссылаться на фиктивные бумажки? - в голосе воображаемой Марьи Павловны слышится лязг запираемых тюремных замков...

(Анна готова соскочить с мотоцикла и своими руками задушить противную воспитательницу, но ей не хочется отпускать Марусю. Она лишь теснее обняла Алексея. "Ань, полегче! Рёбра переломаешь!").

Но она ничего не слышит, она слушает детский шепот:

- А мне Катька говорила, что ты умеешь печь ватрушки...

- Умела... - подтверждает Аня, - я снова научусь, вы с Катей мне будете помогать...

- А у меня палец нарывает, - в доказательство Маруся протягивает левую руку растопыренными пальцами вверх...

- Давай поцелую, - всё сразу пройдет!..

- Будем составлять протокол! - мстительно заявляет Марья Павловна колхознице. Но в это время по радио объявляется регистрация на рейс... (На какой именно - Анна не расслышала.)

Дети подхватывают сумки и, не дожидаясь надсмотрщицы, по-утиному ковыляющей следом, бегут на посадку...

- Дядя Лёша! Ты чего падаешь? - закричала вдруг Маруся, ворочаясь в материнских объятиях...

Анна оглянулась. Алексей лежит на полу... голову и плечи его скрывает стол...

Анна беспомощно подняла голову... Мани рядом уже нет...

Боже, почему вдруг стало так страшно?..

Алексей так хотел поскорее оказаться в Солотче с ней наедине, что не заметил на Трегубовском подворье тёмной фигуры, шмыгнувшей за сарай.

"Гость внезапно прибывает в дом, когда сумерки уже спустились, а огни ещё не зажжены. Всё приходит в волнение... Но воцаряется ещё большая сумятица, если это прибыл хозяин дома из далекого путешествия."

Сдернув свои брюки, приветственно трепавшиеся на веревке во дворе со вчерашней ночи, Анна первой зашла в дом. Алексей остался определять уставший мотоцикл скульптора на покой под надежным крылом "нивы" Рустама.

Приветливую тишину радостно нарушила кукушка, но ей кто-то неожиданно грубо заткнул глотку. Часы свалились на дощатый пол. Луч фонаря разрезал темноту веранды и проткнул глаза женщины насквозь:

- Пожаловала, наконец, сучка! Мы так и думали, что ты здесь рано или поздно появишься.

Ослепнув, Анна вскинула руку, нащупала свет, щелкнула выключателем.

Глаза... Огромные Юркины глаза над широкой липкой упаковочной лентой телесного цвета, как будто рта в этом месте никогда и не было... Два карих озера вернули ей зрение, помогли увидеть пистолет, направленный на сына... кожаную руку, державшую пистолет, плечо, направлявшее эту руку... Картинка складывалась по кускам, как в детской мозаике. "В инкубаторе их всех что ли делают?" - подумала мать, потом увидела правую руку, наперекрёст с другой державшую фонарь.

"Левша..." - отметила Анна и попыталась, пройдя треугольно выступающий сквозь ворот кадык, взглянуть на голову, растущую без шеи прямо из плеч, руководившую кошмаром... Не успела. Сзади появился Алексей.

- Стоять! - раздалась возле него команда, когда он шагнул вперёд, чтобы закрыть собой Анну...

Она инстинктивно втянула голову и оглянулась: рядом с Лёшкой стоял второй "инкубаторский" тип в кожанке, на сей раз худюще-длиннющий, как колодец-журавль.

- Ну, где документы? - спросил Левша.

- Он их в машину запрятал, - ответил напарник, туловище которого было еле видно из-за спины Алексея, зато башка торчала над ним, делая двухголовым...

- Неси.

Напарник ушел.

Арин снова начал медленное продвижение вперёд. Левша, погасивши фонарь, двинул им Юрку под дых. Мальчишка согнулся, глотая ртом воздух, как тонущий, на секунду выпал из-под прицела. Анна бросилась к сыну, Алексей рванулся на бандита.

Выстрел его опередил... Алексей рухнул на пол.

