Шведский стол - Михаил Алексеевич Ланцов

— Подумать. — каким-то на удивление потусторонним голосом произнес Алексей, уставившись на этого шутника ледяным, не мигающим глазом. Его словно бы накрыло… или прорвало. От ярости у него аж картинка немного потемнела и в ушах загудело. Он даже потом, обдумывая ситуацию, так и не смог понять, что именно послужило причиной такой всплеска эмоций. — Потому что я — даю вам шанс. Хотя испытываю острое желание всех заговорщиков вырезать. Что, поверьте, несложно. Не стоит испытывать судьбу дважды. Не обманывайте моих надежд. Видит Бог, — царевич повернулся к иконе и широко перекрестился, — я был на волоске от приказа ликвидировать всех заговорщиков. ВСЕХ!

Парень замолчал.

В зале воцарилась тишина.

Вид наследника престола был очень… странный что ли. Чистая, лучистая ненависть, которой он дал наконец волю, сочилась из него, словно вода из переполненной губки. Это пугало. Особенно в свете того, что никто из присутствующих не сомневался — царевич не только не врал, но и реально мог исполнить то, о чем говорил. Ликвидация Шуйских и князя Гагарина тому была порукой.

Алексей же, справившись со вспышкой гнева, которой он дал волю. И уже секунд через тридцать вновь предстал перед ними невозмутимым и непроницаемым. Этакой холодной рыбой… скорее каким-то маленьким морским чудовищем, смотрящим на них из глубины подросткового тела. Без эмоций. Без тревог. Как на еду.

И это было странно.

Это диссонировало с его внешним видом и возрастом.

Да и с той вспышкой гнева, которой он дал волю минуту назад.

Странно.

И страшно.

Подросток вроде. Но у него на руках уже море крови. Причем какой! Десятки высших аристократов были убиты по его приказу. Не пожалел даже родичей. А ему было всего тринадцать лет.

Ромодановский не выдержал и хмыкнул.

Голицын мягко улыбнулся.

Они оба уже прекрасно знали с каким человеком имеют дело. А вот остальные неприятно удивились. И задумались…

— Я полагаю собрание законченным. Подумайте несколько дней. Посоветуйтесь. После чего приходите — мы обсудим кредитование предприятий. Кому оно, потребно, конечно…

Часть 3. И компот

— Я тебя поздравляю: ты первая женщина, которая отказалась ехать со мной в Париж. В принципе, первая женщина, которая отказалась со мной ехать.

— А Вы возьмите с собой Виктора Петровича.

— Я не так глубоко в шоу-бизнесе, чтобы ехать в Париж со здоровенным усатым дядькой.

Сериал «Кухня»

Глава 1

1704 год, январь, 5. Москва

В первой половине декабря в Москву съехалось несколько посольств. И Габсбурги, и Бурбоны, и прочие. Разве что шведы не явились, проигнорировав это мероприятие.

Обсуждали вопросы войны.

Точнее ее прекращения.

Ну и, заодно, касались матримониальных планов.

Осторожно.

Но настойчиво.

Предельно прозрачно намекая, что у Петра есть сын, которому скоро жениться. Так-то им всем было наплевать на это. Однако Россия очень громко о себе заявила победой под Нарвой. Даже громче, чем положено. Из-за чего ее стали учитывать в больших политических раскладах…

— Отец, прошу, не спеши! — воскликнул Алексей, после завершения очередной череды приемов, когда Петр таки решил с ним «серьезно поговорить».

— Ты смотри какие невесты!

— Они же больные!

— Почему?! — опешил Петр.

— Помнишь я тебе рассказывал о проблемах близкородственных браков? Много раз рассказывал. А из представленных особ нет ни одной без этой беды.

— С чего ты взял то?

— Я на каждую из них еще по прошлому году собрал сведения. Это оказалось не так сложно, как я думал.

— Ну… — недовольно заворчал Петр, которому совершенно не нравилась такая позиция сына.

— Сам посуди. Брак это какой будет?

— В смысле?

— Это династический брак. Политический акт. А он должен иметь обоснование, дипломатическое, хозяйственное и евгеническое.

— Евге… что?

— Евгеника. Это наука о селекции, применительно к человеку, с целью повышения выборочных качеств у потомства. Чтобы выгоды были евгенические важно, чтобы девушка как минимум являлось здоровой. Как минимум. Ну и обладала каким-то важным и ценным качеством или качествами, которые мы хотим увидеть у потомков. Какой-то особый ум, здоровье, красота. Да что угодно полезное.

— Ты говоришь о людях, как о лошадях.

— Так или иначе, это резон. Если мы хотим, чтобы наши потомки были умнее и ловчее нас, то разумно выбирать жен с умом. Хотим рост? Подбираем раз за разом высоких. Хотим крепкое здоровье? Ищем тех, которых ломом не перешибешь. Ну и так далее. Как бы грубо это не звучало, но это разумный резон.

— Возможно. Возможно. — нехотя кивнул Петр. — Хотя это звучит мерзко и жутко.

— А все предложенные кандидатуры — невозмутимо продолжил Алексей, — ведут к ухудшению породы. Ну или во всяком случае, не к ее улучшению. У многих признаки вырождения на лице. Что и не удивительно, так-как и предки много шалили с родичами.

— Ладно. Но дипломатические резоны у них у всех серьезные.

— И тут я хочу тебя разочаровать. Мы для них кто? Варвары. Это не фигура речи. По моим сведениям, они нас и там, в Европе так называют, и тут. Если хочешь, дам почитать кое-какие стенограммы. Там такое, что закачаешься. Вписываться за нас они точно не будут. А нас постараются втягивать воевать за свои интересы. И не только. И чем более влиятелен дом, тем хуже. Габсбурги — это вообще катастрофа. Мы вообще рискуем превратиться в их мальчиков на побегушках.

— Хм. Не любишь ты их. Не любишь. — усмехнулся Петр. — Хозяйственные выгоды, полагаю, это в твоем понимании приданное?

— Да, но не только. Приданное движимым имуществом, а лучше землей. Наследство. Например, у монарха есть только дочь. И в этом случае брак с ней позволяет рассчитывать на унаследование короны ее отца. Также это доступ к специалистам или каким-то важным товарам. Торговые возможности. И так далее.

— И ты считаешь, что предложенные невесты нам не подходят?

— Изучив вопрос я остановился на четырех вариантах. Не только среди представленных, а вообще, среди изученных. Но все они проблемные.

— Ну ка, ну ка, — произнес Петр и уселся поудобнее. — Я весь внимание.

— Первый и самый очевидный — сестра Карла Ульрика Элеонора. У Карла нет детей и, весьма вероятно не будет. У него с головой какая-то хворь в этом плане. Он их сторонится. Говорят, боится даже наедине оставаться. Поэтому брак с Ульрикой может открывать возможность унаследовать Швецию, объединив страны личной унией. Да и политически такой брак самый естественный финал войны. Объединив же усилия со Швецией, мы разнесем в пух и прах Речь Посполитую. Просто поделив ее. И вообще превратимся в самых опасных хищников Европы.