Поцелуй сатаны - Вильям Козлов

— Ты не слышишь, как плачет береза, разговаривают птицы, ты не знаешь жизнь муравьев, — грустно произнесла Алиса. — Ты даже, наверное, не замечаешь, что на небе ласковое солнце, красивые изменчивые облака, а воздух пахнет полевыми цветами?

— В городе я тоскую по всему этому, а в деревне через месяц начинаю скучать по городу, — сказал он и подумал, что Алиса наконец-то возвращается к нормальной жизни после многомесячной отрешенности, равнодушия, душевной опустошенности. И она, естественно, все сейчас в мире, особенно в природе, воспринимает обостренно.

— Там, где я родилась и жила, природа совсем другая… Там нет таких лесов, озер, лугов, зато там есть горы с белыми вершинами, пустыни и оазисы, различные фрукты и такая летом жара, что дышать нечем.

— И где же тебе больше нравится?

— Знаешь, почему я люблю Гарсиа Лорку? — ответила она вопросом на вопрос. — В его замечательных стихах ощущается дыхание жаркой страны Испании, где он жил и умер. Вернее, где его убили фашисты. Природа, которую он воспел в своих стихах, очень похожа на ту природу, которая окружала меня в Армении.

Алиса присела на железобетонное кольцо колодца. Загорелые колени у нее округлые, солнце высветило на икрах чуть заметные золотистые волоски. Николай уже обратил внимание, что большие глаза ее в яркий солнечный день светлеют, а в пасмурный будто наливаются синевой. Когда она, вот как сейчас, разговаривает, лицо у нее сосредоточенно-грустное, лоб нахмурен, а длинные черные ресницы чаще обычного взлетают вверх-вниз.

Уланов вообще-то скупо проявляет свои чувства, о чем ему не раз говорили знакомые женщины, но сейчас он испытывает нежность к этой хрупкой и такой чувствительной девушке, хочется сказать ей какие-то ласковые слова, но язык не поворачивается их произнести. Наверное, если бы люди говорили все то, что они испытывают к женщине, то вся накопленная нежность выплеснулась бы со словами…

— Молчи, — будто угадав его мысли, сказала Алиса, — я и так тебя хорошо слышу.

— А я тебя — нет, — признался он. Николай не знал, что еще, кроме физического влечения, испытывает к нему Алиса? Ни он, ни она еще ни разу не произнесли такое обычное слово «люблю»… Не мог он толком разобраться и в своих чувствах к ней. Приезжая в Ленинград, он больше не звонил Ларисе Пивоваровой. Не думал и о том, что хорошо бы завести постоянную девушку. Алиса как-то неожиданно вошла в его жизнь и сняла все эти вопросы. Вошла без обычных треволнений, любовной лихорадки, долгих ухаживаний и уламываний. Тех женщин, которые легко и бездумно шли на любовную связь, а таких стало много везде, Уланов сторонился. Может, тут сыграл свою роль СПИД, скорее всего, дело было в том, что он с юности ценил в девушках чистоту, целомудренность. Наверное, это было навеяно старинными романами в духе Вальтера Скотта, Фенимора Купера и других писателей, воспевавших романтическую любовь. Помнится, фильм «Ромео и Джульетта» он смотрел пять раз. Нравились ему и такие фильмы, как «Шербурские зонтики», «История любви». Некоторые его одноклассники начали спать с девушками еще в восьмом, девятом классах. Дымя сигаретами на переменах в туалете, со смаком рассказывали желающим про свои похождения. Уланову было неприятно их слушать. Не заводил он интрижек на вечеринках и со своими одноклассницами, хотя и получал от некоторых любовные записки с грамматическими ошибками.

— Пусть все будет так, как есть, — сказала Алиса — Я сейчас как птица в гнезде… Не вспугни меня, дорогой!

— Можешь улететь? — усмехнулся он.

— Ты мне уже подрезал крылья… — улыбнулась она — И пока мне никуда улетать от вас не хочется.

— От нас?

— Не придирайся, ну хорошо… от тебя.

К дому по разбитой дороге подрулил красный «Запорожец» Геннадия. Вернулся из Новгорода. Он помог — разгрузить багажник. Как всегда, брат привез несколько буханок хлеба, белых батонов, две синих замороженных курицы с длинными сизыми лапами. В довершение всего, извлек с заднего сидения плетеную корзинку с желтыми, похожими на теннисные мячики цыплятами.

— Какая прелесть! — нагнулась над корзинкой Алиса. — Их можно выпустить?

— Сделаю из сетки вольер и выпустим, — сказал Геннадий. — А на ночь нужно будет принести домой — простудятся.

