Вечер в городе соблазнов - Антон Леонтьев

Тетушка Клава, как я сразу окрестила мадам Веревкину, обитала – кто бы мог подумать иначе! – в небольшом особнячке в самом центре города. Домик словно сошел со старинной гравюры – с остроконечной черепичной крышей, двумя колоннами у входа и витым заборчиком.

Мы с Таечкой решили действовать напролом и отправились с визитом к достопочтенной Клавдии Иосифовне. Если старуха что-то и знает, то надо действовать нагло, не дать времени ей опомниться и связаться с племянницей, выдавить из бывшей директрисы универмага все, что ей известно. А шестое чувство подсказывало мне, что тетушка что-нибудь да знает.

Дверь нам открыла молчаливая девица в белом фартуке. Надо же, у Клавдии Иосифовны имеется прислуга! Бабка явно не относилась к числу малоимущих пенсионерок, которые перебиваются с хлеба на воду.

Особнячок был забит старинной мебелью. Мое внимание привлекли картины на стенах – неужели подлинники? И вот к нам вышла хозяйка. Отчего-то я ожидала увидеть сгорбленную особу, а перед нами предстала моложавая дама с розовато-белым лицом без морщин и с гордой осанкой. Для своих семидесяти шести Клавдия Иосифовна выглядела просто потрясающе. Наверняка пользуется услугами косметического хирурга. Интересно, ей племянница операции оплачивает?

Тетушка была облачена в легкий белый брючный костюм, а шею, видимо, не поддающуюся косметической коррекции, обвивало черное боа. Кисти рук скрывали ажурные перчатки, а каждый из пальцев был увенчан роскошным перстнем. Вот вам и мадам Брошкина!

– Чем обязана? – проронила хозяйка, рассматривая нас настороженно и с едва скрываемой неприязнью. – К сожалению, вынуждена заметить, что договоренности о встрече у нас не было, поэтому уделить вам более двух-трех минут не могу!

Я решила не тянуть быка за бока и заявила:

– Нам все известно! И о вашей племяннице, и о Староникольском союзе! А также о том, что произошло на самом деле в ту роковую ночь в августе семьдесят девятого!

Клавдия Иосифовна чуть нахмурилась, в ее глазах промелькнул страх. Ага, значит, она действительно что-то знает! Тогда нам непременно нужно получить от нее сведения!

Таечка решила поддержать меня:

– И если вы немедленно не расскажете все, что вам известно, то мы...

Как всегда, Таечке следовало бы держать рот на замке. Хозяйка тут же расслабилась и заметила со смешком:

– Так зачем же мне что-то вам рассказывать, если вам и так все известно, дамы? – Затем Клавдия Иосифовна уперлась в меня колючим взглядом. – Кстати, я ведь вас знаю. Вы – та самая топ-модель, которую разыскивают по обвинению в убийстве трех человек!

– Разыскивали, – парировала я. – Потому что олигарха Виктора Максюту, друга вашей племянницы Ларисы, убила не я, а киллер, который охотится в том числе и за Ухтомской.

В холл вышел невысокий мужчина крайне неприятной наружности – крысиное личико, все в морщинах, тонкие губы, острые желтые зубки, глубоко посаженные глазки за очками в никелированной оправе, тщательно уложенные гелем седые волосы. Тип, как мне показалось, внимал каждому нашему слову. Одет он был в мешковатые штаны и клетчатую рубашку. На кадыкастой шее колыхалась нелепая синяя с золотыми блестками бабочка.

– Валерий Афанасьевич, я же велела вам подождать меня в библиотеке! – повернулась к мужчине тетушка. И тот, прижав к тощей груди какой-то фолиант, заявил неприятным скрипучим голоском:

– Я хочу купить у вас издание Костромского о русских мифах, уважаемая Клавдия Иосифовна...

– Я же сказала, что оно не продается! – оборвала его Веревкина. – И вообще, Валерий Афанасьевич, если мне взбредет в голову что-то продавать, то я не стану обращаться к вам, все равно много вы не заплатите. Лучше сразу отвезти в Москву или обратиться за границу!

Мужчина нервно облизал губы, мелькнул длинный малиновый язык, и мне внезапно сделалось тошно. Крайне отталкивающий тип!

Повернувшись к нам, тетушка воскликнула:

– А вы, две шантажистки, идите к черту! Вас, кажется, вчера задержали с поличным в краеведческом музее, где вы что-то пытались украсть? Смотрите, может так выйти, что я сейчас позвоню в милицию и скажу, будто теперь вы пытались ограбить меня! Если вам все известно, то мне нечего вам сказать! Эй, Нина, проводи... И вы, Валерий Афанасьевич, тоже можете уйти, вам здесь делать нечего! Не забывайте, уважаемый историк, я плачу вам деньги для того, чтобы вы разбирали мой архив и присматривали за библиотекой, а продавать вам я ничего не собираюсь. В деньгах я не нуждаюсь!

