Если ты, то я - Ивонн Вун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В свободное время, когда не пыталась нагнать все пропущенное за семестр, я возилась с Умницей, но установка рекламной программы продвигалась с трудом. Смутно припоминалось, что Ковальски на одном из своих уроков рассказывал что-то про выпуклую безусловную оптимизацию и про то, как она помогает улучшить алгоритм обработки данных, однако больше ничего в памяти не всплывало.
Совсем измучившись, я открыла «БитБоп», но папка «Входящие» была по-прежнему пуста. Наверное, ПостоянствоОбъекта перечитывал письма и прочесывал историю моих публикаций, чтобы вычислить меня. Так же как когда-то делала я, пытаясь понять, кто он. Разница заключалась лишь в том, что на Фабрике училось всего пять девочек, то есть выбор был гораздо у́же. Вдруг он понял, что это я, и разочаровался, поэтому и не писал?
Я так отчаянно ждала ответа, что заглянула даже в обычный почтовый ящик, который не открывала больше месяца – все равно туда кидали только всякий бумажный мусор. Ящик был набит до отказа каталогами и надорванными по краям рекламными флаерами. Я принялась перебирать их, и тут из стопки выпал конверт.
Он был основательный на вид, из плотной фактурной бумаги, надписанный изящным рукописным шрифтом и адресованный мне. Отправителем значилась консультант по имиджу Вероника Дюшамп. Я подумала, что это, может быть, приглашение на какое-нибудь модное мероприятие или частную вечеринку, и с приятным волнением стала представлять, кто там будет и что я надену. Но стоило мне открыть конверт, как у меня упало сердце.
Это был счет на двенадцать тысяч пятьсот сорок один доллар восемьдесят девять центов.
Я заморгала. Наверное, неправильно прочитала сумму. Но нет, и пятизначное число, и запятая были на месте.
В голове вдруг стало удивительно легко. Это, должно быть, ошибка. Вероника отправила счет не на тот адрес. Как я могу быть должна ей двенадцать тысяч пятьсот сорок один доллар восемьдесят девять центов?
Я просмотрела детализированную квитанцию. Пять тысяч долларов – за услуги, оказанные Вероникой Дюшамп. Семьсот пятьдесят долларов – за услуги, оказанные Самантой Вайнс. Тысяча пятьсот долларов – за два с половиной часа пользования студией. Пять тысяч двести девяносто один доллар восемьдесят девять центов – за товары.
Стрижка за семьсот пятьдесят долларов? Примерка одежды в гардеробной – полторы тысячи? Больше пяти тысяч за одежду и обувь? Ни одна моя вещь не стоила дороже пятидесяти долларов, включая зимние пальто, и казалось невозможным, что рубашки и брюки, которые я носила несколько последних месяцев, могут стоить в сто раз дороже. Нет, это наверняка ошибка.
Я набрала Митци. Она не ответила, но я не отключалась. Телефон звонил и звонил до тех пор, пока Митци не взяла трубку.
– Ты что, помираешь? – спросила она невнятно, как будто спросонья.
– Я только что получила счет от Вероники на двенадцать с лишним тысяч долларов.
– То есть не помираешь?
– Он на двенадцать с лишним тысяч долларов, – повторила я, ожидая от нее той же реакции, какая была у меня, – изумления и возмущения.
– Ну так оплати его.
– Я не буду платить. Это ошибка. Она прислала мне чужой счет.
– На нем твое имя?
– Да.
– Квитанция детализированная?
– Да, но это чудовищно. Она хочет взять с меня деньги за пользование гардеробной. И за стрижку…
– А с чего ты решила, что посещение ее студии бесплатное? Разве, отправляясь в спортзал, ты рассчитываешь, что просто придешь туда и позанимаешься, не заплатив ничего?
– Нет, конечно, но это же не спортзал.
– Это гораздо более дорогое заведение. Ты думаешь, у нее вся эта одежда ради красоты повсюду развешена? Или, может, Вероника получает ее задаром? Или она обустроила гардеробную для себя? Все в студии стоит денег. Денег, которые люди платят за пользование ею.
Меня замутило.
– И это была не просто стрижка. А консультация с одним из лучших парикмахеров-стилистов в Северной Калифорнии.
– Но я не знала, что услуги такие дорогие!
Я почти увидела, как Митци закатила глаза.
