Поцелуй сатаны - Вильям Козлов

— Уедет в Штаты, такой нигде не пропадет, — сказала Алиса.

— Чего ты пришла-то? — покосилась на нее Длинная Лошадь, — Посмотреть, как мы тут на солнцепеке разлагаемся? Или будешь нас уговаривать тоже «завязать»?

— Просто захотелось вас увидеть, — сказала Алиса, — По-моему, это так естественно.

Ушастик внимательно посмотрел на нее. Под нижней толстой губой поблескивали капли, зеленоватые глаза неестественно расширились и тоже блестели, нос был розовым. Обычно острый на язык, даже остроумный, он сегодня был молчалив и рассеян.

— Лапа вообще-то всегда уважительно высказывался о религии, боге, — заговорил он, — Но чтобы всерьез стать попом?..

— Священником, — поправила Алка. — Отцом Никитой. Или батюшкой? — Она взглянула на Алису. — Зря ты связалась с учителем. Вышла бы замуж за отца Никиту и стала бы матушкой…

— Он в городе? — спросила Алиса. — Где я смогу его найти?

— А как же учитель? — улыбнулась Алка.

Уланов работает в кооперативном издательстве, — спокойно ответила Алиса, — Редактирует книжки.

— Конечно, ведь учителям мало платят… — продолжала раздражающе улыбаться Ляхова.

— Он не по своей воле ушел из школы… — старалась сдержаться Алиса, хотя ее так и подмывало ответить колкостью или резкостью. — Очень хороший человек, и я счастлива, что встретилась с ним.

— Окрутила бы Леву и с ним уехала из нашей засранной страны в Штаты, — подначивала Алка. — Там бы он тебя продал какому-нибудь богатому негру… Но все равно — мир бы посмотрела.

— Попробуй сама, — огрызнулась Алиса.

— И все же, в наше время стать попом? — гнул свое Ушастик, — Никита мне сказал, что бог всегда был с ним. И еще сказал, что без бога Россия погибнет. Раньше люди боялись суда божьего, блюли религиозные заповеди, а когда отняли у них религию, народились целые поколения безнравственных людей, не чтящих бога, мать родную и отца… Религия несла в массы нравственность, совестливость, призывала творить добро и бороться со злом… Религия учила людей самоусовершенствоваться. Великие люди всегда обращались к религии. Возьми хоть гениальных художников, композиторов, писателей… Все во все века использовали библейские сюжеты… А наши мазилы малевали сталеваров, шахтеров да вождей во всю стену.

— Павлик, чего доброго, и ты подашься в попы, — иронически сказала Длинная Лошадь — Уж ты-то сделаешь меня матушкой?

— Простит ли нас бог? — задумчиво посмотрел поверх ее головы Ушастик, — Я три раза бросал… наркоманию и снова начинал… Если уж мне и нести крест, так отшельнический… Идти в Печерский монастырь монахом.

— Ты с ума сошел, Павлик! — нарочито с ужасом воскликнула Ляхова — Черные монахи никогда не женятся. У них обет безбрачия. Как же это во цвете лет быть без женщин?

— Из меня и монах не получится, — лицемерно вздохнул Ушастик, — Видно, бог определил мне быть на этой земле великим грешником.

— У тебя мания величия, — бросила на него презрительный взгляд Алиса. — Великим… Ты не способен, Павлик, даже на великие грехи. Так, мелкий нарушитель.

— Не трави душу, Алиска! — сказал Павлик, — Ты хочешь знать, в какой святой обители прячется твой раскаявшийся грешник Никита? В Невской лавре. Там, в некрополе, окруженный тенями прошлого, он зубрит священное писание…

— Не нужна ты Никите, — вставила Алка. — Он даже не поинтересовался, где ты обитаешь…

— Неправда, — возразил Ушастик, — Спрашивал.

Алиса поняла, что от них больше толку не добьешься. Длинная Лошадь всегда была к ней настроена враждебно. Ревновала к Никите. А Ушастик не меньше ее, Алисы, огорошен решением приятеля поступить в духовную семинарию. В Невскую лавру она, конечно, заглянет, может, и впрямь там найдет Никиту, но прежде нужно забежать на Марата к Улановым. Она прямо с автобуса бросилась разыскивать своих… Свои ли теперь для нее Ушастик, Длинная Лошадь, да и Никита Лапин?..

Напротив букинистического магазина на Марата Алиса увидела Николая и статную молодую женщину с длинными каштановыми волосами, издали довольно симпатичную. На ней красные брюки и белая блузка, очерчивающая большую грудь. Наверное, пятый размер. Они стояли у витрины с книгами и о чем-то оживленно разговаривали. Высокий загорелый Николай улыбался, под мышкой у него продолговатая коробка. Русая, выгоревшая добела челка спускается на лоб.

Подчиняясь какому-то непонятному импульсу, Алиса зашла в телефонную будку и стала за ними наблюдать. В душе понимала, что это нехорошо, но ничего с собой не могла поделать. Сердце трепыхалось в груди, в голову лезли разные мысли. Николай говорил, что у него нет постоянной девушки, он вообще не любил рассказывать про своих знакомых женщин. Какое-то у него сейчас незнакомое лицо, отчужденная улыбка. Молодая женщина в красных брюках тоже улыбается, когда она двигает руками, грудь колышется. Прямо-таки влюбленные голубки! Мимо идут прохожие, но они, увлеченные разговором, ничего не замечают. В будке душно, от раскаленной металлической крыши пышет жаром, черная трубка жирно лоснится, а шнур по-змеиному изогнулся, под ногами испачканные помадой окурки. И запах застоявшейся мочи.

