Вечер в городе соблазнов - Антон Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Конечно, нет! – ехидно усмехнулся Почепцов. – В каморке моя мамочка хранила свои бумаги, по большей части кулинарные рецепты и выкройки. После ее кончины все так и осталось на своем месте, у меня рука не поднялась их уничтожить.
– Но вы же вели речь о чем-то сенсационном… – продолжала я и вдруг поняла: историк запер нас в подвале! Таечка сообразила то же самое, ринулась к двери, дернула ее, но открыть не смогла.
Почепцов пронзительно расхохотался.
– Как бы иначе я заманил вас в подвал, дамы? Сначала я хотел подсыпать вам в кофе снотворное, но потом решил, что слишком много мороки с двумя тетками, которых потом еще и в подвал придется самому тащить. У меня же ишиас и радикулит, врачи запретили мне поднимать тяжести. А так вы собственными ногами сюда притопали. Воистину, любопытство – движущая сила эволюции!
Я подскочила к двери, желая схватить наглеца за нос, но историк оказался проворнее и захлопнул оконце. Из-за двери донесся его приглушенный голос:
– Можете радоваться, убивать я вас не собираюсь. Посидите просто в подвале, в прохладе да тиши, подумаете о смысле жизни. А я займусь расследованием. Вы же дали мне в руки все нити!
– Но зачем вам это? – проорала я в бессильной злобе. – Рано или поздно придется нас выпустить, и тогда, Почепцов, вам худо будет...
– А кто сказал, что мне придется вас выпустить? – пропел противный старикашка. – Убивать вас я в самом деле не буду, но вы и сами тут окочуритесь. А от трупов я умею избавляться, недаром же набиваю чучела!
Таечка захныкала:
– Если это похищение, то моя мамочка выплатит вам любую сумму! Только отпустите нас, прошу вас! Я так боюсь темноты!
И сразу за этим в каморке погас свет – поганый Почепцов вырубил электричество!
– Не нужны мне деньги твоей мамаши! – заявил он издалека. – Вернее, конечно, нужны, но я получу деньги иным способом. Мне нужны деньги и слава! А их я получу, когда разоблачу убийцу. Да, тогда с «цветочной» серией вышло плохо, меня опередили юные детективы, но теперь получится славно: вы сидите в моем подвале, а я иду по следу маньяка. Все лавры достанутся только мне! Лавры и деньги!
– Если ты, Почепцов, гнида эдакая, нас немедленно не выпустишь, то заслужишь такое, отчего тебе очень сильно не поздоровится! – загромыхала я, запнувшись на мгновение, чтобы выдумать пытку для историка пострашнее. – Я... мы... вы...
Но ответа не последовало, только вдали громыхнуло что-то – видимо, мерзкий Валерий Афанасьевич закрыл дверь в подвал. Мои глаза постепенно привыкли к темноте, и я почувствовала, как Таечка прильнула ко мне.
– Ариша, мне так страшно… – плаксиво прошептала она. – А вдруг здесь крысы?
– Крыса только что уползла наверх! – заявила я громко. Пожалуй, чересчур громко, желая разогнать собственные страхи.
А ведь Почепцов все отлично обставил – выманил из нас информацию, которую я, идиотка, презентовала ему на блюдечке с голубой каемочкой, а затем нейтрализовал. И в его подвале, больше похожем на гестаповские застенки или казематы в Гуантанамо, мы действительно можем окочуриться, и об этом никто не узнает! Ну поищут нас неделю-другую, а затем и перестанут, решат, что нас прихыкнул таинственный убийца – охотник за членами Староникольского союза. А Почепцова никогда не заподозрят. И трутень-историк найдет киллера и заграбастает себе все лавры. Как же это нечестно!
– Как же это нечестно! – повторила мои мысли Таечка и тяжело вздохнула. – Ариша, мне хочется в туалет! И что делать?
– Ты можешь думать о чем-нибудь другом? – огрызнулась я, на что Таечка честно ответила:
– Не могу. Ну как же нам отсюда выбраться? Или... или противный страшный старикашка прав и нам придется здесь умереть? Но ведь люди так быстро не умирают!
Ну да, не умирают... Стоит Почепцову не заглядывать недельку в подвал, как потом, все же спустившись сюда, он обнаружит два трупа – Таечкин и мой. Мы умрем от жажды, вот и все! А затем почтенный Валерий Афанасьевич закопает нас где-нибудь в леске или, разрезав на части, выбросит на свалку. Так и закончится земной путь топ-модели Арины Винокуровой – в желудке шелудивых бездомных псин и котов!
Я все надеялась на чудо, на избавление, на то, что Почепцов сжалится, но ничего подобного, конечно же, не произошло. Таечка сначала скулила, а потом из угла до меня донеслось журчание. А ведь не стоит так расходовать драгоценную влагу! Кажется, придется нам тут заняться уринотерапией, чтобы выжить... Но надолго этого тоже не хватит, разве что продлит мучения на день-другой. А ведь Почепцов может не спускаться в подвал не только неделю, но и целый месяц, и даже целый год!