Алиса понесла корзинку в дом. Как только сняли тряпку, закрывающую корзинку, цыплята дружно запищали, засуетились, стали карабкаться друг на дружку.

— Говорят, дохнут, как мухи, — сказал Гена. — Дай бог, чтобы выжила половина.

— Алиса с ума сойдет, — заметил Николай.

— Вот и пусть с ними возится.

К ним подошел Чебуран. К груди он прижимал охапку зеленой травы, на загорелом, с трехдневной щетиной лице явная заинтересованность. Глазами он ощупывал коричневую сумку, которую Геннадий выставил на траву у машины.

— Привез, привез, — добродушно ухмыльнулся брат — Две бутылки.

— Теперь и работа пойдет веселее! — расплылся в счастливой улыбке Коляндрик, — Что там на съезде? Разрешили народу свободно водку продавать? Да, еще две матки разродились. Больше десятка принесли крольчат.

— Не густо, — покачал головой Геннадий, — Я ожидал от каждой по десятку.

— Этих бы сохранить, — сказал Чебуран, — Когда ужин? В девять?

— Сто граммов к ужину, на большее не рассчитывай, — предупредил Гена, — Иди, корми кролей, я еще и не обедал, а он уже про ужин толкует!

— Бегу, шеф! — бодро проговорил Коляндрик. — Осталось десять маток накормить. Так как с водкой-то? Может свободный человек свободно бутылку купить? Или все по талонам?

— Говорят, сухой закон введут, — подзадорил Чебурана Николай.

— Шутишь! — ухмыльнулся тот, — Сухой закон — это не для России.

— В городе все сидят у телевизоров, идет прямая передача со съезда народных депутатов, — стал рассказывать брат, — Сунулся в банк насчет кредита, а они — дескать, не отвлекай — слушаем речи депутатов. А на кредит в этом году не рассчитывай — нет денег. Я пошел на почту — там тоже все уткнулись в телевизор или слушают радио — и послал телеграмму в секретариат съезда: болтают про арендный подряд, а министерство финансов кредитов арендаторам не отпускает… Ну разве это не вредители? Я в долгу, как в шелку, есть возможность «Москвич»-каблучок взять через райпо, а аванс от банка никак не могу получить!

Николай тоже слушал по радио речи на съезде, радовала активность депутатов, их смелость, дельные предложения, но не уходило бы это все в песок? Как голосование — так побеждают консерваторы, те, кто за старые формы хозяйствования. Политбюро позаботилось, чтобы послушных ему депутатов было большинство. Толковали о замене некоторых законов, а законы не изменяли, что-то много создавалось разных комиссий, хотя, казалось бы, чего проще сразу на съезде решить злободневные вопросы, тем более что они входили в компетенцию съезда, но опытнейшие председатели президиума уводили делегатов в сторону, опять ссылаясь на рассмотрение вопросов специалистами, которые войдут в многочисленные комиссии. Хотелось верить, что все же разумные зерна упадут в разрыхленную почву и со временем дадут дружные всходы — так, кажется, пишут в газетах? Поражало другое: простые люди стали говорить с трибуны правду, иногда такую горькую для правительства, что оторопь брала, хотя тут же находился правоверный депутат из партаппарата, который горячо защищал критикуемых членов правительства, возможно, защищал самого себя и таких же, как он. Чаще всего такие «защитники» были из числа тех депутатов, которые были назначены общественными организациями и ЦК КПСС. И таких оказалось явное большинство.

Были и чересчур нахальные депутаты, которые в день по три-четыре раза прорывались на трибуну или к микрофонам, игнорируя звонки председателя. Ладно бы, что путное сказали, а то видно ведь, что ради собственной славы стараются, хотят себя народу показать, благо вся страна на них смотрит. Встречались среди депутатов и молодые наивные люди, которые выдвигали себя в авторитетные комиссии, пространно расписывая свои достоинства. Этакий непосредственный инфантилизм… Новым было то, что вместо «попок», поминутно встающих и хлопающих членам правительства, пришли в кремлевский зал съездов живые, заинтересованные в судьбе погибающей страны люди. Не так уж их и много, нет у них и опыта в дискуссиях, иногда их сходу подрезали опытные, съевшие собаку в ведении собраний делегаты-партаппаратчики, — но свежий ветер перемен явно сквозил на съезде.

Пока еще было не ясно одно: как Верховный Совет думает вытащить страну из выгребной ямы, куда ее затолкали бездарные руководители типа Брежнева-Черненко? Последний, не успев взгромоздиться на политбюровский трон, поскорее нацепил себе третью звезду Героя. А еще до этого ухитрился по примеру своего бывшего шефа Брежнева заполучить Ленинскую премию! Намеревался освободить разоблаченных брежневских дружков-ворюг, вроде Щелокова.