– Ой, да ладно, – сказала она. – Сколько, по-твоему, мог запросить профессионал уровня Вероники? Ты же не думала, что она помогает тебе по доброте душевной?
– Нет, – убито пробормотала я.
– Не понимаю, чего ты так распереживалась. Тебе не нравится твоя одежда? Ты недовольна прической? Или своим новым образом?
– Нет.
Мне стало неудобно. Митци была права. Я получила именно то, что обещала Вероника.
– И разве Фабрика не выдала тебе сто пятьдесят тысяч на расходы?
– Выдала.
– Разве твои акции не выросли после консультации с Вероникой?
– Выросли, – призналась я.
– Так на что же ты жалуешься?
Отключив телефон, я снова посмотрела на счет. Понятно было, что придется по нему заплатить, но мне совсем не хотелось делать это прямо сейчас. Поэтому я решила заглушить чувство вины замороженным йогуртом.
Магазин, где он продавался, находился в нижней части Пало-Альто. Я пошла длинной дорогой, петляя по улочкам и напоминая себе, что живу в раю и должна быть счастлива.
И тут я увидела афишу Стэнфордского кинотеатра – здания, сохранившегося с 1920-х годов, где крутили старые классические фильмы. Я ходила мимо нее тысячу раз, но там всегда упоминались неизвестные мне имена и названия, – до сегодняшнего дня. В этом месяце показывали картины Стэнли Кубрика. И первой шла «2001 год: Космическая одиссея».
Казалось, это чья-то злая шутка.
Я никогда не видела этот фильм. Стояла перед афишей с чувством, будто получила под дых. Потом, забыв про замороженный йогурт, вернулась в общежитие.
Зайдя к себе, снова проверила почту на «БитБоп» – это уже смахивало на форму мазохизма. И у меня перехватило дыхание. Он ответил. Некоторое время я оттягивала момент, не открывая сообщение и пребывая в счастливом неведении.
Новое сообщение от ПостоянствоОбъекта:
Хорошо.
Зал был полон. Я села в последнем ряду, как и написала ему, на пятое сиденье слева. Было слишком волнительно, чтобы грызть попкорн, поэтому я просто сидела, крепко сжимая пакет и стараясь не смотреть на поток входящих незнакомцев.
В основном шли парочки. Глядя, как они болтают и улыбаются, склоняясь друг к другу головами, я вдруг почувствовала себя очень одинокой. Интересно, каково было бы прийти сюда с Мастом. Я представила, как он сидит рядом, выкрикивает ответы на вопросы викторины перед фильмом и смеется, когда я ошибаюсь. Как он подвигает локтем мою руку на подлокотнике, а чтобы я не сердилась, переплетает наши пальцы. А когда погасят свет и начнется кино, он придвинется ближе, не сводя с меня взгляда, и каждый из нас будет ощущать тепло другого и тянуться к нему в темноте.
Мои мечты прервал чей-то голос:
– Шиа?
К моему ужасу, это была Кейт. Она стояла рядом с Майком, сжимая его ладонь, а в другой руке держала пакет с попкорном.
– Ты одна?
Мне тут же захотелось изобрести универсальный регулятор освещенности, чтобы можно было приглушить свет и спрятать лицо в темноте.
– Э-э, да. Никогда не смотрела этот фильм, а после нашей игры подумала, что стоит. Тем более там говорится о компьютере. Поэтому, увидев рекламу, я решила сходить, раз уж у меня на сегодня никаких особых дел нет.
Не знаю, почему я ответила настолько подробно и сбивчиво, но именно так прозвучал мой взволнованный лепет.
Хотя выражение лица Кейт практически не изменилось, при взгляде на нее мне показалось, что мой жалкий вид доставляет ей удовольствие. Я посмотрела на Майка – он едва заметно морщился, как будто ему было неловко за меня.
– Здорово, – сказала Кейт, убирая за ухо выбившуюся прядь. Все было в ней легко и просто, все – на своем месте.
Я сползла на сиденье.
– Пойдем вперед? – спросила Кейт Майка.
– Ага, – ответил он и бросил взгляд на меня. – Увидимся позже.
– Пока, – промямлила я.
Свет погас, и у меня заколотилось сердце. Он не пришел. А может, понял, кто я, и повернул назад?
В передней части зала органист сыграл культовые пять первых нот вступительной темы. Я весь день представляла, как буду слушать их, сидя рядом с настоящим, живым ПостоянствоОбъекта: музыкальный