Анна за эти несколько дней успела поверить в непобедимость Алексея, в свою защищенность. Видеть то, как её Лёшка, которого она так любила...

- Лёшка... - словами не выразить её стон... (Я не берусь.)

Сын вынырнул на поверхность и астматически захрипел возле матери. Она оторвала пластырь от Юркиного рта, не отрывая взгляда от стеклянных глаз Левши.

- Где ты там возишься, Стас? - недовольно крикнул он инкубаторскому журавлю, но тот уже тащил дневники и бумаги Бориса на веранду.

Довольный, что выполнил задание, Левша сел за стол, разложил перед собой бумаги.

- Что ты мне принёс?! - разозлился он, когда просмотрел часть записей. - Это же какое-то старьё, ты, ублюдок!

Журавль оправдывался, старательно заправляя под брюки выпроставшуюся сзади рубашку:

- Что этот вот спрятал, я и взял, - он пнул ногой неподвижно лежавшего Алексея, чьи голова, плечи и руки уходили в тень стола...

Взгляд Левши поднялся на Анну.

- Это всё, что нам пока удалось найти! - Она говорила четко, спокойно, бесстрастно глядя заманившему её зверю прямо в глаза. - Я не имела возможности выбирать...

Он снова стал просматривать "товар".

- Да, вот же они! - наконец-то обнаружил он то, что искал. - Именно это просил Кофр! Смотри, Стас, здесь даже числа совпадают с теми, что он указал.

Левша увлёкся чтением дневника...

Напрасно Стас-журавль убеждал основного наёмника в том, что этого делать нельзя.

- Теперь вы можете нас отпустить, - так же ровно сказала Анна. Она была пуста, как прошлогодняя змеиная шкура. Ни надежды, ни страха. Даже безразличия не было.

- Мальчишка пусть остаётся, - не глядя на Анну сказал Левша, - по поводу приблудного пацана у меня никаких указаний не было. С этим, - тело Алексея вновь сотряс пинок, - разобрались. А с тобой - разговор особый. Стас, заводи тачку.

Ноги Анны вдруг коснулись тёплые пальцы...

От неожиданности она чуть не вскрикнула. Волной накатило невозможное, незаслуженное, неуместное, непозволительное счастье: "Он жив!" - Змеиное тело виртуозно заиграло переливами красок обновленной кожи.

- Нет! - требовательно остановила Анна того, кого назвали Стасом. Пусть сначала уйдет мальчик! - она схватила кожаный ворот журавля, притянула далёкое вражеское ухо к своим губам: - Или вам нужны свидетели?.. Не стоит, чтобы он видел, как вы станете "разбираться" со мной...

Стас кивнул и заметил Левше:

- К чему о пацана руки марать? Достаточно на сегодня!..

Тот раздраженно уточнил:

- Я же сказал, пусть идёт! Но только, когда мы смотаемся: не хватало еще, чтобы он всех ментов в округе поднял. И так еле дождались, когда они отсюда уберутся!

Анна повернулась к Юрке и, глядя сквозь его умоляющие глаза, повелительно приказала:

- Марш наверх, молодой человек! - Она грозно нахмурила брови. - Или вы хотите, чтобы вами занялись эти господа?..

Больше всего на свете Юрка боялся материнского гнева. Она редко наказывала их, лично он помнил два раза, но запомнил - на всю жизнь.

Он встал, повернулся к ней крепко связанными за спиной руками.

- Нет! - рявкнул Левша. - Иди так!

Анна молча проводила сына взглядом до лестницы.

Бандюги, видимо, предполагая, что с ней у них будет ещё меньше хлопот, чем с Алексеем, расслабились окончательно. Стас решил прогуляться по кухне. Он покрутил в руках тяжелую скульптуру по мотивам сказки Бажова, осмотрел шкаф, в котором Саша Трегубов хранил продукты, вытащил оттуда пакет с сушками и громко захрустел. А Левша даже отложил в сторону пистолет, продолжая изучать дневники.

- Ну, класс! - выражал он своё восхищение. - Кофр должен нас премировать!