Сколько же можно болтать на такой жаре? Даже не отошли в тень, стоят на солнцепеке… Женщина приподнимается на цыпочки и целует Николая. В густых темных волосах блеснула заколка… Алису охватывает гнев: вот, значит зачем он ездит так часто в Ленинград! Встречается с этой модной сукой… Ей хочется выскочить из будки, подбежать и обоих отхлестать по щекам… Но она не двигается с места даже когда Николай тоже целует женщину, правда, вскользь, в щеку.

Женщина, покачивая полными бедрами, уходит в сторону Разъезжей улицы, а Николай довольно энергично на такой жаре вышагивает к своему дому. На его лице все еще блуждает странная улыбка. Она не очень нравится девушке. Алиса какое-то время идет за ним, но затем круто сворачивает в первый переулок. Нет, сейчас она не пойдет к Уланову. Подвернись в этот момент Лева Смальский на своей «девятке», она не раздумывая поехала бы с ним на Финский залив…

Глава десятая

1

— Веришь ли ты в бога, сын мой? — спросил Никиту Лапина на собеседовании в Александро-Невской лавре моложавый профессор богословия — председатель экзаменационной комиссии.

— Я всегда верил в своего бога, — честно ответил Никита. — Может, он немножко отличался от канонического бога, но материалистическое учение, которое я изучал в университете, не дало мне ясного ответа про начало начал. Я больше верил фантастике, чем современной науке. Откуда все взялось в мире? Кто создал его и по каким законам? Если кто частично и ответил мне на эти вопросы, так это Библия.

— Похвально, что ты проштудировал Библию, — похвалил профессор. — А как ты считаешь: Иисус Христос — реальная личность или миф?

— Был такой богочеловек, — убежденно ответил Никита. — Ходил по земле и учил людей Добру, Справедливости, Миру.

Экзамены он сдал, с 1 сентября начнутся в духовной семинарии занятия. Пока ни с кем из поступающих он близко не сошелся. Бородатые задумчивые юноши с постными лицами не вызывали желания быть откровенным с ними. Да и они не проявляли желания сблизиться. Больше было приезжих, чем ленинградцев. Лишь принимавшему у него экзамен по философии Никита рассказал, как он в своих мучительных исканиях пришел к богу. Кстати, накурившись марихуаны, он больше беседовал с ангелами, чем с кикиморами и полтергейстами — эти чудища досаждали Павлику-Ушастику. А Длинной Лошади мерещились Содом и Гоморра. Еще школьником Никита ходил в церкви, ему нравились службы, запах ладана, он мог часами разглядывать фрески, иконы. Чаще всего он заходил в Александро-Невскую лавру, слушал проповеди высоких иерархов церкви, наслаждался будто бы и не земной органной музыкой, слаженным хором певчих. Стал брать в Публичке и университетской библиотеке книги религиозного содержания. Одолел двухтомник Владимира Соловьева, правда, с трудом, потом — Федорова. Навеянное в детстве школой враждебное отношение к религии сменилось глубоким уважением к ней. Он уже в десятом классе понимал, что революция, отвергнув религию, бога, ничего значительного взамен не дала народу. А на одних марксистских догмах и лозунгах далеко не уедешь. Впрочем, ряды верующих не редели. Некоторые молодые люди посещали церкви, крестились, верили в бога. Разумеется, не афишируя это. В духовные учебные заведения всегда были большие конкурсы. Конечно, после десятилетки у Никиты и мысли не возникало подать документы в семинарию. Тогда еще он находился под влиянием своего отца-атеиста. По-настоящему созрело решение круто изменить свою жизнь в Крыму. Младший дрессировщик дельфинов оказался глубоко верующим человеком. Ему было всего тридцать лет, но он знал все религиозные обычаи, свято соблюдал праздники, обряды, в пост и в рот не брал скоромного, всерьез утверждал, что, если бы в стране все были верующие и блюли обряды, всем бы хватало мяса и колбасы, не было бы такого разгула преступности, да и семья бы не разваливалась. Звали его Святославом Ивановичем Данилиным. У него на шее — православный крест, в комнатке над кроватью висела старинная икона в позолоченном окладе: Богоматерь с младенцем. Дельфины выделяли Данилина среди других дрессировщиков, охотнее выполняли его команды, азартно играли с ним в бассейне, даже верещали что-то на ухо, весело по-дельфиньи ухмыляясь. Никита читал, что дельфины никогда ее причиняют зла человеку, наоборот, тянутся к людям, известно множество случаев, когда они спасали утопающих, отгоняли в море акул от потерпевших крушение, тем не менее оставаться один на один с резвящимися в бассейне крупными животными опасался. Да и дельфины не особенно его жаловали на первых порах: равнодушно черными торпедами проплывали мимо, гораздо позже подружился он с ними. На Жане, так звали молодого дельфина, даже несколько раз прокатился. И все-таки осталось ощущение, что он сидит на холоднокровном удаве.