Думать о таком ужасе не хотелось, поэтому, решив, что утро вечера мудренее, я сбросила с полок папки, равномерно распределила их по полу и улеглась на это импровизированное ложе. Вскоре и Таечка пристроилась рядом со мной. Эх, и зачем я тогда пошла вместе с Викой в гостиницу! Не стала бы я топ-моделью, не оказалась бы в подвале дома свихнувшегося историка! У всего в жизни есть причины, и у всего имеются следствия!
Мне сделалось невыносимо горько. В животе заурчало и забурчало, и я затряслась в беззвучных рыданиях. А что мне еще оставалось-то?
* * *Лариса Ухтомская, как обычно, появилась с небольшим опозданием. Но даже десять минут показались Дмитрию Виллису вечностью. Он, ломая руки и нервно куря, кружил по комнате.
– Слава богу, ты здесь! – воскликнул телеведущий, бросаясь к писательнице, облаченной во все черное.
Они только что побывали на похоронах сенатора Совета Федерации Крылова, а через день предстояло погребение Миши Гайдука. На панихиде в храме, на кладбище и поминках в ресторане они не разговаривали, даже взглядами не обменивались. Внеочередное заседание двух оставшихся в живых членов Староникольского союза было назначено на вечер в квартирке, расположенной на окраине столицы, – здесь Виллис чувствовал себя в относительной безопасности.
Ухтомская, не без интереса осмотрев скромное жилище, произнесла, стягивая перчатки:
– Не понимаю, отчего ты так суетишься, Димочка!
Телеведущий, загасив нервным жестом в керамической пепельнице сигарету, истерично вскричал:
– Не понимаешь, Лора? Или мне обрисовать тебе ситуацию? За прошедшие две недели погибли три человека, и все они – члены Староникольского союза! Сначала Витя, потом Игорь и вот даже Миша! Они убиты, ты хоть поняла?
Писательница, усевшись в кресло с потертой обшивкой, вкрадчиво спросила:
– Это твое любовное гнездышко, Димочка? Предаешься здесь греху? Так, чтобы никто не узнал?
Виллис дернулся, его красивое лицо налилось красной краской.
– Лора, мы говорим сейчас о совершенно другом! – прошипел телеведущий. – Ты была в Староникольске, сказала, что все уладила, а потом раз – и убили Мишу! Так кто на нас охотится?
Лариса Ухтомская вынула из сумочки продолговатую пачку сигарет с ментолом, щелкнула золотой зажигалкой и с наслаждением затянулась.
– Димочка, не суетись, – промолвила она. – Все под контролем!
– Под контролем? – взвился Виллис, запуская руки в густую шевелюру. – Сначала ко мне заявилась странная компания во главе с топ-моделью, подозреваемой в убийствах. Я ведь едва им все не рассказал! А потом...
Писательница презрительно скривилась:
– Он именно того и добивается. Неужели непонятно?
– Он? – переспросил тупо телеведущий, а Лариса пояснила с саркастической улыбкой:
– Да, он, убийца. Для него главное – запугать нас, вывести из равновесия. Ведь он получает от этого небывалое наслаждение! Знает, мерзавец, что ни ты, ни я сейчас не можем просто скрыться из Москвы... Или ты имеешь возможность взять сейчас бессрочный отпуск и покинуть столицу? Нет, конечно, тогда же тебя, Димочка, несмотря на всю твою громадную популярность, просто уволят в два счета и отдадут твою программу кому-то другому. Желающие найдутся! И мой новый роман как раз на днях выходит, под него запланирована особая программа продвижения, мне придется едва ли не каждый день встречаться с читателями и выступать то по радио, то по телевидению. Издательство не поймет, если я вдруг запрусь в своей квартире или, чего доброго, улечу на теплые моря.
Виллис схватил бутылку коньяка и сделал приличный глоток прямо из горлышка. Ухтомская поморщилась:
– Димочка, давай обойдемся без жестов отчаяния! Да, я недооценила опасность, и я готова признать ошибку.
Телеведущий только хмыкнул, а Ухтомская продолжила:
– Но я уже знаю, кто наш противник!
Бутылка выпала из рук Виллиса, и тот запричитал:
– Так с этого и надо было начинать, Лора! Как ты могла? Почему раньше ничего не сказала? Ты что, вышла на убийцу? Надо немедленно связаться с милицией, с прокуратурой, с министерством юстиции, с ФСБ...
Ухтомская молча неторопливо докурила сигарету.
– И ты расскажешь обо всем, что произошло тогда в Староникольске, тем проклятым летом? – наконец снова заговорила писательница. – Нет уж, Димочка, мы все сами уладим. Потому что правда, если ее обнародовать, поразит и тебя, и меня ничуть не хуже, чем пуля киллера! Тогда твоя карьера на телевидении немедленно завершится, и вряд ли найдется издательство, которое захочет сотрудничать со мной. Хотя если правильно провести пиар-кампанию...
