Светочи Тьмы - Татьяна Владимировна Корсакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что происходит? – спросила она ставшим вдруг сиплым голосом. – Что, черт возьми, с вами происходит?!
Она переводила недоуменный взгляд с одного на другого.
– Я объясню, Мира. – Дядя Митя ободряюще ей улыбнулся. – Наверное, давно следовало…
– Вы уж будьте так любезны, гражданин Елагин! – Послышался из темноты голос старшего следователя Самохина. – Только пистолетик бросьте на землю. От греха подальше.
Он вышел в круг призрачного мерцающего света – расхристанный, с растрепанными волосами. В его руке тоже был пистолет, дуло которого было направлено прямо дяде Мите в живот.
– Вы как? – Самохин бросил быстрый взгляд на Фроста.
– Мы нормально, – буркнул тот. – Вы почти успели, товарищ следователь. Но вот вам еще два трупа. Получите и распишитесь! – В голосе его слышались злость пополам с облегчением.
– Ствол на землю, Елагин! – Дуло пистолета угрожающе дернулось. Мирослава тоже дернулась в попытке защитить дядю Митю от свихнувшегося следователя Самохина.
Ей не позволили, Фрост обхватил ее сзади за талию, прижал к себе, не давая возможности даже вдохнуть полной грудью, не то что сделать шаг.
– Пусти! – заорала она, отбиваясь, пытаясь разжать его руки. Его покрытые белесыми рубцами руки…
Наверное, Фрост снял перчатки. Какой толк в обгоревших, покрывшихся угольной коркой перчатках? Что они могут защитить?..
Мирослава перестала вырываться, накрыла горячие руки Фроста своими ледяными ладонями. Он дернулся, словно она сделала ему больно, но пальцы не разжал. Значит, шрамы… На каждом пальце… До самых запястий и, наверное, выше…
– Все хорошо, девочка! – Дядя Митя смотрел только на нее, разговаривал только с ней. И пистолет он бросил к ее ногам, а не к ногам Самохина. Бросил пистолет, поднял в верх руки, сказал с усмешкой: – Все, гражданин начальник, дело сделано! Выходит, мы с тобой оба успели.
С неожиданной ловкостью Самохин подхватил с земли пистолет, проверил предохранитель, сунул за пояс джинсов, велел:
– Спиной ко мне!
Дядя Митя послушно повернулся, каким-то неизбежно-привычным жестом сложил руки за спиной. У Мирославы сбилось дыхание.
– Что происходит? – прохрипела она. – Дядя Митя, хоть ты мне скажи?!
– Все хорошо, Мира, – повторил он, оборачиваясь на нее через плечо. За толстыми стеклами очков уже привычно не было видно его глаз. – Он все делает правильно.
– Да уж… – проворчал Самохин, вытаскивая из джинсов кожаный ремень. – Теперь-то уж точно все будет хорошо. Как это я наручники забыл, а? – Он ловко обмотал ремень вокруг запястий дяди Мити, натянул, проверил надежность пут, удовлетворенно хмыкнул. – Вот ты и попался, выродок! Мирослава, где у вас тут кладовка понадежнее? – Он глянул на нее и безнадежно махнул рукой. – Артем, лучше ты. Куда сгрузить эту гниду до утра?
Мирослава дернулась, в голове затрещало, а потом ярко вспыхнуло, разом освещая и внешний, и внутренний мир.
– Отпусти меня, Фрост, – сказала она жестким, с металлическим скрежетом голосом. – А вы отпустите его! – Полный ненависти взгляд она вперила в Самохина. – Вы не имеете права! Дядя Митя, я найду адвоката! Он вмиг разберется с этим идиотом!
Она ненавидела и угрожала. Так ей было легче справиться с происходящим. Если не понять, то хотя бы справиться…
– Не надо, Мира, – сказал дядя Митя ласково. – Не надо адвоката. Он все делает правильно.
– Правильно?! – Она так удивилась, что перестала вырываться из крепких объятий Фроста. – Почему правильно?! Что ты такое говоришь?!
– Потому что он и есть Горисветовский душитель. Или, если вам будет угодно, Свечной человек, – сказал Самохин.
– Что?.. – Если бы у Мирославы была возможность двигаться, она бы непременно попятилась от этого сумасшедшего, которому по какому-то чудовищному недоразумению разрешили работать следователем. – Что за чушь вы несете?! Это дядя Митя! Он спас мне жизнь, если вы не знали!
– Спас… – Самохин смотрел на нее с жалостью. – Все так, Мирослава. Но сначала он тебя убил.
– Бред… – Она уперлась затылком в плечо Фросту, в каменное, равнодушное плечо. – Дядя Митя, ну скажи ты им!
– Он прав, девочка. – Дядя Митя смотрел не на нее, а куда-то сквозь нее. Или это из-за бликующих стекол очков? – Это я тебя убил.
– Как?.. – Мозг отказывался верить, отказывался принимать эту страшную, навязанную ей реальность. А сердце точно знало, что дядя Митя хороший, что он единственный человек, который любил и защищал ее все эти годы.
– Руками, Мира. Я задушил тебя голыми руками. Прости меня, девочка…
– Я не понимаю. – Она переводила беспомощный взгляд с дяди Мити на Самохина. – Они угрожали тебе? Они заставили тебя так сказать, да? Вам нужно раскрыть это дело? Да, товарищ следователь? Любой ценой раскрыть?! Чтобы очередное звание и погоны?! А на простых людей вам плевать, да?! – Она сорвалась на яростный крик. – Руки убери! – Это уже Фросту. – Отпусти меня, я сказала!
Он разжал руки, а она не сразу поняла, что ее никто не держит. Ее собственные ладони по-прежнему лежали поверх его. Лежали, сжимали, наверное, делали ему больно…
– Все, – сказал Фрост, отступая на шаг, теперь уже сам высвобождаясь от ее хватки. – Все, Мира.
Потом. С Фростом она разберется потом. А сейчас ей нужно что-то решать, как-то защитить дядю Митю от этого упыря! И она защитила, как могла. Оттолкнув следователя Самохина, она обхватила дядю Митю руками за шею, заглянула в глаза, зашептала быстро-быстро:
– Это ведь не ты?! Это не можешь быть ты!
Он смотрел на нее сквозь стекла очков. Он смотрел, и теперь она могла видеть его взгляд. В этом взгляде не было ничего, кроме боли и сожаления. А потом он заговорил:
– Ну же… Ну, закрой глазки, маленькая. Хватит уже…
И Мирослава послушно закрыла глаза. Закрыла и тут же словно провалилась в кроличью нору…
…Она мчалась быстрее ветра, подстегиваемая страхом и чувством долга. Она должна найти кого-нибудь из взрослых до того, как с Артёмом случится что-нибудь страшное. Она должна успеть! Позади послышался полный боли и отчаяния крик. Мирослава узнала бы этот голос из тысячи. Нет, из миллиона других голосов. Этот голос и этот крик остановили ее сердце и сбили дыхание, словно она налетела на огромный невидимый кулак. Прямо животом налетела. Этот голос и этот крик сначала остановили ее, а потом заставили беспомощно вертеться волчком в поисках правильного решения.
Не было правильного решения! Что бы она ни сделала, Артёму будет больно. Ему уже больно! И это она причина его страданий. Она не сможет вернуться на ту чертову поляну. Потому что не сумеет ничем ему