Да, тетушка была под стать племяннице – такую не прошибешь даже водородной бомбой. И было бы глупо и наивно ожидать, что она вдруг расколется и начнет снабжать нас информацией. Пришлось покинуть особняк несолоно хлебавши. Я тут же выместила злость на Таечке, заявив:

– Нечего вякать, когда тебя не просят! Как же ты меня раздражаешь, Таисия! Убила бы тебя, честное слово!

– Дамы, подождите! – раздался неприятный наждачный голос, и мы обернулись.

К нам приближался тот самый субъект, которого мы только что видели в особняке мадам Веревкиной. Как же она его называла? Кажется, Валерий Афанасьевич...

Запыхавшийся мужчина, смерив нас взглядом, расплылся в странной улыбке и проронил:

– Вы ведете расследование, ведь так? Не отпирайтесь, я не последний человек в Староникольске, мне все известно из надежных источников. Да и по радио уже передали, что олигарха Максюту убил вроде бы какой-то одинокий мститель...

Снова мелькнул малиновый язык, и у меня закружилась голова. Да что ж такое! Соберись, Арина, в обморок будешь падать потом! Но от собеседника так несло дешевыми женскими духами и ядреными папиросами... Субъект протянул мне свою сухонькую, похожую на куриную лапку ручку, усеянную пигментным пятнами и родинками. Я отметила, что ногти у него в идеальном порядке – коротко подстрижены и, кажется, покрыты бесцветным лаком. А на безымянном пальце сверкал большой перстень… со свастикой. Он что, неофашист? Только бритоголовых нам не хватало!

Проследив мой взгляд, тип пояснил:

– Свастика – индийский сакральный знак, символ плодородия и долголетия. У нацистов он был развернут в другую сторону. Меня зовут Валерий Афанасьевич Почепцов, я – доктор исторических наук, профессор местного университета. А также, что для вас немаловажно, насколько я понял, хранитель всех здешних тайн и секретов.

Я пожала руку Почепцову, отметив, что пальцы у него цепкие и что он вовсе не такой тщедушный и хрупкий, каким показался на первый взгляд.

– А вы ведь дочка покойного Виктора Геннадьевича Максюты? – проявил эрудицию Почепцов, обращаясь к Таечке. – Мои самые искренние соболезнования! Ваш отец был надеждой России и ее гордостью!

Местный архивариус решил подлизаться к дочке миллиардера и использовать знакомство с ней в своих корыстных целях, поняла я. И неприязнь к историку только возросла.

Почепцов, поправив бабочку на воротнике рубашки, продолжал свои разглагольствования:

– Дамы, разрешите пригласить вас на кофе. А заодно я могу рассказать вам много интересного касательно того, что имело место в августе семьдесят девятого. Да и про Староникольский союз мне кое-что известно. Не все, конечно, но гораздо больше, чем хотелось бы Клавдии Иосифовне и ее племяннице-беллетристке.

Сообщение профессора моментально переменило все дело, и мы зашагали к дому Валерия Афанасьевича, который обитал всего в двух шагах от особняка Веревкиной. Он жил, как и прочие именитые староникольцы, в особнячке. Правда, дом Почепцова производил унылое и даже пугающее впечатление – в фильмах ужасов или триллерах в подобных мрачных, с закрытыми ставнями и запущенным палисадником зданиях обитают сумасшедшие и маньяки. Или полоумные ученые, оживляющие трупы.

На полоумного ученого доктор исторических наук Почепцов не походил, а вот на маньяка... Однако я отмела все подозрения в его адрес – если он и маньяк, так точно не тот, за которым мы охотимся (или, вернее, который теперь охотится на нас).

Или я зря подозреваю человека и возвожу на него напраслину? Ну, малосимпатичный он, непривлекательный и даже отталкивающий, однако я, до недавнего времени обитавшая в мире глянца и гламура, могла бы знать, что красивые и даже очень красивые люди ничем не лучше, а зачастую даже во многом хуже тех людей, что попадают под определение «обыкновенных».

Холл в особнячке Валерия Афанасьевича Почепцова был узким и темным, и мне сразу же бросилось в глаза, что у него имелось две входных двери, и обе – металлические. Окна занавешивали железные жалюзи, и я снова почувствовала себя неуютно – такое впечатление, будто мы попали в тюрьму.

– Ой, а у вас зверушки! – воскликнула Таечка, указывая на морды зверей, висевшие над лестницей, что уводила на второй этаж. Я поежилась – это что, охотничьи трофеи?

Почепцов, меняя уличные туфли на домашние тапочки, с гордостью проскрипел:

– О да, таково мое хобби. Знаете ли, приятно после напряженного рабочего дня, особенно жарким летом, спуститься в прохладный подвал и освежевать тушу того или иного дикого зверя. Правда, сейчас медведей, волков или лис днем с огнем не сыщешь. То, что вы видите, творение моей тетушки Нади, она в свое время была известным таксидермистом, продавала экспонаты для коллекционеров и музеев по всему Союзу.